Всадник на бледном коне (Всадник Апокалипсиса - 3) - Василий Горъ

моросящим дождем, порывистым ветроми собачьим холодом. Настроение, и без того не особо хорошее, рухнуло в пропасть еще во время выгрузки из самолета, а незнакомый пограничник, невесть с чего решивший досмотреть наш багаж и убивший на это почти час, еще и основательно взбесил. В общем, в «Додж» я забрался злым, как цепной пес, завел движок, включил навигатор, посмотрел, что нас ждет по дороге к дому, и вздохнул:

— Хорошо, хоть пробок нет.

— Так суббота же! — напомнила Лера.

—…которая выпала из жизни практически целиком… — желчно добавила Голикова.

Причину ее недовольства я понимал, как никто другой — десятичасовой перелет и плюс восемь часов разницы во времени между Майами и Москвой «съели» не только один из двух выходных дней, но и возможность плавно переключиться в рабочий режим. А после недели совершенно сумасшедшего отдыха в городе вечного лета о возвращении к привычному образу жизни не хотелось даже думать — в памяти всплывали воспоминания о сумасшедших гонках на аквабайках, погружениях с аквалангом, ночных заплывах, отрыве в ночных клубах и так далее. Увы, программа жизненно необходимых действий на сутки с небольшим, оставшиеся до встречи с Вяземским, была расписана еще накануне вечером, так что желание вернуться на виллу было задвинуто куда подальше, и я, посмотрев на часы, вздохнул еще раз:

— Домой заехать не успеваем.

— Как-нибудь переживем… — угрюмо буркнула Рыжова, достала из сумки планшет, нашла в интернете официальный сайт торгово-развлекательного центра «Annabelle’s» и, зачитав описания имеющихся в нем ресторанов, после недолгого обсуждения забронировала отдельный кабинет в японском «Sushi Gen».

Несмотря на то, что я никуда не торопился, на Хабаровскую улицу мы свернули за полчаса до назначенного времени. Стеклянная башня новенького ТРЦ была видна с Щелковского шоссе, так что от силы минут через пять-семь я загнал внедорожник на самый нижний этаж подземного паркинга, нашел свободное место рядом с нужным лифтом и полез в бардачок. За солнечными очками и бейсболкой. Эти аксессуары и провокационные наряды девчонок, привлекавшие внимание всех встречных и поперечных, позволили обойтись без общения с фанатами, поэтому уже без четверти девять вечера мы с Аней сняли куртки и расселись вокруг стола, а Таня с Лерой, спрятав убийственные декольте, ушли встречать Куклу.

Следующие несколько минут я общался с подоспевшей официанткой, а напарница занималась привычным делом — проверила помещение на предмет всякого рода сюрпризов, сожгла направленными импульсами девайса с говорящим названием «Сполох» две скрытые камеры и аж пять микрофонов, затем врубила портативную глушилку и с чувством выполненного долга пододвинула к себе меню. Правда, изучала его одним глазом, то и дело косясь на входную дверь, но я и сам дергался не меньше.

Слава богу, два года вольной жизни никак не сказались на болезненной пунктуальности Беловой, поэтому уже в десять минут десятого она возникла на пороге. Само собой, в сопровождении моих подруг. И привычно закосила под королеву — величественно оглядела помещение, сочла, что пребывание в нем не ущемляет ее достоинства, великодушно обратила внимание на Росянку, оценила ее стати и… дала понять, что осталась все той же язвой:

— Телки у тебя, Чума, как всегда, зачетные — будь я мужиком, сдохла бы от зависти! А про ваш загар и говорить не хочется…

— Привет, Кукла, я тоже рад тебя видеть… — ничуть не кривя душой заявил я, встал с кресла, заметив, как округляются глаза бывшей девушки, и ответил уколом на укол: — Ну да, я немного подрос. А ты, как я посмотрю, наконец, округлилась?

Белова задумчиво потыкала пальцем в грудь, заметно увеличившуюся в объеме, и распахнула полы дорогущего пальто. Дав нам возможность увидеть довольно заметный животик:

— Увы, это счастье прилагается к пузу, лезущему на глаза, и очень скоро вернется в норму. Кстати, знай я заранее, что такое беременность, переиграла бы свои планы к чертовой матери. А сейчас остается только страдать.

Особых признаков каких-либо страданий я не заметил. На безымянном пальце обнаружилось вожделенное обручальное кольцо, пальтишко, платье, сапожки и сумочка, вне всякого сомнения, стоили очень приличных денег, а внутренняя уверенность в себе и своем будущем, ощущающаяся во взгляде, однозначно свидетельствовали о том, что все долгоиграющие планы этой особы уже сбылись. Поэтому в следующем вопросе я намеренно использовал глагол «ждать» во множественном числе:

— И кого ждете?

— Судя по буйному нраву, боксера! — хохотнула она, с моей помощью сняла верхнюю одежду, опустилась на диван и, едва заметно поморщившись, затолкала между поясницей и его спинкой подушку с подлокотника: — До родов еще далеко, но почему-то постоянно тянет спину.

— Роддом нашла? В смысле, нормальный… — поухаживав за остальными девчонками, спросил я.

Белова утвердительно кивнула, а затем многозначительно огляделась, зацепив взглядом не только стены и потолок, но и моих подруг.

— В кабинете уже чисто… — сообщил я. — А этой троице я доверяю, как самому себе.

— Да ладно, ты — и доверие⁈ — рассмеялась было она, но очень быстро врубилась, что я не шучу, и расстроенно хмыкнула: — Да уж, чувствую себя… не очень. Впрочем, есть, за что…

Перед глазами мгновенно возникла картинка из далекого прошлого:

Как только Борисыч тормознул перед крыльцом детдома, я осторожно дотронулся до сечки на левой брови, зашитой на редкость болтливым хирургом, затем заставил себя переключиться в «режим конченного отморозка» и выбрался из машины. Равнодушно оглядев компанию из четырех парней и двух девиц, оккупировавших скамеечку перед входом, забрал с заднего сидения машины спортивную сумку и тяжелым танком двинулся к входной двери.

Как и следовало ожидать, здоровенный фингал, появившийся под моим правым глазом, «никто не заметил». А единственный вопрос, который осмелилась задать Машка Сеченова, касался итогов моего выступления на первенстве Москвы по боксу.

— Выиграл… — коротко ответил я, вошел в здание и от силы минут через десять добрался до двери комнаты, выделенной мне Ольгой Валерьевной с подачи все того же Комлева.

Белову, отделившуюся от компании подружек, заметил сразу после того, как вставил ключ в замочную скважину. А когда сообразил, что она ломится именно ко мне, и обратил внимание на «боевую раскраску», в кои веки появившуюся на лице единственной отличницы класса, друг вспомнил о том, что не поздравил ее с шестнадцатилетием.

Виновато улыбнувшись, я уставился ей в глаза и развел руками:

— Извини, мы уехали из батора достаточно рано, а потом мне стало не до звонков…

Девчонка махнула рукой — мол, мелочи, дело житейское — подошла ко мне, нахально поцеловала в губы(!) и, чертовски эротично покачивая бедрами, вломилась в мое логово!!! Терять лицо в нашей богадельне было смерти подобно, поэтому я сделал вид, что такое поведение Дашки является нормой, переступил через порог следом за ней, закрыл дверь и вопросительно выгнул бровь.

Кукла удивила снова — вместо того, чтобы ответить на безмолвный вопрос, она деловито забрала у меня ключ от дверного замка, заперла его на два оборота и поперлась к музыкальному центру «Denon», купленному на свою долю от призовых за победу на чемпионате России по самбо среди юниоров.

Сообразив, что она пытается обломать любителей подслушивать, я открыл убогий шкафчик, кинул спортивную сумку на ее законное место, снял кроссовки, вдел ноги в домашние тапочки, развернулся на месте и потерял дар речи — Кукла, успевшая не только врубить какой-то медляк, покраснеть до корней волос и снять с себя платье, расстегивала простенький лифчик!

Задавать вопросы в полный голос, зная, что в коридоре полным-полно любопытных, было полным и законченным идиотизмом, так что я подошел к Беловой вплотную и, стараясь не косить взглядом на небольшую грудь с светло-коричневыми сосками, насмешливо поинтересовался:

— И к чему такая спешка⁈

Дашка аккуратно повесила бюстгальтер на спинку единственного стула, пожала хрупкими плечиками и потянула вниз белые трусики:

— Мне исполнилось шестнадцать, и Мишка потребовал определиться, с кем я буду спать. А единственный парень в детдоме, которого до смерти боится весь район, это ты. Кроме того, ты не делишься своими девушками с друзьями, шестерками, собутыльниками, «авторитетными пацанами» и приблатненной шушерой с окрестных улиц, не хвастаешься, кого, куда и сколько раз, не унижаешь, не избиваешь и не заставляешь себя обстирывать. Вывод очевиден.

— Ты хочешь сказать, что Ивашов поставил тебе ультиматум прямо в день твоего рождения? — выделив из всего этого монолога единственную странность, хмуро спросил я.

Белова повесила трусики рядом с лифчиком, отодвинула в сторону покрывало вместе с одеялом и начала расправлять простыню:

— Он облизывается на меня уже месяцев восемь. Но до сегодняшнего дня ограничивался намеками. Ведь я была несовершеннолетней,