Песни народов Северного Кавказа - Автор Неизвестен

33. ПЛАЧ РАЗВЕДЕННОЙ ЖЕНЫ

Когда я в дорогу тебя собирала, Ты возвращался с удачей, Когда на пороге тебя я встречала, Это было праздником нашим. Если б снова я стала твоей женою, Наши дети были бы сыты; Если в доме я жить недостойна с тобою, Ты позволь мне в хлеву поселиться. Я одела б детей, что разуты, раздеты. Если б ты возвратился, Мы глаз не сомкнули б с тобой до рассвета И ночь нам казалась бы краткой. К плечу бы прильнул и к груди моей белой — Если б к жене ты вернулся. Я бы наших озябших детей одела, Если б ко мне ты вернулся. Кому скажет золовка доброе слово, Кого моя мать напоит махсымой? Если тебя нашла бы я снова, Сиротами не были б наши дети. Где твоя шапка с мехом оленьим, Где скакун твой караковой масти? Ты бы вернулся хоть на мгновенье, И на мгновенье вернулось бы счастье.

34. ПЛАЧ ВДОВЫ

Для тебя, мой сынок, я еды не нашла, В доме холодно — дров я найти не сумела. Мир жесток; чтоб тебя оградить ото зла, Я бы душу твою отделила от тела. Я спасла бы тебя от невзгод и обид, Чтоб предстал ты безгрешный под сводами рая, Но тогда кто за гибель отца отомстит, Кто убийцу его на земле покарает? Я порхала, как птица морская бела, Я сияла, румяна, как ранняя зорька. Может, если бы я некрасивой была, Мы сегодня с тобою не плакали б горько. К нам повадился князь. Он медовых речей И базарных сластей не жалел на позор мне. Князь — старик, а горяч, да отец горячей. Жаль, у князя кинжал оказался проворней. Я на помощь звала, я рыдала навзрыд, А соседи боялись прийти, чтоб помочь мне. Кто за гибель отца твоего отомстит? Вся надежда теперь на тебя, мой сыночек. Спи, джигит мой, ты мал и бессилен пока. Как мы слабость, как бедность свою переспорим? Пусты груди мои, нету в них молока, Пусто всё, только сердце наполнено горем. Я бы вынула душу твою и свою, Чтоб предстали бы мы пред воротами рая, Но кто на земле в справедливом бою Убийцу отца твоего покарает?

35. ПЛАЧ ФАТИМАТ, ВЫДАННОЙ ЗА СТАРИКА

Девушкам, нам старики не милы. И я полюбила тебя — молодого. Любила я, да недолюбила — Выдали замуж меня за седого. Был девичий платок голубым, как небо. Был голубым, а стал он серым. Большие поминки по мне устроят На калым, что родне за меня заплатили. Я, как на грех, тебя, молодого, Больше всех на свете любила. Почему ты грустить меня заставил, Почему увезти меня не решился? Я шапку золотом расшивала, Мечтала, что ты с меня ее снимешь. Плетеные пуговицы золотые Ты расстегнул бы на белом платье. А теперь и шапка моя, и платье На кровати лежат, слезами политы. Орайда, твой кинжал серебром не блещет,— Никогда бы меня за тебя не отдали. Стяните потуже холстиною белой Тело мое, что от горя сгорает. Любовь из груди ни за что не вырвешь, А если вырвешь, то с сердцем вместе. Весной, когда сады расцветают, Не срубают в зеленых садах деревья. В пору цветенья меня подрубили — Сгубили, продали старому в жены.

36. ПЕСНЯ ТАУЖАН

Солнце сядет и взойдет. Дождь пойдет и пройдет. Есть начало у всего, Есть конец у всего, Кроме горя моего. Пусть скупым моим родным Выйдет боком калым. Пусть удавится с тоски, Тот удавится с тоски, Кого мне прочат в женихи.

ШУТОЧНЫЕ ПЕСНИ

37. ХАЦАЦА-КРАСАВИЦА

© Перевод С. Липкин

«Чем ты гордишься, Хацаца-красавица? Долго стоящий напиток нам нравится — Чище становится наша махсыма, А от сидения долгого в девушках Девушка портится непоправимо!» — «Что вам за дело? Я рода крестьянского, Я не терплю краснобайства дворянского, Ваши слова лицемерны и лживы. Много дворян меня, девушку, сватают, Сколько б ни сватались, мне не нужны вы!» «Чем ты гордишься, Хацаца-красавица? Гордость такая джигитам не нравится, Так и останешься в девках с позором!» — «Гордость моя — мои руки искусные: Я рукава расшиваю узором, Я вышиваю рукою умелою, Я из орешника коновязь делаю, К смелым джигитам полна уваженья. Ты же коня своего не привязывай — Не был ты храбрым на поле сраженья! Знатный приедет — не встану, не гляну я, Лишь для крестьянского юноши встану я: Наши крестьяне — джигиты лихие! Самые знатные девушку сватают, Но женихи не нужны мне такие! Если хотите послушать меня: Нужен такой мне жених, Чтоб из конюшни он вывел коня, Лучшего из вороных, Чтобы седлал его черным седлом, Чтобы в седле он помчался верхом, Чтобы, зайдя неожиданно в тыл, Надвое крымскую рать разделил, Чтоб воевал неустанно, Чтобы красавицы пели о нем, Чтоб он преследовал ночью и днем Злобного крымского хана, Чтобы сумел землепашцев поднять, Чтобы повел их на крымскую рать, Чтобы он всех побеждал смельчаков, Чтобы дрожать заставлял он врагов, Чтобы, когда возвращается рать, Был он всегда позади, Чтобы, когда ополчается рать, Был он всегда впереди, Чтобы казался он страшным врагу,— Я для такого себя берегу! Ну, а какой мне не нужен жених? Знатный, исполненный чванства. Если он выбрал из качеств мужских Лишь беспробудное пьянство, Если страшит его крымская рать, Если не любит он старую мать, Если бранит его старый отец, Если в семью свою вносит раздоры, Если на каждой пирушке, наглец, Он затевает и драки, и ссоры, Если он первым приходит на пир, Ссорится из-за почетного места, Если его ненавидит весь мир, — Нет, я такому не буду невестой! Нет, не ценю я такого никак,— Столько таких, сколько грязных собак. Мерин откормленный с шеей короткой, — Нет, я его не считаю находкой! Столько таких, сколько кольев в плетне, — Люди такие не нравятся мне!» «Чем ты гордишься, Хацаца-красавица? Станом своим ты не можешь прославиться, Кость широка, и лицо грубовато, Косы твои не черны, как смородина, Тело не нежно, как крымская вата, — Чем же гордишься ты? Чем же ты чванишься? Если, Хацаца, ты в девках останешься, Будешь сама виновата!» «Если останусь я в девках, страдалица, Если состарюсь я, что вам печалиться? Нет, не дадут меня люди в обиду! Вы не нужны мне! А замуж захочется — Я за крестьянского юношу выйду!»