Ломая рассвет - Стефани Майер

— Боль? — повторила я, и мой голос прозвучал громче, чем обычно, потому что его слова оказались для меня полной неожиданностью.

Я подняла одну бровь, его губы были напряжены.

Я быстро оценила состояние своего тела, напрягая и сгибая конечности. Просто нонсенс — все мои руки и ноги были в полном порядке. И я не чувствовала нигде боли.

Я была рассержена тем, что он омрачает это утро своими пессимистическими предположениями.

— Почему ты сделал столь поспешные выводы? Я никогда себя не чувствовала лучше, чем сейчас.

Его глаза закрылись.

— Хватит.

— Хватит что?

— Ты говоришь, что я не монстр, лишь потому, что я согласился на это.

— Эдвард, — прошептала я теперь действительно расстроенная. Он омрачил всё, что было до этого, — никогда больше не говори так.

Он не открыл глаз. Это было похоже на то, что он не хотел видеть меня.

— Посмотри на себя, Белла. И теперь скажи, что я не монстр.

Оскорбленная и потрясенная, задыхаясь, я последовала его совету. Что случилось со мной? Я не могла понять что за мягкое и пушистое, словно снег прилипло к моей коже. Я тряхнула головой, и что-то белое посыпалась с моих волос.

Я взяла мягкую и белую пушинку в руку.

— Почему я покрыта перьями? — спущено спросила я.

Он нетерпеливо выдохнул.

— Я кусал подушку. Или две. Но это не то, о чем я говорю.

— Ты… кусал подушку? Зачем?

— Посмотри, Белла! — он почти рычал. Он взял мою руку — очень осторожно — и протянул ее мне. — Посмотри на это!

На этот раз я увидела то, о чем он говорит.

Убирая перья, я увидела большие багровые синяки, которые начали проступать на бледной коже моей руки. Мои глаза стали следить за следом, который поднимался сначала к плечу, а потом спускался к ребрам. Я дотрагивалась до синяков на моем предплечье, думая, что они исчезнут, но они снова появлялись. Кожа немного пульсировала.

Очень легко — это было так трогательно — Эдвард поместил свою руку на месте моих ушибов, каждый палец соответствовал синяку.

— Ой, — пикнула я.

Я попыталась вспомнить.

Я не смогла вспомнить момент, когда он слишком сильно сжимал меня. Напротив, я помнила только желание, чтобы он прижимал меня сильнее, это доставляло мне удовольствие.

— Мне… так жаль, Белла, — прошептал он, пока я разглядывала свои синяки, — я знал, я не должен был…

Его голос понизился.

— Я так сожалею, даже не могу передать это словами, — он закрыл рукой лицо.

Я долго сидела в полном удивлении, не зная, что сказать, я видела его страдания. Это так противоречило тому, что я чувствовала.

Потрясение медленно проходило, оставляя на своем месте лишь пустоту. Пустота. Мой мозг был пуст. Я не смогла придумать, что сказать. Как я смогу объясниться с ним правильно? Как мне сделать его таким же счастливым, как я — по крайней мере, такой, какой я была несколько мгновений назад? Я коснулась его руки, но он не ответил. Я попыталась отдернуть его руки от лица, но с таким же успехом, я могла дергать руку скульптуры.

— Эдвард.

Он даже не пошевельнулся.

— Эдвард.

Ничего. Это видно будет монологом.

— Я не сожалею, Эдвард. Я не… Я не могу даже говорить. Я так счастлива. Не сердись на меня. Не надо. Мне так…

— Не говори слова «хорошо», — сказал он ледяным тоном, — если ты оценила мое здравомыслие, то не говорила бы, что все хорошо.

— Но я…

— Белла, не надо, — простонал он, — не надо…

— Нет. Надо, Эдвард.

Он убрал руку, его золотые глаза наблюдали за мной.

— Не порть всё, — сказала я, — Я очень счастлива.

— Я уже все испортил.

— Я не хочу это слушать, — остановила я его. Его зубы щелкнули.

— Черт возьми, — простонала я, — Почему ты не можешь меня понять? Так тяжело когда тебя не слышат.

Его глаза немного расширились.

— Это что-то новенькое. Тебе ведь всегда нравилось, что я не могу читать твои мысли.

— Не сегодня.

Он уставился на меня.

— Почему?

В расстройстве, я вскинула руки, и только теперь почувствовала боль, которую я до этого не замечала.

— Да потому что все это лишнее. Если бы ты только знал, что я на самом деле чувствую сейчас! Или пять минут назад, не важно. Я была совершенно счастлива. Абсолютно и полностью счастлива. А сейчас я порядком рассержена.

— Ты должна сердиться на меня.

— Ну хорошо. От этого ты будешь чувствовать себя лучше?

Он вздохнул.

— Нет. Я не думаю, что сейчас что-нибудь может заставить меня чувствовать себя лучше.

— Что? Теперь я точно сержусь. Ты погубил все мои слова, Эдвард.

Он встряхнул головой и закатил глаза.

Я сделала глубокий вдох. Я чувствовала себя такой чувствительной сейчас, но это было не плохо. Я чувствовала, словно я поднимала гири. Мне довелось испытать это на пару с Рене, когда она была одержима фитнесом. Шестьдесят пять подъемов с десятью фунтами в каждой руке. Я не смогла встать на следующее утро. Это было таким же болезненным.

Я проглотила свое раздражение и попыталась чтобы голос звучал спокойно.

— Мы знали, что нам придется быть очень осторожными Я думала, что это необходимо. Но хорошо, что это оказалось намного легче, чем я думала. И это действительно не имеет значения.

Я провела пальцами по своим рукам.

— Я думаю для первого раза, когда мы не знали что ожидать, мы все сделали прекрасно. С небольшой практикой…

Его лицо вдруг настолько побледнело, что я не смогла закончить предложение.

— Необходимо? Ты ждала этого, Белла? Ты думала, что будет хуже? Ты считаешь эксперимент успехом, потому что смогла избежать худшего? Если нет сломанных костей — это, по-твоему, победа?

Я ждала, позволяя ему выговориться. Я ждала, пока его дыхание снова станет нормальным. И когда его глаза стали спокойными, я вновь заговорила.

— Я не знала чего ждать, но я определенно не ожидала, как… как… как замечательно это было, — мой голос снизился до шепота. Мой взгляд проскользил от его лица к моим рукам.

— Да, но я не знаю, как это было для тебя. Походило ли это на мои ощущения.

Холодный палец приподнял мой подбородок.

— Это то, о чем ты волнуешься? — проговорил он через зубы, — то, что я не получил удовольствие?

Мои глаза опустились вниз.

— Я знаю, что это не одно и тоже. Ведь ты не человеком. Я только хочу сказать, что для человека — это самое лучшее, что было в его жизни.

Он молчал так долго, что я, наконец, взглянула на него. Его лицо стало более мягким, он задумался.

— Кажется, мне придется извиниться, — нахмурился он, — я и не мечтал, что буду чувствовать такое, но прошлая ночь не была… Это была лучшая ночь за всё то время, что я существую. Но я не хочу думать…