Крепость королей. Проклятие - Пётч Оливер

На мгновение перед глазами возникло лицо Матиса. Но Агнес больно было думать о нем. Это единственный человек, с кем ей действительно хотелось быть. Так было и в детстве, когда они играли в принца и принцессу в подвалах крепости. Каменная глыба служила им алтарем, на который Агнес поставила сорванный кустик дикой розы. Но уже тогда они понимали, что вместе им быть не суждено. Агнес была дочерью наместника, а Матис – всего лишь сыном оружейника…

Девушка задумчиво коснулась золотого кольца на пальце. Кто же мог надеть его Парцифалю на коготь? Она решила и впредь заговаривать о кольце только с Матисом. Люди и без того были о ней не лучшего мнения. А загадочное кольцо, принесенное соколом, лишь добавило бы им повод для насмешек…

Скрип двери вырвал ее из раздумий. Агнес поднялась и кивнула вошедшей Маргарете. Камеристка молча протянула ей камзол и брюки. Она явно еще не простила госпоже предыдущую отповедь.

– Благодарю, Маргарета, – пробормотала Агнес. – Мне жаль, что так получилось. Видимо, слишком много всего свалилось на меня в последнее время.

Маргарета тонко улыбнулась. Она не могла подолгу злиться на Агнес, но все же не удержалась от колкого замечания:

– Вам не за что просить прощения. Тем более у глупой служанки. – она нарочито низко поклонилась: – Хорошего дня, госпожа.

Маргарета прикрыла за собой дверь, и Агнес спешно натянула камзол и брюки. Прошлой зимой она сама сшила себе эти кожаные штаны. Они сидели на ней как вторая кожа и при верховой езде были гораздо удобнее развевающихся платьев. Одетая таким образом, Агнес сбежала по винтовой лестнице во внутренний двор. Там, рядом с псарней, располагался и вольер для сокола.

Она с радостью взяла бы с собой Парцифаля, но маленький хищник еще не оправился после затяжного полета пару дней назад. Агнес уже вставила ему новые хвостовые перья и накормила сырой дроздовой печенью. Но, когда вошла в вольер, сразу поняла, что соколу еще нужно время. К тому же у него начиналась весенняя линька, и несколько перышек уже лежало на полу. Парцифаль взмахнул крыльями и тихо вскрикнул, но остался сидеть на жердочке. На кухне Агнес прихватила пару кусочков мяса, и сокол с аппетитом стал их поедать.

– Где же ты был, Парцифаль? – задумчиво бормотала Агнес, протягивая соколу сырые кровавые ломтики. – Что с тобой приключилось?.. – Она покачала головой: – Жаль, что ты не умеешь говорить. Наверняка мог бы поведать что-нибудь интересное. Al reveire!

Агнес шепнула ему на прощание пару слов на окситанском, после чего заперла вольер и направилась к конюшням. Ей хотелось на волю! На волю, в леса, где никого рядом, кроме быстрого коня. Хотя воспоминание о недавней стычке с Гансом фон Вертингеном по-прежнему наводило на нее ужас. И все-таки ей казалось, что эти стены медленно ее раздавят, пробудь она в крепости хоть на минуту дольше.

Конюшни находились сразу за дворянским собранием, в дальней части внутреннего двора. Агнес отворила покосившуюся дверь в сарай и, закрыв глаза, втянула запах соломы, дерева и навоза. Когда-то здесь наверняка стояло с дюжину роскошных скакунов. Но теперь в конюшне обитало всего три лошади, одна из которых хромала, а другая была до того старая, что ее давно следовало отправить к забойщику. Крупный конь рыжей масти, который неторопливо жевал овес в правом стойле, принадлежал отцу. Эрфенштайн позволил дочери время от времени объезжать его. Но он понятия не имел, с каким постоянством Агнес выезжала на нем на прогулку. Филипп фон Эрфенштайн отправился на старой кляче в Нойкастелль, чтобы выпросить у герцогского управляющего налоговых послаблений. Своего коня он благоразумно оставил в крепости: при его стоимости наместнику фон Лоингену наверняка взбрело бы на ум что-нибудь не то.

Роскошный, могучий конь радостно заржал при виде хозяйки.

– Умница, Тарамис, – успокоила его Агнес. – Сейчас прогуляемся вместе. Как ты на это смотришь?

Она протянула коню кусочек сушеного яблока, который заблаговременно стянула с кухни. За спиной послышались шаги. Агнес развернулась, ожидая увидеть старого конюха Радольфа. Но к ней приближался Мартин фон Хайдельсхайм.

Агнес не успела среагировать. Казначей вошел в конюшню и закрыл за собой дверь. Сквозь гнилые доски пробивался тусклый полуденный свет и отбрасывал тень на его лицо. У Агнес комок подступил к горлу.

– Маргарета сказала мне, что вы здесь, – начал Хайдельсхайм с улыбкой. – Она передает вам привет.

Предупредив возмущенный взгляд Агнес, он примирительно вскинул руки:

– Не держите на нее зла. Она вам только добра желает.

– Похоже, что все до единого в Трифельсе желают мне только добра… – Агнес упрямо скрестила руки на груди и прислонилась к одной из опор. Она старалась побороть страх, но голос предательски дрожал. – Ну? Что дальше? Хотите второй раз попытать счастья? Смотрите! Хоть пальцем тронете меня, я закричу во все горло, и отец вам все кости переломает.

– Ну, к сожалению, отец ваш пребывает сейчас в Нойкастелле и вряд ли вас услышит. – Хайдельсхайм ухмыльнулся. – Но не стоит бояться, вам ничего не грозит.

Он указал на соломенный тюк, стоявший подле него в углу. Агнес не сдвинулась с места, и казначей со вздохом сел сам.

– Я действительно сожалею о том, что произошло между нами, – начал он мягко. – Это… это было ошибкой, поверьте. Я человек чести! – Казначей хлопнул себя по груди. – Но мое предложение было искренним.

Агнес уставилась перед собой, по-прежнему скрестив руки на груди. Она лихорадочно соображала, как ей раз и навсегда положить конец ожиданиям Хайдельсхайма.

– Забудьте об этом. Я… я уже обещана другому! – выпалила она неожиданно для себя.

В тот же миг Агнес поняла, насколько смешно это прозвучало. Хайдельсхайму достаточно поговорить с ее отцом, чтобы понять, что она солгала.

Казначей насторожился. Казалось, внутри него шла борьба. Затем губы его скривились в злобной усмешке.

– Ах, и кому же вас обещали? – спросил он с деланым простодушием. – Почтенному сэру Ланселоту? Или, может, самому королю Артуру?.. Хотя нет, подождите! Уж не этому ли грязному сыну кузнеца, с которым вы так любите таскаться?

Ухмылка мигом сошла с его лица, и он продолжил серьезным, настойчивым тоном:

– Поймите же, Агнес! Я лучшее, на что вы можете рассчитывать! Не всякий согласится взять замечтавшуюся дочку наместника. Да к тому же без приданого. Если не считать сокола и нескольких платьев, которые даже пастушка носить не стала бы… – Казначей отечески взглянул на ее грязные кожаные штаны. – Поэтому подумайте хорошенько. Второй раз я предлагать не буду.

– Тем лучше. – Агнес взяла Тарамиса под уздцы и повела к прикрытой двери. – Вы не дождетесь моего согласия, Хайдельсхайм. Даже если и обведете моего отца вокруг пальца. Я скорее в леса подамся. А теперь прошу меня извинить.

Она собралась уже вскочить в седло, как почувствовала на плече руку Хайдельсхайма. Его тонкие пальцы впились ей в кожу и потянули ее обратно к полу.

– Не задирай нос… сударыня! – прошипел казначей. – Не в том ты положении, избалованная бесприданница. А если ты думаешь, что и дальше сможешь разгуливать с этим… с этим грязным подмастерьем, то позволь тебе сказать, что недолго ему осталось работать в этой крепости.

Агнес оцепенела и медленно развернулась к Хайдельсхайму:

– Что вы имеете в виду?

– Что я имею в виду? – Заметив ее озабоченный взгляд, Хайдельсхайм коварно улыбнулся. – Сегодня перед службой мы с орудийщиком осмотрели арсенал. И что мы там обнаружили? Действительно, не хватает одной аркебузы! Быть может, твой юный кузнец знает, где она? Ведь ни для кого не секрет, что он неравнодушен к этим штукам.

Глаза у Агнес сузились, но она ответила с подчеркнутым спокойствием:

– Матис не имеет к этому никакого отношения.

– Да, а что же это так громыхнуло в лесу пару дней назад? Стражник Себастьян, между прочим, Богом клянется, что видел в тот самый день, как Матис уходил с большим свертком на плече. С очень большим свертком, в котором наверняка было что-то тяжелое.