Шарады любви - Джейн Фэйзер

Конечно, нельзя было сказать, что у Даниэль элегантный вид. Но под жакетом ничего не будет заметно. Бриджи держатся вполне надежно, а это — главное.

Девушка надела жакет и еще раз взглянула на себя. Что ж, неплохо! На мгновение Даниэль представила себе разгневанное лицо хозяина бывших роскошных галстуков…

В эту секунду в комнату вошел граф. Критически посмотрев на девушку в ее новом облачении, он коротко приказал:

— Снимите-ка жакет.

Даниэль послушно сняла и застыла в ожиДанни бури. Но к ее удивлению, в комнате вдруг раздался громкий хохот. Граф смеялся долго и от всей души. Когда же он, наконец успокоился, девушка была одарена множеством комплиментов за изобретательность. Только после этого на лицо его светлости набежало легкое облачко.

— Хотя неплохо было бы спросить разрешения, прежде чем портить чужие вещи, — сказал он с упреком. — Боже мой, какое беспардонное отношение к таким роскошным предметам мужского туалета!

Но Даниэль не смутилась, заметив, что Линтон настроен вполне дружелюбно.

— Чтобы спросить вашего разрешения, граф, мне пришлось бы бежать вниз по лестнице без штанов, — с шутливым вызовом ответила она. — Хотя, возможно, это вам даже понравилось бы.

Граф на секунду представил себе подобную картину и сразу постарался отогнать прочь опасные мысли.

— Оставим это, — сказал он, — по крайней мере, теперь вы выглядите чистой и даже относительно опрятной. — И, усаживаясь за накрытый стол, добавил: — Сегодня нас больше никто не побеспокоит. Я сказал хозяину, что позвоню, если он мне понадобится. Поэтому можно без всяких помех поужинать вместе. Прошу вас.

Как и в любой провинциальной гостинице, ужин был обыкновенным. Но все же похрустывающие во рту жареные, только что из леса, шампиньоны в соусе и замысловатое блюдо из артишоков были приготовлены очень даже неплохо. Все это послужило вкусным гарниром к речной форели в масле, посыпанной сверху толченым миндалем.

Даниэль с жадностью посмотрела на подрумяненную оленью ляжку, но когда граф отрезал ей большой кусок, вынуждена была отказаться, сокрушенно покачав головой. Блюдо тонко нарезанной и аппетитно пахнувшей картошки, поджаренной на решетке, также было отвергнуто. Линтон с изумлением посмотрел на девушку и с деланным испугом сказал:

— При такой спартанской диете бриджи младшего сына хозяйки никогда не станут вам впору.

— Не далее как вчера, милорд, вы предупреждали меня о необходимости соблюдать умеренность в еде. Кроме того, мой желудок не привык к жирной пище. И я не хочу лишить вас сна, заставив всю ночь держать мою голову над тазом.

— Вы неисправимы, Данни! Был ли хоть один случай, когда вы не нашлись, что ответить, мадемуазель Даниэль де Сан-Варенн?

Линтон откинулся на спинку стула и с наслаждением отпил глоток вина из бокала, с нескрываемым интересом глядя на девушку.

— Просто я не привыкла лезть за словом в карман, милорд, — сказала Даниэль с очаровательной улыбкой.

Граф негромко рассмеялся. Он признался себе, что с удовольствием провел бы весь вечер в словесной дуэли с этой необычной собеседницей, обладающей острым языком и быстрым умом, красоту которой скрывал смешной костюм. В ее больших карих глазах можно было прочесть готовность к молниеносному ответу на любой выпад. И еще нечто, чего граф предпочел бы сейчас не видеть: полное скрытого кокетства сознание своей женственности и привлекательности. Прелестные, чуть полноватые губы шаловливо изгибались в лукавой улыбке, а слабый румянец только оттенял матовую белизну щек.

Линтон допил вино и пододвинул к себе бутылку коньяка.

Прошло еще с полчаса или, может, чуть больше. Граф поднял голову и неожиданно заявил:

— Если вы закончили ужинать, дитя мое, вам самое время поискать себе место для ночлега.

Глаза его затуманились, язык слегка заплетался.

Лицо Даниэль сразу вытянулось. Она мгновенно вскочила из-за стола и ответила ледяным тоном:

— Как прикажете, милорд.

И вышла из комнаты, оставив Джастина наедине с его меланхолическими размышлениями.

У Линтона не было намерений говорить с девушкой так резко. Неохваченный внезапным, непреодолимым желанием, он просто не мог поступить иначе. Ведь эта девушка была еще ребенком! Маленьким невинным созданием! И воспользоваться этим было бы безбожно!

Но если быть совсем откровенным, Даниэль вряд ли можно было так назвать, и встреть ее граф при любых других обстоятельствах, заботливое ухаживание за достойной девушкой с целью женитьбы выглядело бы совершенно естественным. Но сейчас она доверилась ему, даже догадываясь о своей сексуальности. Или о том, что может разбудить в нем плотское желание…

Когда граф наконец улегся в постель, было уже очень поздно. Он чувствовал, что явно «перебрал». Выпил слишком много великолепного хозяйского коньяка. Нет, конечно, Линтон был в состоянии говорить и передвигаться, но он очень нервничал и раздражался больше, чем обычно. Наговорив резкостей горничной, граф потребовал целую кучу постельного белья и подушек для «страдающего хронической бессонницей слуги». Затем Джастин все же взял себя в руки, молча разделся и, задув мерцавшую на камине свечу, удалился за ширму. Мягкая, пуховая постель приняла

графа Линтона в свои бездонные объятия, и очень скоро в комнате раздался раскатистый мужской храп…

Пронзительный крик заставил Джастина подпрыгнуть на кровати. Рука инстинктивно оказалась под подушкой, нащупывая рукоятку пистолета. Но через мгновение Линтон уже пришел в себя, спустил ноги на пол и принялся напряженно всматриваться в темноту, готовый к любым неожиданностям. Не увидев решительно ничего, он прислушался. Из-за ширмы доносились невнятное бормотание, всхлипывания и похожие на причитания стоны. Затем снова раздался отчаянный крик.

Поняв, что никаких незваных гостей в комнате нет, Линтон немного успокоился. Он встал с кровати и, прошлепав босыми ногами к камину, зажег свечу…

На раскладной кровати, издавая жалобные стоны и бормоча какие-то странные фразы, металась Даниэль. По ее лицу градом катился пот. Казалось, девушке снится какой-то страшный, фантастический кошмар.

«Только этого мне не хватало, — подумал граф. — Она сошла с ума».

Джастин подошел к раскладушке и некоторое время смотрел на метавшуюся в судорогах фигурку, не зная, что делать. Наконец вопли ужаса сменились горькими рыданиями. Граф опустился на одно колено и, откинув упавшие на лоб Даниэль локоны, стал нашептывать ей в ухо какие-то ласковые слова. Но в ответ слышалось лишь многократное, нараспев повторяемое: «Одна, совсем одна…»

Девушка была по-прежнему без сознания. Линтон поднял ее, дрожащую, в мокрой от холодного пота рубашке, и, крепко прижав к своей обнаженной груди, понес за ширму. Не разжимая объятий, он лег вместе с ней под одеяло. На какое-то мгновение Даниэль ощутила, как сильные руки, словно убаюкивая, прижимают ее к горячему телу. Потом все смешалось в черном, бессознательном, но манящем к себе, желанном мраке…