Муж беспорочный - Марина Александровна Шалина

всяким ремеслам. А почто, если им не угодны перемены? Пусть бы люди жили, как отцы их и деды, зверинским образом. И почто тогда новые перемены допускают? Не может ничего не меняться, все меняется, сам мир так устроен. Вот даже река, и та меняет со временем свое русло, там подмывает берег, там наносит песок и ил. Тако же и люди! Деды наши еще могли вспомнить время, когда не было земель, в каждой веси старейшина почитался князем, и не могли между собой сговорить, и словене слабы были пред иными языками[60]. А теперь стали земли, княжества, и уже мы примучиваем[61] окрестные племена и берем с них дань. Хуже ли стало? И еще. Земли сложились весь к веси, род к роду, но не так, как миру было бы удобно, а…  так, как сложились. Потому и стали меняться, где отлагались, где объединялись, пока не стало так, как сейчас. Белоозеро вот сделалось независимым, а было под Ростовом, что никому не нужно было, кроме Глеба. Хуже ли стало? Мыслю, лучше! А скоро, наверное, при наших детях, и дальше пойдет, и уже земли объединятся между собой, и оттого еще осильнеют. Хуже ли станет? А вот этого не знаю. Если кому-то придется покориться, назваться данником, то не надо такого союза, сколько бы от него не прибавилось силы! А если объединяться как равным, ну, один назовется братом старшим, а иные молодшими — но чтобы братьями! — то так оно и лучше будет, не станем больше грызться между собой. Славяне же все, и словене наши, и кривичи, и радимичи, и дреговичи, и поляне, и древляне, и даже чехи и ляхи — все же братья, все единого корня! А только хорошо это будет или худо, а рано или поздно так станется, как и во всех других странах, у тех же немцев, как их там, франков.

Ратибор кивнул; о чудных делах, творящихся во франкских землях[62], немало было слышано от купцов на торгу; спросил только:

— Кто возможет?

— Сильнее всех сейчас, пожалуй, Киев, — раздумчиво проговорил Ростислав. — И Дреговичский князь уже заключил с Полянином союз, и назвал себя молодшим братом. Причем, если рассказывают правду, отнюдь не против воли.

— Что ж, если обложили со всех сторон, назовешься и молодшим.

Ростислав, поразмыслив, добавил:

— Впрочем, и Древлянская земля достаточно сильна. Кто еще? Ростов едва ли, Глеб не на одно поколение вперед отвратил от себя своими бесчинствами, а вот Новгород — вполне возможно. Или Полоцк. Или…

— Белоозеро, — выдохнул Ратибор. Князь покачал головой:

— Не мое.

Верно, слишком явно отразилось на лице Ратибора удивление, потому что Ростислав, сбивчиво, неловко глядя сверху на пожилого воеводу, принялся объяснять:

— Вот, смотри на реку, вот здесь можно, удобно было бы построить мост.

— Зачем? — не понял тогда Ратибор. — Брод же есть.

— Вот именно! Можно, но не нужно. Незачем! Так и земли. То — не мое, а мое — вот здесь, вот эта земля, которая назвала меня своим князем. Чтобы эта земля была благополучна, а остальное — уже излиха. За это, за эту землю! Ее буду отстаивать, как доселе, и в бою, и голову сложу, если нужно! А нужно будет — и поклонюсь, да! Ради моей земли, до крови, до смерти! — выкрикнул князь, и отозвалось в студеном воздухе звонким эхом. — А то все так…  — тихо прибавил и, не досказав, махнул рукой.

В те поры Ратибор был не только что поражен, но отчасти даже разочарован такими словами в устах юноши, и только теперь, спустя годы, когда прижился в Белозерье, начал понимать мальчишескую мудрость. Когда прочуял это «свое». Может, Глеб оттого и потерял людей, а с ними землю, что не позволял им почувствовать этого. Ратибор уходил от князя Глеба трудно, трудно! Он ведь был не коренной белозерец, просто оказался в числе многих и многих обиженных, сплотившихся вокруг Мстислава. И все же решился не вдруг, долго убеждал себя, что не он отметник[63] своему князю, что Глеб сам вынудил его, как и иных. Ушел. Пришлось уйти, чтобы просто жить, и не презирать себя. Но тогда Ратибор ушел за Мстиславом, привязал свою долю к его доле. И не вскоре обвыкся на Белом озере, обустроился, обзавелся домом и зажитком…  Да не в зажитке дело! Просто сроднился, прикипел сердцем, и к граду, и к людям, да к каждой малой былинке! Всем естеством своим, кожей почувствовал — свое, родное, любимое до дрожи; то свое, за что только и можно вцепиться врагу в глотку, за что не жаль и жизни. Что поверх своего брода не строят мостов.

* * *

А между тем, приближался день большого праздника: годовщины победы, принесшей независимость Белоозеру. Ежегодно в этот день Мстислав, а затем и Ростислав устраивали пир, где чествовали полководцев той войны, богатырей, прославившихся подвигами…  и бойцов Ростиславовой сотни, добывшей победу, сотни, из которой осталось в живых двадцать семь человек. Но в этот раз княгиня необъяснимо заупрямилась. «В тереме принимать не буду! — заявила она, каприза своего не объясняя и доводов Ростислава не слушая. — Отправляйтесь…  да хоть в Светынь. Там воздух березовый, травка свежая, столы можно во дворе поставить, места сколько угодно. Там и празднуйте». Ростислав, решивший с женой не спорить, согласился, тем более что в словах княгини был определенный резон. Но это означало, что все заботы по устройству праздника легли на плечи ключницы Даньки. И тут Ростислав не мог на нее нарадоваться: Данька сделала все наилучшим образом, ничего не забыла и предусмотрела каждую мелочь; у самой княгини не вышло бы лучше.

Зажаренные целиком бычьи и кабаньи туши; нежная баранина и молочные поросята с кашей; разная дичь. Рыба: стерляди, осетры, корюшка и простая норвежская селедка, замаринованная особым образом. Само собой разумеется, икра. Всякие овощи, включая хрустящую на зубах капусту, моченые яблоки, начиненную мясом и грибами репу. Просто грибы: соленые грузди и рыжики в густой сметане. Пироги: сочный рыбник, рассыпчатый курник, тающие во рту маленькие пирожки с мясом, капустой, яблоками и вишнями. Пышные белые караваи. Щедро политые растопленным маслом румяные блинчики. Сладкая каша белого сорочинского пшена[64] каша с медом, орехами и разными ягодами. Пряники, орехи простые лесные и крупные греческие, сушеные яблоки, груши и сливы, заморский изюм и инжир. Это еще не все блюда…  Пенистое пиво, веселящая хмельная брага, сладкие меды и заморское вино: темное греческое,