Павлинья гордыня - Виктория Холт

— Сделай папе рождественский подарок — помолчи о прекрасном прошлом.

Мне трудно было сдержаться, ибо по сравнению с моей собственной трагедией и исчезновением Десмонда все остальное меркло. Все пришли в ужас. Никто не смел разговаривать с мамой подобным образом. Папа печально сказал:

— Нужно уважительнее относиться к матери, Джессика.

— Пора ей подумать о нас, — воскликнула я. — Пусть мы потеряли Оуклэнд, но у нас есть уютный дом. В жизни бывают большие несчастья, нежели существование в Дауэре.

Потом я разрыдалась и выбежала из комнаты. А вслед летели слова матери:

— Джессика становится невозможной!

Я сослалась на головную боль и провела весь день в спальне. Но вечером пришлось выйти. День прошел ужасно, а ночью я призналась Мириам, которая немедленно пришла в ужас. Она не очень понимала, что случилось, но отлично помнила, как одна из служанок попала в «интересное положение», была немедленно уволена и отправлена домой, навсегда покрытая позором. Последние слова она повторяла несколько раз, пока я не закричала.

Стоял один вопрос: что делать? Я пыталась объяснить Мириам, как все произошло, но отлично понимала, что ее сочувствие моментально рассеется, как только мама будет в курсе. Признание стало неминуемым, и я решила сделать его сама, открывшись Ксавьеру. Несмотря на свою отстраненность, он мог понять меня лучше других. Я явилась в его комнату мрачным январским днем. Брат смотрел так, словно я сошла с ума, хотя потом повел себя мягко. Я ничего не скрывала: ни знакомства с Беном Хенникером, ни встреч с Десмондом, ни наших планов на брак, ни трагических событий, связанных с его исчезновением.

— Ты уверена, что ждешь ребенка? — спросил Ксавьер.

Я кивнула.

— Нужно точно убедиться. Обратись к доктору Клинтону.

— Только не к нему! — в ужасе воскликнула я.

Врач лечил нашу семью многие годы, и эта новость станет для него шоком. Брат пообещал отвести меня к доктору, который не знал Клейверингов, и сдержал свое обещание.

Когда мы оба убедились, что я беременна, оставалось только рассказать родителям. Такого долго не скроешь, и они должны были спланировать будущее.

Женщина, ожидающая ребенка, обретает какую-то странную силу. Во всяком случае, так было со мной. Побег Десмонда разбил сердце. Но теперь зародилась новая надежда. Даже сцены родительского гнева не волновали меня. Ксавьер держался спокойно и оказался отличным братом. Именно он позвал родителей, и мы вчетвером отправились в гостиную. Там брат закрыл дверь и тихо произнес:

— У Джессики будет ребенок.

Наступила напряженная тишина. Наверное, такая же, как перед гибелью Помпеи. Папа непонимающе мигал, а мать застыла на месте.

— Боюсь, что это так, — продолжил он. — Нужно решить, что делать.

И тут матушка завопила:

— Ребенок! У Джессики! Не верю!

— Это правда, — подтвердила я. — Я должна была выйти замуж, но случилось несчастье.

— Несчастье?! — выкрикнула матушка, уже оправившись от первого шока. — Что ты хочешь сказать? Это невозможно!

— Мама, чему быть, того не миновать. Давайте лучше обдумаем, как поступить, — старался утихомирить ее Ксавьер.

— Я хочу знать все, — не унималась родительница. — Не могу поверить, что моя дочь…

— Доктор подтвердил беременность, — сказала я.

— Мистер Клинтон?! — в ужасе воскликнула она.

— Нет, — утешил ее брат. — Этот врач нас не знает.

Мать набросилась на меня, будто разъяренная тигрица, и оскорбляла как попало. Но я не помню горьких слов. Я ее просто не слушала, а думала о ребенке, которого очень хотела! и это помогало мне в трудные моменты. Затем мать набросилась на отца, обвинив его в случившемся. Если бы он не оказался транжирой, мы бы жили в Оуклэнде, и тогда бы этот подлец-шахтер не привез своих порочных друзей, чтобы соблазнить глупых девчонок. Только из-за его соседства, не унималась мама, и произошло подобное. Я ждала незаконнорожденного ребенка. Такого позора семья Клейверингов никогда не знала.

— Неправда, мама! — возразила я. — Ричард Клейверинг делил любовницу с Чарльзом Вторым…

— Это не одно и то же! — возмутилась мама. — Речь идет о короле. Большинство аристократов делили с ним любовниц.

— Но его незаконнорожденный сын женился на своей кузине и так приобрел семейное имя.

— Замолчи, падшая женщина! Ты принесла в семью позор, какого она никогда не знала, и все из-за твоего отца…

Матушка бушевала долго. Я знала, что она не успокоится до моей смерти. Но тогда я уговаривала себя, что Десмонд обязательно вернется. Видимо, что-то помешало ему, но жизнь наладится. Я старалась не слушать ее упреков.

Ксавьер сам принял решение. Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал о рождении незаконнорожденного младенца. Мою беременность нужно скрыть. Во всяком случае, до шести месяцев никто ничего не заметит. В моде были широкие юбки. Ребенок появится в июне. В апреле мы с родителями уедем в Италию, сославшись на слабое здоровье мамы. Придется продать серебряную утварь, подаренную нашим предкам королем Георгом Четвертым. На эти деньги можно прожить два месяца в Италии, и ребенок родится там. Вернувшись, мы заявим, что мамино нездоровье было связано с беременностью, о которой она не подозревала, так как в ее возрасте трудно распознать такое состояние. И скандала не будет.

Как несчастна я была эти месяцы! Некоторое время мы жили на вилле во Флоренции, неподалеку от дворца Медичи. В других обстоятельствах я наслаждалась бы поездкой. Но сейчас страдала, мечтая о том, как хорошо было бы прогуляться по этим улицам с Десмондом. Заметив опалы в витрине магазина, я задрожала и не смогла даже смотреть на них.

За несколько недель до родов мы уехали в Рим, и здесь на свет появилась дочь. Это было в июне 1880 года, и я назвала ее Опал. Мама сказала, что это глупое имя, и настояла на том, чтобы к нему присоединили мое.

Мы вернулись домой, и, благодаря энергичным усилиям матушки, никто не упоминал о рождении ребенка, хотя у некоторых, должно быть, возникали сомнения.

Ты, наверное, догадалась, дорогая, кто эта девочка. Ты моя дочь и не должна стыдиться обстоятельств своего рождения. Тебя зачали в любви. Всегда помни об этом и не верь россказням об отце. Я отлично знала его. Он не способен украсть презренный опал. Пусть проклятый камень пропадет навсегда! Десмонд ни в чем не замешан. Кто-то похитил Зеленый Огонь, но не твой отец. Когда-нибудь все прояснится, я уверена.

Итак, дорогая доченька, я подошла к концу своего рассказа. После твоего рождения я впала в депрессию, и никто не мог утешить меня. Мы никогда не были счастливы в Дауэре, а теперь мама превратила нашу жизнь в кошмар, причем не только мою, но и папину. Он становился несчастнее с каждым днем. Иногда я ловила на себе его ненавидящий взгляд. Мать постоянно винила папу, заявляя, что его слабости перешли по наследству ко мне. Мириам по-своему любила тебя, хотя не могла выказывать свою симпатию в присутствии мамы. Все хорошо относились к тебе: и Мириам, и Ксавьер, и папа.