Кто суккуба? Я суккуба?! - Антонина Львовна Клименкова

знала, ни как реагировать на такое обещание, ни куда можно деться в лаборатории, чтобы не помешать хозяйке. И куда смотреть в первую очередь, тоже непонятно. На столах были разложены всяческие таинственные инструменты. На нижних полках стояли рядком пузатые бутыли, соединенные трубками и проводами, где в разноцветных растворах плавали куски мышц, кожи, органы вроде глаза на ниточке, уха или даже целой руки с когтями. А еще здесь было множество книг: магическо-электронные досочки-планшетки с плывущим текстом, обычные учебники в глянцевых обложках, старинные гримуары и некрономиконы в окладах из тисненой темной кожи с металлическими пряжками и чеканными уголками. Клава даже не была уверена, что стоящая рядом на столе тарелка с бутербродиками — это заранее приготовленный перекус, а не часть огромного эксперимента. Впрочем, кусочки рогалика с ломтиками сыра выглядели слишком аппетитно для черной магии.

Пума, мельком глянув на свою растерявшуюся гостью через мигающую кристаллами-лампочками лупу, махнула лапой на одну из подушек, разложенных прямо на полу. Клава послушно уселась, подобрав под себя ноги.

— А обед в столовой во сколько? То есть мне пока не завтракать? — уточнила Клавдия.

— В столовой у нас обедать можно круглосуточно, смотря в какое время освободишься от занятий и проектов. Но лучше приходить туда голодной, а то местечка для десерта не рассчитаешь. Десерты там стряпают отменные!

Пума пододвинула ей тарелку, и Клава с благодарностью взяла бутерброд, принялась жевать, продолжая разглядывать диковинки. В ближайшей бутыли, примерно пятилитровой, обнаружилось шевеление. Стоило Клаве сесть рядом, как плавающий в растворе корявый человечек с белесой сморщенной кожей развернулся в ее сторону и принялся строить обидные рожицы. Клава продолжила невозмутимо уплетать бутербродики, благо на тарелке их было еще много. Только делать вид, будто никто перед тобой не вертит голой морщинистой задницей размером с кулак, становилось всё сложнее: от бесшумной возни соседа проснулись гомункулы в других бутылях — и присоединились к развлечению. От некоторых особо бесстыжих дразнилок Клава едва не поперхнулась.

— Суккубу учуяли, похабники, вон как оживились! — усмехнулась Пума. — Знают, что в тебе скоро накопится много живительной энергии.

— Какой-такой энергии?

— От секса же! Источник силы живительнее некуда. После трех-четырех мужиков сможешь из такого вот червяка, — она постучала когтем по одной бутыли, и человечек внутри сразу напыжился, сложил ручки на груди, — за одну минуту сделать вон такую громадину, как на столе там валяется. У меня, профи-некромантки, на его выращивание ушло пять лет!

Пума приподняла покрывало, и Клавиному взору открылась часть безжизненного тела, что привлекло ее внимание с первых минут в лаборатории. Вдоль локтя, покрытого синеватой кожицей, тянулась полоса индикаторов из мелких, ярко светящихся вживленных кристаллов, заменявших в этом мире диоды.

— Фу, труп! — невольно передернуло Клаву.

— И ничего не фу! — хохотнула некромантка. — Труп — это то, что умерло. А это никогда толком не было живым.

— Тебе виднее, — вздохнула суккуба.

— Жалко только, что даже тебе, даже после года практики, будет не по силам поднять этого крррасавца, — добавила Пума, явно гордившаяся своей работой. — Зараза жрет столько энергии, что Сирена меня скоро отключит от сетей Академии за растраты. Совершенствую его, улучшаю, а толку как не было, так и нет. Атомный реактор встроить в него, что ли? Да Совет попечителей не разрешит, эх.

Клава не решилась приподнять покрывало на лице большого гомункула. Судя по развитой мускулатуре и немалому росту, Пума лепила взрослого молодого мужчину человеческого вида. Наверняка и с лицом постаралась, супермена с квадратным подбородком наваяла. Посмотрит Клава — и мало ли, влюбится с дуру в недоделанную куклу? Лучше уж сдержать любопытство от греха подальше.

— А из чего ты своё чудище Франкенштейна сшила, если, говоришь, в морге у вас вечная мерзлота и пустота? — спросила Клава. — Откуда трупы берешь? У вампиров покупаешь объедки?

— Ты меня которым ухом вообще слушала? — слегка обиделась на глупое предположение Пума. — Во-первых, у вампиров своя лаборатория по синтезированию крови, они у нас тут почти травоядные, пацифисты. Во-вторых, у мертвой ткани свои заморочки: консервируй ее, да так, чтобы эластичность и регенерацию сохраняла, да сшивай от разных доноров, да угадывай, у какого исходника на что аллергия есть, а что для него яд чистой воды. И нет у нас в морге трупов, просто для проформы организовали холодильники, чтобы были, если от Министерства комиссия нагрянет с проверкой. Профессора помирать не спешат, они и в шестисотлетнем возрасте все бодренькие, как огурчики-корнишоны, все в бородавках. А если кто и помрет вдруг, себе на удивление — так тех после панихиды сразу на кладбище, зачем им долго лежать? Да и холодильники им не нужны, они все усушенные, как мумии, гнить нечему. Только и мне для ремесла взять с них нечего: кости ломкие, кожа пергаментная, тьфу!

— А студенты? — заикнулась Клава.

— Ты что! — возмутилась кошка-некромантка. — Если у нас студент окочурится, нас же Министерство следствием замучает! Нет-нет, никогда у нас такого не было. И не будет!

— Извини, я думала, некроманты именно по трупам, — повинилась Клава.

— Я практикую на чистой экологичной органике! — ударила себя в пушистую грудь лапой Пума. — Раньше даже приходилось самой материал собирать: в мужских туалетах вешала плакаты, ставила баночки, чтобы студенты спермой не разбрасывались, а сдавали для научных целей. Теперь хорошо Флавиан помогает, растолковывает парням, чтобы бережнее к сперме относились, не швырялись ценной субстанцией в канализацию.

— А… — смутилась Клава столь откровенных подробностей, но интересно было ужасно. — А с девочками как?

— С женскими клетками проблем никаких — Сирена в сезон размножения столько икры сбрасывает, хоть в банки закатывай! Впрочем, кое-кто впрямь солит. Потом, будет случай, свожу тебя попробовать — шикарная закуска к виски! Ты как к алкоголю, кстати, достаточно взрослая? Хотя о чем это я, была бы ты несовершеннолетняя, Флаф с тобой не связался бы.

Клава поморщилась:

— Разве это не каннибализм?

— С чего бы? Икринки-то неоплодотворенные.

— То есть директриса не замужем? — осторожно уточнила Клава, вспомнив ночную сцену на веранде за домом.

— Есть у нее любовник, тоже из водных полулюдей, — продолжала с удовольствием сплетничать Пума, не забывая между тем и делом заниматься. — Но свадьбы никто не ждет. Любовь у нашей Сирены безответная, на всю жизнь, представляешь! Так что в бассейне поплескаться с кавалером и икру в брачный сезон сбросить — это одно. А с фатой под венец — только с возлюбленным! А возлюбленный не из тех, кто букет лососей принесет в Междупланетный день Семьи и Брака.

— Лососей? — перебила Клава в недоумении.

— А, ну, это у моего народа принято невесте лучшую рыбу нести, когда