Мистер Невозможный - Лоретта Чейз

Ее волосы рассыпались по плечам. Они были густые, волнистые и в лучах света мерцали как красные драгоценные камни. Руперт сел на диван и принялся рассматривать то, что лежало на маленьких блюдах.

— Мерзавец Нокс хотел, чтобы вы тихо сидели дома, пока он будет слоняться по Каиру и расспрашивать своих друзей. Кажется, этот метод вам совершенно не нравился!

— Дело не в этом! Дело в том… — Дафна замолчала и обвела взглядом комнату, с полки на нее безмолвно смотрели деревянные египтяне.

— Сидя дома, я бы сошла с ума от ожидания, — с обидой сказала она.

— Вместо этого вы поехали в Гизу и вернулись с более ясным представлением о вашем враге.

Взгляд зеленых глаз остановился на нем.

— Правда?

— Конечно, — заверил Руперт. — Сейчас вы несколько расстроены, иначе бы поняли, как много вы узнали.

Дафна подошла к дивану.

— Что, например?

— Даже я кое-что понял. — Руперт загнул большой палец. — Во-первых, мы имеем дело не с простыми бандитами, а с организацией. — Он загнул указательный палец. — Во-вторых, глава ее — человек умный: похищение, кража папируса и сегодняшние события — все отлично организовано. Вспомните, в Гизе были убиты два простых египтянина. Мы не пострадали, если не говорить о нашей гордости. Наш враг знает границы, которые нельзя переступать.

— Жизнь египтянина ценится очень дешево, — кивнув, тихо согласилась Дафна.

Руперт продолжал вести счет, загибая пальцы:

— В-третьих, он знает, как манипулировать полицией. Интересно, как вовремя полицейские оказались на том самом месте, когда мы вышли? Они сначала нас арестовали и только потом пошли искать трупы.

— Подкуплены, — согласилась она.

Дафна начала мерить шагами комнату, не подозревая, как соблазнительно развеваются тонкие шаровары, то скрывая, то облегая ее лодыжки, икры и бедра, как соблазнительно колышется ткань при каждом движении.

Руперт очень заинтересованно наблюдал за ее метаниями.

— В-четвертых, — он сделал паузу, — мне грустно в этом признаваться, но Мерзавец прав: француз это или не француз, но у негодяя обширная сеть осведомителей.

— Как же еще он успел бы подстроить все в Гизе? — тихо рассуждала Дафна, продолжая расхаживать по комнате. — В Каире немного людей с такими возможностями. Этот человек прекрасно приспособился к местной специфике, связался с преступным миром, однако свободно вращается в обществе европейцев. Он должен иметь доступ ко двору паши. Любой человек, приближенный к Мухаммеду Али, имеет власть и влияние.

— И сколько таких людей? — спросил Руперт.

— Понятия не имею, Египет привлекает авантюристов. Люди, пользующиеся дурной репутацией в своих странах, могут приобрести здесь налет респектабельности.

Дафна резко остановилась, взглянула на него и отвела взгляд.

Затем снова подошла к дивану и со свойственной ей грацией опустилась на него. Она села почти рядом с ним, так близко она никогда еще не сидела. С отсутствующим видом она налила кофе. Две чашки. Очевидно, он прощен. Пока.

Руперт взял чашку и с удовольствием выпил. Нет ничего, что могло бы сравниться с турецким кофе. Или с турецкими шароварами на привлекательной англичанке. Вот только жакет мог бы быть более открытым. Он представил ее закутанной в прозрачные шелка, раскинувшейся на диване и себя, губами и руками убеждающегося в достоинствах ее великолепного тела.

Руперт поднял глаза и встретил ее пристальный взгляд.

Ему стало не по себе. В эту минуту он подумал, что она видит его насквозь, хотя видеть было особенно нечего. Но Карсингтон понимал, что миссис Пембрук вряд ли будет так же дружелюбно относиться к нему, если обнаружит, что мысль о ее соблазнении занимает его куда больше, нежели убитые проводники и столкновение с продажной полицией.

— Прежде чем мы двинемся дальше, — сказала она, — я должна предупредить, что у меня вспыльчивый характер.

— Я заметил. Это восхитительно! Не знаю, что вы там говорили полицейским, но уж точно не очаровали их.

— Вы не ошиблись. Я доказывала им, что нам было абсолютно невыгодно убивать проводников и оставаться в кромешной тьме.

— Неужели? А выглядело все так, будто вы призываете на их головы казни египетские.

Дафна покраснела.

— Возможно, я нелестно отозвалась об их умственных способностях и добавила одну-две неодобрительные фразы в адрес их родителей.

— Замечательно. Просто удивительно, что они сразу же не отрубили нам головы.

— Я плохо соображала, — сказала Дафна. — Меня еще никогда не арестовывали. Тупость полиции — это нечто, с чем я никогда раньше не сталкивалась.

— Однако тупость не помешала им разобраться в вашем маскараде.

Она оглядела себя и схватилась за голову.

— Боже мой! Я совершенно забыла. — Дафна торопливо встала с дивана. — У меня на редкость непрезентабельный вид.

Руперту очень нравилось, как она выглядит, особенно это касалось волос. Распущенные волосы Дафны так и притягивали к себе его пальцы.

— Здесь только я, — сказал он, беря финик, — а я ничего не имею против того, что ваш туалет в беспорядке. — Он с невинным видом посмотрел на нее. — Или вы хотите выглядеть более привлекательной ради меня?

Она снова села.

— Я объясняла вам, какой у меня вспыльчивый нрав, и, возможно, мне следовало упомянуть ваш талант выводить меня из себя. — Она закрыла глаза и спустя минуту снова открыла их.

Руперт подумал, не считала ли она до десяти? Собеседники часто так поступали, разговаривая с ним.

— Я хотела бы извиниться, — сказала Дафна.

— В этом нет необ…

— Нет, есть, — перебила она. — Я бы чувствовала себя отвратительно, если бы вы не отвезли меня в Гизу. И, как вы сказали, мы действительно кое-что узнали.

Руперт не нуждался в ее извинениях. Вспыльчивость Дафны его даже забавляла. Но все же она поступила очень благородно, извинившись передним.

В Гизе она проявила редкую отвагу. Дафна, испытывавшая смертельный ужас перед замкнутым пространством и темнотой, должна была умирать от страха. А она, сцепив зубы, держалась, а выбравшись, нашла в себе силы сражаться с полицией.

Даже ночь, проведенная под арестом, не сломила ее.

В то время как он, имевший богатый опыт пребывания в тюрьме, провел далеко не спокойную ночь. Он убеждал себя, что полиция ей ничего не сделает. Ведь они вели себя сдержанно во время ее оскорбительных речей. Но он всю ночь оставался настороже, прислушиваясь к любому звуку.

Руперт запретил себе размышлять на эту тему. Он с самого начала понял, что Дафна из тех женщин, которые никогда не причиняют беспокойства. Поэтому он и стремился поскорее покончить с извинениями, чтобы не чувствовать себя неловко.