Игра со Зверем - Алёна Алексина

«Какая же я грязная!», — эта мысль прочно засела в голове и вытеснила все остальные. Несчастная рабыня не мылась уже почти три дня, а сколько за это время всего случилось. Одна бешеная скачка через чащу чего стоит! Поэтому теперь казалось, что все тело от макушки до пяток пропахло конским потом и вообще всякой гадостью. Однако озвучить свою просьбу невольница не решалась. Видя, каково отношение в здешнем мире к людям, девушка с ужасом осознавала жестокую реальность. Поэтому ей оставалось молча мечтать об огромной горячей ванне, увенчанной пышным кружевом сладко пахнущей пены, о чистой удобной одежде (которая не болтается, как на вешалке и не пытается сползти при каждом шаге).

Глупые мечты, но как же хотелось помыться! Сразу вспомнился родной мегаполис, и из груди, против воли, вырвался печальный вздох. А вот пару месяцев назад, когда у них в микрорайоне отключили свет, Кэсс принимала ванну при свечах. Лежала в горячей, ласкающей тело воде, слушала шипение пенных пузырьков и пила сухое красное вино. Холодный напиток внутри неё и горячая вода — вокруг. И тело, наливается такой сладкой истомой расслабления, что…

— Прекрати, — прошипел демон, хватая ее за плечо.

— Что? — ничего не понимая, спросила девушка.

— Прекрати так громко думать!

«Что хочется окунуть Амона в эту ванну… с головой и подержать, пока не перестанут идти пузыри!».

«ПЕРЕСТАНЬ ДУМАТЬ!».

По спине побежали мурашки. Он сейчас, что… мысленно с ней говорил?

— Риэль, встретимся у рынка.

— Так с кем она, в итоге, идет?

— Со мной, — огрызнулся демон, спешиваясь. — Отведу в баню, пусть помоется, а то выглядит как щенок побитый, и пахнет не лучше.

Он бросил поводья Шлецу и так сверкнул глазами на рабыню, что она почла за благо тоже выбраться из седла. Сильная рука толкнула Кассандру между лопаток, указывая направление, в котором следовало двигаться, а потом каждые два шага напутствовала новыми тычками, чтобы не мешкала. Невольница, обескураженная стремительностью действий, почти бежала, путаясь в широких штанах.

У одного из домов Амон остановился, схватил разогнавшуюся невольницу за плечо, развернул и приподнял так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Девушка повисла над землей, боясь вздохнуть. Ее уже не смущали люди, глазеющие с порогов убогих лачуг. Пугал лишь демон. И сейчас Кэсс как никогда понимала, что должна научиться владеть своими эмоциями. Не злить его. Быть тихой. Ждать.

— Ты принадлежишь мне, и должна быть покорной. Больше никогда не смей требовать и диктовать условия, — сверкнул он глазами. — Если я говорю — не думать, значит, ты перестаешь это делать.

— Перестать думать? Это как? — все мысли о том, чтобы не провоцировать Хозяина, мигом вылетели из головы. — Я — свободный человек, а не кусок дерева!

Амон хохотнул.

— Свободный человек? Здесь нет свободных людей. Оглядись. Люди тут — рабы, и ты в том числе, — все еще продолжая улыбаться, он покачал головой. — Забавная.

Подобное высокомерие настолько рассердило неппивычную к здешним реалиям рабыню, что она, забыв о смирении, изо всех сил ударила господина кулаком в грудь. И тут же застонала от острой боли в ушибленной руке.

— Ненавижу! — прошипела Кассандра, тряся ушибленной конечностью. — Вечно я из-за тебя что-то себе ломаю.

Демон ничего не ответил, возвращая на лицо маску равнодушной насмешки, за которую его хотелось пришибить и развеять в пыль.

— Здесь помоешься и переоденешься. А то пахнет от тебя…

— Это не помешало меня целовать, — огрызнулась девушка, обходя собеседника по крутой дуге.

— Так это был поцелуй? — он выглядел удивленным. — Я все время забываю, как примитивны и скучны люди.

«Примитивная и скучная» в ответ на эти слова досадливо покраснела и с хриплой ненавистью спросила:

— Тебе во мне хоть что-нибудь нравится?

Тогда Амон протянул руку, лениво накрутил на палец огненную прядь и слегка потянул к себе:

— Их цвет.

— Да? — обладательница растрепанной рыжей косы сощурилась и дернула головой, пытаясь освободиться. — Не повезло тебе — они отрастут и станут каштановыми.

Опять эта усмешка. О чем он думает? Чего хочет? И почему ее это так волнует?

— Когда закончишь — жди здесь. Отойдешь хоть на шаг — найду и прибью.

Он втолкнул ее в баню и, даже не глядя на двух угодливо склонившихся девушек, приказал:

— Отмойте и переоденьте.

Едва дверь за господином закрылась, банщицы захлопотали вокруг посетительницы. Та еще недоуменно озиралась, а ловкие прислужницы уже стащили грязную, пропахшую потом одежду, и проводили в наполненную душным паром клетушку. Там стояла огромная лохань, на две трети наполненная водой. О, блаженство!

Забраться по крутой лесенке и перешагнуть высокий деревянный бортик Кэсс помогли, и вот она со счастливым стоном опускается в горячую воду. Как хорошо! Намыливая голову какой-то вязкой субстанцией отвратительного цвета, девушка прокручивала в голове все то, что произошло с ней за последние три дня. Странно, но ни перенос в новый мир, ни здешняя жестокая реальность не изменили хода её мыслей. Все они были об одном. Об Амоне.

Удивительное дело, он мог поглощать и заполнять собой не только пространство, но и разум своей рабыни. Ну, что, что в нём такого?! Почему она, то трепещет, то слабеет, то обмирает от ужаса, а то задыхается от нежности? Нежности к кому? Что он вообще такое? Демон. И что? Что это означает?

Девушка ожесточенно «стирала» волосы, взбивая руками густую плотную пену.

В нем однозначно присутствует человеческое, потому что он умеет принимать человеческий облик, но… это человеческое — скорее видимость, обличье. Потому что на самом деле в нём жил Зверь. Да, именно так — с большой буквы. Этот Зверь был жесток, коварен и властолюбив, как все хищники. И в паре Человек-Зверь главенствовал, без сомнения, второй. Или…

Купальщица замерла в лохани, перестав себя нещадно тереть. Или нет? Интересно, сколько ему лет? Тридцать, триста? Сколько вообще живут подобные существа? А та Бездна, которая смотрела из его глаз? Откуда она? Почему в душе у Амона пустота и тьма? Он ведь живой, он дышит, чувствует — откуда эта жестокость? Пускай в нем обитает Зверь, но ведь и Зверь способен на ласку, на преданность, на тепло. А в её Хозяине как будто нет ничего и близко похожего. Или есть?

Когда он наклоняется к ней так, что она слышит его дыхание, когда прикасается без жестокости… Зачем он это делает? И почему потом может так больно ударить? Странный он. И безжалостный. А значит — очень опасный. Надо быть с ним всегда настороже. Но все-таки, почему, если она его ненавидит — яростно, всей душой, до судороги в горле — почему замирает от ужаса каждый раз, когда думает о том, что он мог остаться всего лишь сном?