Несносная заложница - Ядвига Благосклонная

дому, периодически косясь на ее лицо в надежде узреть там признаки жизни.

В доме, не снимая куртки, кладу на кровать, немного расстегиваю и легонько тормошу.

— Павлова, очнись же ты!

Легкий хлопок по щеке и ее ресницы дрожат, а после мучительно медленно распахиваются. Она моргает, но готова снова отключится.

— Не смей! — грозно предупреждаю и, дождавшись легкого кивка, несусь в кухню, где набираю немного воды в кружку, чтобы затем прыснуть на девчонку.

Между всеми этими действиями гадаю… Где же я в этой жизни так накосячил?! Что это? Карма? Иначе, за какие грехи мне послано ЭТО недоразумение?

— Очухалась? — наклоняюсь ближе к ней.

— Х-холодно, — шепчет в ответ.

Губы у девчонки синющие, а сама она трясется. Ее конкретно мондражит. Температура в доме, учитывая разбитое окно, не сильно отличается от улицы.

— Конечно, холодно, Рембо, — беззлобно усмехаюсь, смирившись с этой белобрысой напастью.

Дотрагиваюсь до ее лба. К счастью, он не горячий. Хоть эта беда нас миновала, во всяком случае, пока. Затем ощупываю ее лимфоузлы, отчего она дергается и стонет.

— Больно…

— Здесь? — трогаю за ухом.

— Н-нет, — морщится, — бок…

Расстегиваю куртку дальше и задерживаю дыхание от увиденного. Ее кофта буквально пропитана кровью.

— Вот, что бывает когда не слушаешься старших, — бормочу, между тем аккуратно задирая свитер.

Порез не глубокий, что не может не радовать, но достаточно длинный. Кровь вокруг него засохла и все это представляет картину, скажем так, не радужную. Однако, и я не из робкого десятка. Видал и похуже, поэтому с невозмутимым видом ей говорю:

— До свадьбы заживет.

— Если бы, — фыркает.

К чему была эта фраза, я не интересуюсь. Да и нет мне никого дела, честно говоря. Честное слово. Никакого. Не-а.

Прежде чем встать, словно не своими пальцами (мои так точно не могли) нежно провожу вдоль пореза, как привороженный рассматриваю родинки на кремовой коже около впадинки пупка. Сглатываю, заставляя себя отвернуться и встать. Отсутствие секса на мне дурно сказывается.

На кухне наливаю горячую воду, разбавляю и несу в комнату. Промываю ее рану, поражаясь своей бережности. Должно быть, я никогда в жизни не был таким нежным. Откуда это взялось? С этой девчонкой, как на качелях. Еще не так давно я был твердо уверен в том, что придушу ее, а сейчас боюсь лишний раз сделать больно. С окна задувает, отчего ее кожа покрывается мурашками. Мне же становится душно. Невыносимо душно.

— Еще чуть-чуть потерпи, — когда добираюсь до самой раны, прошу. Засохшая кровь хреново оттирается, а рана, похоже, глубже, чем я предполагал.

Черт! Если не обработать, то может быть заражение.

Роюсь во всех шкафчиках, вспоминая где-то на зарубках своей памяти, что у деда она была. Я нахожу ее в серванте потрепанную временем, кожаную, советскую аптечку с красным крестом. Внутри нее бинт, ватка, зеленка, спирт и йод.

— Я не собирался тебя «пытать» и «лупить», — решаю заговорить ей зубы, промачивая ватку зеленкой.

— Тогда о чем же ты говорил по телефону? — выдавливает из себя.

— У моего друга отвратительное чувство юмора, — отвечаю, прикладывая ватку.

— Твою дивизию! — выкрикивает она, отнюдь не по-женски. Вертится и хнычет, — не надо, пожалуйста. И так нормально.

— А я уже хотел тебя похвалить, — неуместно шучу (с юмором у меня всегда были жесткие проблемы). — Давай же, Соня, осталось чуть-чуть потерпеть.

— Тогда расскажи мне, почему я здесь, — просит, не требует. Этот ее тон мне не знаком, но он подкупает и безотказно работает, поэтому мой язык развязывается.

— В тот вечер я хотел отвезти тебя твоему отцу, но не стал. Догадываешься почему?

— Не понимаю, — озадаченно хмурится, — он бы тебя поблагодарил. Мой отец не остается в долгу. Он и сейчас…

— Я сын Мурчика.

Павлова далека от этого, теперь я в этом уверен. Все сомнения исчезают, когда она непонимающе хмурится. Она представления не имеет кто такой этот Мурчик. Павлов держал ее как можно дальше от всей грязи, и его нельзя за это винить. Но рано или поздно ей придется снять розовые очки.

— Сын того человека, что украл тебя, — разъясняю. Под впечатлением от моих слов она даже не замечает, как я приподнимаю ее за талию, начиная перевязывать.

— Тогда зачем…

— Помог тебе? — обрываю на полуслове. — Можешь не верить мне, но я не мой отец. Я не веду так бизнес, но наши отцы, — мнусь, не желая посвящать ее во все грязные подробности. Да и нужно ли ей вариться в одном котле с нами? Девчонке студентке с мужиками, что давно просрали свою совесть?!

— Наши отцы кое-что не поделили. И я тоже, поэтому… — неловко пожимаю плечами. Впервые испытываю нечто похожее на стыд, потому что мои слова звучит так, будто я прикрываюсь женской юбкой. Что не так уж далеко от правды.

Завязываю красивый бантик, словно он загладит вину, и встаю, хлопая себя по коленям.

—  Будете жить, пациент.

— Мой отец не пойдет на уступки, — огорченным голосом произносит. — Он не такой. Для него его «слово», — горько усмехается, — важнее всего. Даже собственной дочери.

И вновь непонятная фраза, что интригует, однако я не решаюсь спросить. Вместо этого иду менять воду на чистую и теплую.

— Нужно отогреться, — присаживаюсь на корточки около ее ног, снимаю насквозь промокшие носки, но дальше не рискую. Надоело быть подонком. — Тебе нужно снять мокрые вещи.

— Отвернись, — настаивает, но вместо этого я собираюсь выйти из дома. — Стой! — окликает. — Возьми куртку, — поспешно снимает с себя. — Я замотаюсь в одеяло.

Без лишних вопросов надеваю куртку и выхожу. Стараюсь отнестись как можно проще к тому факту, что в доме почти обнаженная девушка. Что я баб голых не видел?! Пфф! То ли ещё было.… Но, тем не менее, сигарета заканчивается быстрее обычного.

Когда возвращаюсь обратно, Соня уже отпаривает ноги, закутанная в одеяло по самые уши.

Миленько…

Дерьмо! Я что действительно подумал, что закутанная в пуховое одеяло женщина это миленько?!

Похоже, у меня горячка.

Мотаю головой, будто пытаясь выбросить эту чушь из головы. Не то чтобы это помогло. Единственное что помогает, это когда она потирает свои плечи в тщетной надежде согреться. Поток моих мыслей переключается, и я начинаю искать хоть что-то отдаленно похожее на то, чем бы можно было бы замуровать окно. В итоге у меня есть несколько идей. Доски, которые можно прибить, старое покрывало и пленка. Я останавливаюсь на третьем варианте. Прибить пленку не занимает у меня много времени, но когда дело сделано на улице начинает светать. Большую часть ночи мы бродили по лесу, я устал как собака. Если Кислый