Мейси Доббс. Одного поля ягоды - Жаклин Уинспир

Визит к Хану стал для Мейси очень поучительным. Его квартира в большом доме выглядела непритязательно: простая деревянная мебель, шторы без рисунка или текстуры, подсвечник и странный запах, от которого она сразу закашлялась.

— Мейси, ты привыкнешь к нему. Хан воскуряет благовония, чтобы создать в доме ароматную атмосферу.

Мейси поначалу оробела, когда Бланш ввел ее в большую комнату, где на полу были только подушки и сидел, скрестив ноги, какой-то старик. Перед ним находилась большая застекленная дверь, словно он разглядывал вид снаружи, и когда Мейси и Морис Бланш шли к нему, Хана обрамляли лучи света. Казалось, его принесли в эту комнату какие-то мистические транспортные средства. Не поворачиваясь, Хан поманил Мейси рукой:

— Иди, дитя, садись рядом. Нам нужно о многом поговорить.

К ее удивлению, Морис Бланш жестом предложил ей идти и сам тоже пошел к Хану. Наклонился, взял костлявые смуглые руки старика в свои и поцеловал его в морщинистый лоб. Хан улыбнулся, кивнул, потом повернулся к Мейси.

— Дитя, скажи мне, что ты знаешь.

— Э…

Хан с Морисом засмеялись, и старик с длинными седыми волосами и почти бесцветными глазами приветливо улыбнулся Мейси.

— Да, хорошее начало. Очень хорошее. Давай поговорим о знании.

И Мейси — дочь уличного торговца из Ламбета, живущего на южном берегу реки, разделяющей лондонских богачей и бедняков, — начала учиться таким образом, как хотел Морис, у накопленных Ханом веков мудрости.

С Ханом она научилась сидеть во вдумчивом молчании, усвоила, что спокойный разум дает проницательность, превосходящую книжное учение и часы инструктирования, и что такая мудрость поддерживает всю прочую эрудицию. Впервые сев на подушку перед Ханом и скрестив ноги, она спросила, что ей делать. Старик поднял лицо к застекленной двери, потом обратил к ней ясные белые глаза и сказал лишь: «Внимай».

Мейси воспринимала сидение с Ханом серьезно и близко к сердцу, интуитивно сознавая, что эти занятия пригодятся ей. Через несколько лет уроки Хана принесут ей спокойствие среди артобстрела, жутких ран и криков раненых. Но теперь Морис Бланш сказал Мейси, что она не случайно часто знает, что скажет человек, до того как он заговорит, и как будто интуитивно предвидит события.

Глава двенадцатая

— Мейси, ты испортишь глаза, если будешь читать при таком тусклом свете. И взгляни на время: тебе подниматься через три часа!

— Тебе тоже, Инид, а у тебя сна ни в одном глазу.

— Не беспокойся обо мне. Я тебе уже говорила.

Мейси вложила листок с записями между страницами, чтобы отметить место, где читала, закрыла книгу, положила на столик и посмотрела в упор на Инид.

— И не смотри на меня такими глазами, юная Мейси Доббс. У меня от этого мурашки по телу.

— Ты осторожна, так ведь, Инид?

— Конечно. Сказала же — не беспокойся!

Хан учил ее многому о человеческой душе, но Мейси не требовалось особого предвидения, чтобы понять — Инид скоро попадет в какую-то беду. Собственно говоря, было удивительно, что старшая девушка до сих пор работает в этом доме в Белгравии. Но Инид, уже почти восемнадцатилетнюю, любили все слуги. Мейси тоже полюбила ее за смех, за непрошеные советы, раздаваемые направо и налево, а больше всего — за бескорыстную поддержку.

Инид надела через голову плотную ночную рубашку, натянула шерстяные носки и аккуратно сложила свою одежду в стоявший у стены комод. Потом стала расчесывать волосы жесткой щеткой, и на скошенном мансардном потолке затрепетали тени от света керосиновой лампы.

— Нужно проводить ею по голове сто раз, чтобы волосы были густыми. Мейс, я говорила тебе это?

— Да, много раз.

Мейси бережно отложила книги с бумагами и улеглась в постель.

— Бррр! Холодно.

Инид взяла старую шелковую косынку, висевшую на железном столбике кровати, обернула ею щетку и стала натирать волосы, чтобы придать им блеск.

— Да, и теплее не становится. Скажу тебе, Мейси, иногда здесь дует холодный ветер, очень холодный.

Мейси повернулась к Инид.

— Скажи, почему тебе здесь не нравится?

Инид положила щетку на колени и стала водить пальцем по косынке. Плечи ее ссутулились, и когда она подняла взгляд на Мейси, в глазах ее стояли слезы.

— Инид, в чем дело? В Джеймсе? Или это Артур?

Мейси догадывалась, что во время своих отсутствий Инид находилась в комнатах на третьем этаже. Хотя она могла проводить время и с Артуром, молодым лакеем, начавшим работать в этом доме за месяц до Мейси. С тех пор его положение повысилось. Ему поручили ухаживать за «ланчестером» Комптонов, чистить его и смазывать. Она думала, что Артуру тоже нравится Инид.

— Нет, не он. Этот Артур просто-напросто хвастун. Нет-нет.

Инид принялась вынимать из щетки длинные волосы и скручивать их пальцами.

— Не будь такой скрытной. Тебя же что-то печалит.

Старшая девушка вздохнула, ее обычная дерзость отступила под ищущим ее доверия взглядом Мейси.

— Знаешь, Мейси, они все очень хорошие, пока не выйдешь за рамки. У тебя-то все будет хорошо: как-никак иметь мозги — все равно что иметь деньги, даже я это понимаю. Но у меня есть только я, и поэтому я недостаточно хороша.

— Как это понять?

— Оставь, Мейси, ты наверняка слышала болтовню — на кухне любят почесать языками, особенно старая миссис Кроуфорд. — Инид положила щетку, откинула одеяло и легла в постель, повернувшись лицом к Мейси. — Не знаю, что у тебя за глаза, Мейс, но ты так на меня смотришь, что мне хочется рассказать тебе все начистоту.

Мейси кивнула, предлагая Инид продолжать.

— Это Джеймс. Мастер Джеймс. Вот почему его светлость поговаривает о том, чтобы отправить его отсюда. В Канаду. Как можно дальше от таких, как я. Удивительно, что не отправляют и меня искать другую работу, но ее светлость, надо сказать, тетка неплохая. По крайней мере здесь она может наблюдать за мной — а иначе как знать? Чего доброго, я и сама отправлюсь в Канаду!

— Инид, ты любишь Джеймса?

Инид повернулась лицом к потолку, и в тусклом свете Мейси увидела, как из уголка ее глаза на подушку скатилась слеза.

— Люблю? Господи, Мейси, с какой стати мне думать об этой ерунде? — Инид умолкла и вытерла глаза уголком простыни. — Любовью сыта не будешь, разве не так? — Посмотрела на скомканный платок, приложила его к глазам и кивнула. — То есть, наверное, люблю. Люблю Джеймса, но…

— Но что? Инид, если ты любишь его, то можешь…

— Что могу, Мейси? Что? Нет, никаких «но» тут не может быть. Он уезжает, а когда уедет, мне нужно будет как-то жить дальше. И уйти отсюда. Нужно добиваться чего-то лучшего, как ты. Только ум у меня не такой, как у тебя.

— Доктор Бланш говорит, что срабатывает мысленное представление. Он как-то сказал — нужно иметь образ того, что может быть в будущем. Говорит, что важно об этом помнить.

— Вот как? Ну что ж, тогда я начну представлять себя разодетой как леди, с отличным мужем, с отличным домом. Что скажешь о таком представлении?

— Инид, я тоже буду представлять тебя такой!

Та засмеялась и повернулась в постели.

— Знаешь, Мейси Доббс, таких, как ты, больше нет. А теперь перестань выдумывать и воображать, давай поспим.

Мейси умолкла, улеглась поудобнее в ночной тишине, но ей было жаль, что разговор прекратился. С Инид всегда было так — стоило лишь коснуться личного, как она тут же замыкалась. Однако Мейси знала, что сейчас Инид думает о Джеймсе Комптоне, надеясь, что если будет представлять себя рядом с ним, то это сбудется. И Мейси тоже думала о них. О том, как видела их на лестничной площадке вскоре после того, как стала работать на Ибери-плейс, 15. Потом однажды, гуляя с отцом, видела их в парке Брокуэлл. Должно быть, они думали, что на южном берегу реки Джеймса никто не узнает — его знакомые редко бывали там. На Инид была ее лучшая воскресная одежда — длинное темно-сиреневое пальто, которое она хранила висевшим в гардеробе под белым чехлом с нафталиновыми шариками. Из-под него спускалась черная шерстяная юбка, почти закрывая начищенные до блеска ботинки. На девушке была белая блузка с высоким воротником и веточкой лаванды на том месте, где могла бы находиться брошка, будь она у Инид. На руках у нее были черные перчатки, на голове — старая черная шляпка. Мейси видела, как Инид держала ее над исходящей паром кастрюлей в кухне, потом руками придала ей нужную форму, и с пурпурной бархатной лентой шляпка стала выглядеть как новая. С рыжими волосами, собранными в нетугой, видневшийся под шляпкой узел, Инид выглядела замечательно. А Джеймс, помнилось ей, весело смеялся, и перед тем как направить отца в другую сторону, чтобы Инид с Джеймсом не заметили ее, Мейси углядела, как он снял перчатку с правой руки Инид, нагнулся и коснулся губами костяшек ее тонких пальцев, потом перевернул руку ладонью вверх и поцеловал снова. А когда распрямился, Инид подняла руку и отбросила спадавшие ему на глаза белокурые волосы.