Повелительница ястреба - Мэрион Брэдли

«Жаль, что отец не видит…» Эта мысль проникла к ней в сознание извне — чужая, сдобренная капелькой радости. Это же Дарен, это он с облегчением смотрел в небо. От этого стало еще горше… Вот еще напасть, зачем ей чужие мысли? Ладно бы этот дар был постоянен и каждую секунду — пусть даже от этого мороз идет по коже — она могла читать чужие мысли. Нет, это наваливалось внезапно, редко, в минуты сильного потрясения — как сейчас, и подобные откровения, сколько помнила себя Ромили, ничего, кроме горечи, не приносили. Зачем ей это? Зачем ей животные? Хотя при работе с ними — она остро чувствовала это — ларан ее заметно усиливался… Возможно, это наблюдение тоже из области самообмана, как и вера в Пречиозу.

Итак, птица свободна, а все остальное — иллюзии! Выходит, ее удел сидеть сиднем дома и заниматься вышиванием. На что она рассчитывала, берясь за мужскую работу?

Глупая девчонка!..

На миг Ромили показалось, что сердце ее замерло, совсем остановилось, и сквозь смутную блуждающую боль, сквозь едкое чувство утраты она, словно прозрев, увидела необъятную даль и где-то внизу землю, очень похожую на те карты, что были вклеены в учебник, только искусно раскрашенную, ожившую, где прорезались мельчайшие детали, даже блики капель росы на траве. Что уж говорить о маленьких птахах и мышах в траве?

Пречиоза!

Боже, ястреб не потерял с ней связь. Птица все еще принадлежит ей! Дарен сказал что-то успокаивающее — Ромили даже не расслышала. Потом долетел ответ Алдерика:

— Не трать силы, друг, она все равно тебя не слышит. Она сейчас со своей Пречиозой!..

Ромили поерзала в седле — вот глаза стали различать туманные контуры Алдерика и Дарена. По-прежнему она плыла — или висела? — высоко над пастбищем, ощущала гордость полета. Все та же сверхъестественная обостренность зрения и чувств. Вот она осознала себя одной из маленьких птичек, даже губы зашевелились, задвигались, словно чирикая, и следующее мгновение, опять бурно, — резь от голода и жажда крови, плоти, жестокое, но очень сильное наваждение…

Вниз!

Камнем вниз!..

Удар клювом; жгучая, горячая, свежая кровь во рту, трепет жертвы, последняя капля жизни, истекающая из кроличьего тела.

И следом опять взлет, потом вниз, к земле! Ромили сноровисто, машинально выставила руку в перчатке. Тяжеленный ястреб точно попал на запястье, но рука не должна дрожать, гнуться к земле… Слезы хлынули из глаз девушки, но времени на переживания не было. Она выхватила нож, отхватила жертве голову, сунула тушку — ее, человеческую, долю — в мешок и тут же протянула голову — ястребиную долю — Пречиозе. Та восприняла это как должное и тут же принялась клевать свою порцию. Алдерик, сняв колпачок с головки своей птицы, выпустил ястреба, но Ромили не видела этого — она тихо плакала от любви и радости. Пречиоза с колпачком на голове гордо сидела на ее запястье.

Она вернулась!..

Вернулась по собственной воле — сама отказалась от свободы, приняв жердь и колпачок на голове. Ромили плакала, не скрывая слез, и при этом все поглаживала ястребицу перышком.

«За что мне такая награда? Чем я заслужила ее? Как я смогу отблагодарить ее? Что мне теперь делать с этим богатством, невесомым и бесценным?.. Это дикое создание ради меня отказалось от свободы… Чем же мне отплатить ей?»

Позже, перед возвращением в «Соколиную лужайку», они поели — Ромили угостила парней яблоками и сладостями, которые захватила с собой. Когда они въехали во двор, там уже стояли чужие, еще не расседланные кони — у одного на попоне были цвета Алдарана из Скатфелла. Значит, высокорожденные гости уже прибыли…

Алдерик тихонько поинтересовался:

— Старый Гарет все еще лорд Скатфелл?

— Какой же он старый? — удивилась Ромили. — Гарету из Скатфелла около пятидесяти.

Алдерик вздохнул с облегчением, и девушка опять отметила, как странно переглянулись молодые люди. Алдерик буркнул что-то непонятное:

— Он не мог запомнить меня.

— Ты не доверяешь законам… — начал было Дарен, но, заметив, что Ромили, приоткрыв рот, смотрит на них, нахмурился и замолчал. Девушка перевела взгляд на ястреба, задумалась.

«Они считают меня совсем глупой? Что я, слепая? Или туга на ухо? Неужели трудно догадаться, что он выступает за Каролина — возможно, даже участвует в каком-нибудь заговоре. А вдруг это сам молодой принц? Теперь я понимаю, почему они не сказали ни слова отцу».

— Старый Гарет, старик, умер три зимы назад, сир, — сказал Дарен, — к тому времени он почти совсем ослеп. Ромили, здесь собрались всю люди из Скатфелла?

Девушка, успокоившись и обрадовавшись, что напряжение спало, начала перечислять взрослых сыновей и дочерей старого Гарета. Здесь же был нынешний хозяин Скатфелла — Гарет, пожилой мужчина, и его наследник, тоже Гарет («Они называют его Гарис, как принято в долине», — добавила она). Дом Гарис — вдовец, он схоронил уже трех жен. Ему около тридцати, но выглядит он старше. К тому же хромает…

— Тебе он не нравится, — заметил Алдерик, и Ромили ехидно усмехнулась.

— Откуда вы знаете, лорд Алдерик? Правда, так оно и есть. Он очень любит тискать девушек по углам, даже Мэйлину не пропустил. Это было в прошлом году, когда она еще не убирала свои волосы.

— Старый похотливый козел! — выругался Дарен. — Отец знает?

— Никто не хочет ссориться с соседями. Люсьела выговорила Мэйлине и посоветовала нам держаться от него подальше, если мы не желаем, чтобы разразился скандал. Там еще есть дом Эдрик, он совсем слепой, его жена Руана, которая сама ведет хозяйство. Как мужчина… Еще двойняшки Кадел и Синил, они, правда, не так молоды, примерно возраста Руйвена. Что-то около двадцати… Еще жена Кадела, мы с ней дружили в детстве, — Дариса Сторн. Синил еще не женат. Отец однажды намекнул, что вот было бы неплохо породниться с ними, но ничего из этого не выйдет. Еще бы не хватало, чтобы я жила в Скатфелле. Это настоящее бандитское гнездо! Хотя мы прекрасно уживались с Дарисой, да и Синил в общем-то неплохой парень.

— Мне кажется, что ты еще все-таки молода для замужества, — сказал Алдерик.

Дарен почему-то засмеялся.

— На этих холмах выходят замуж даже девочки, а Ромили уже пятнадцать. Я не сомневаюсь, что она уже задумывалась о собственном доме, лишь бы подальше от надзора Люсьелы. Еще наши предки говаривали: если в доме две хозяйки, то крыша там может вспыхнуть от одной-единственной искры… Я считаю, что отец просто подбирает для Ромили более выгодную партию. Что это, четвертый сын в семье? Лучше быть хозяйкой в хижине, чем служанкой в замке. Когда дом Гарис женится еще раз или нынешний хозяин поместья обзаведется супругой, жена Синила сразу окажется наинижайшей из домочадцев — рангом чуть выше приживалки. Видел бы ты Дарису до замужества — яркая, хорошенькая девица!.. Теперь же из-за постоянных беременностей она выглядит лет на десять старше своих лет.