Параллельные прямые - Сергей Шкенёв

— Осторожно, — слышу обеспокоенный голос Гаврилы, — в собаку не попадите.

Заботливый, мать его, и опять обзывается. И в третий раз стреляют. Ладно, гранат у нас нет. Только уж я хотел сказать напарнику всё, что думаю, как на меня из-за обломка скалы выскочил белый медведь. Так вот почему все бегали! Думаете я не умею? Помнится на Олимпиаде….

Житие от Гавриила

От «Челюскина» отвалила шлюпка, и поспешила в сторону берега, по плавной дуге огибая болтающиеся в бухте льдины. Наверное, обед везут, вон, на корме, на командирском месте, покачивается в такт гребкам белый колпак. Точно, лодка подошла ближе, и уже можно было разглядеть сияющую физиономию Максимыча, самолично сопровождающего термоса с едой для командного состава. Всем остальным, работающим на суше, готовят в полевых кухнях прямо на месте.

— Извините, товарищ Архангельский, Вы собачку свою не видели? — с виноватым видом ко мне подошёл кок. — А то время обеденное, а его всё нет и нет.

— Не знаю, — пожал я плечами.

— Так он с первым баркасом на берег сошёл, — сообщил один из матросов. — И сразу куда-то вглубь острова почесал. К вечеру вернётся. Он и вчера так же убегал.

— Жалость-то, какая, — вздохнул начальник камбуза, — тут с утра гидрологи тюленя молодого подстрелили, так я отбивных наделал. Остынет же.

— Какая гадость, — поморщился я. — От него же рыбой пахнет.

— Это для собачки тюленятина, а вам свежепойманого палтуса пожарил. Да Вы понюхайте, товарищ комбриг, прочувствуйте аромат.

Из-под крышки вырвался и поплыл над землёй, вернее мёрзлыми камнями, одуряющий запах. В желудке, которому было мало трёх чашек кофе с утра, квакнуло и заворчало.

— Это ещё не всё, — похвалился кок, — суточные щи со сметаной. А, каково? Посмотрите, и товарищ Берия издалека почуял, торопится.

Лаврентий добежал до нас, судорожно заглатывая воздух, и, выпучив глаза начал тыкать пальцем себе за спину. И что там такого интересного? А, вот в чём дело. Действительно, забавно смотрится отец Алексий, путающийся в рясе. И ещё смешнее — Сагалевич в обрывках шинели. Шутники.

Алексей Львович первым добежал до нас, и, свалив ударом кадила стоящего поодаль красноармейца, вырвал у того из рук винтовку. Выстрел. Видимо промах, потому что священник матерится, досылая новый патрон. Я поглядел, куда он целится во второй раз. Ёкарный бабай! Точнее, белый медведь! Да какой здоровый, прет как танк, и морда такая же наглая и широкая. А ревёт ещё громче. Бабах! Опять мимо, но теперь зверь отвернул в сторону.

— Товарищ комбриг, — обращает моё внимание кок, — а Ваша собачка его за задницу кусает.

Ну, попадётся мне эта сволочь безбашенная, мысленно ругаю такса. Вот он где пропадал два дня. И, всё-таки, выследил свою добычу. Немудрено, что медведь так орёт, пытаясь стряхнуть с себя мелкое чудовище, намертво сцепившее челюсти чуть пониже куцего хвоста. Естественно не своего.

— Осторожно, в собаку не попадите, — кричу Акифьеву, и он тут же промахивается в третий раз.

Сказал, называется, под руку. Свирепый хозяин здешних мест, подгоняемый азартным гостем, забрал ещё больше от нас, испугавшись громких выстрелов и визга рикошетов, и нос к носу столкнулся с Изей, недоумённо прислушивающимся к стрельбе. Храбрый архангел, не дрогнувший при Фермопилах, на этот раз проявил большое благоразумие, и гораздо большую скорость.

Как он чесанул, нет, вы это видели? Лавируя между нагромождениями валунов, щедро разбросанных по всему острову, комбриг Раевский нёсся к берегу, обгоняя мысль. Причём свою собственную. Иначе, зачем ему бежать на пустынный галечный пляж, где даже спрятаться негде. Медведь не отставал, с точностью опытного ведомого копируя замысловатые загогулины маршрута своего лидера.

— Гавриил Родионович, — осторожно отвлёк меня кок, — а, правда, что товарищ Раевский принимал участие в раскопках Трои?

— Правда, — подтвердил я. — А Вы про это откуда знаете?

— Вот, Соломон Борухович только что сказал, что Шлиман на Изяслава Родионовича очень зол.

— Гражданину Сагалевичу мы сейчас повторное обрезание сделаем, — предупредил Берия. И спросил в никуда, сжимая фуражку волосатой лапой. — Чего же он не взлетает?

Я пихнул Лаврентия в бок, предупреждая о соблюдении конспирации. Пусть только попробует Изя крыльями захлопать, пообрываю напрочь. Но за всеобщим напряжением вопрос остался незамеченным.

А упомянутый архангел, ежесекундно оглядываясь на преследователя, пометался в растерянности по пляжу, и шагнул на прибившуюся к берегу льдину. Ревущий медведь, подгоняемый радостным визгом не разжимающего зубов такса, решил последовать примеру. Прыжком с места, побив все доселе известные рекорды, комбриг Раевский временно ушёл от погони.

На борту «Челюскина», привлечённые поднятым шумом, столпились люди. Даже с расстояния в полтора километра ясно различалась долговязая фигура кинооператора и бликующие на солнце линзы его камеры. Кавалькада неотвратимо и торжественно приближалась к кораблю, не обращая внимания на редкие выстрелы маузеров и наганов.

Какая свинья поленилась убрать трап? Вот по нему-то, вслед за удирающим Изей, и поднялся разъярённый зверь. Палуба мгновенно опустела, исчезли даже, оживившиеся было с отсутствием такса ездовые собаки.

— Лаврентий Павлович, в шлюпку. Гребцам по местам. — Командовал я, помогая сталкивать лодку в воду.

Жалко, что никто не удосужился замерить показанную нами скорость. Но поздно, нас встретила одна только зловещая тишина. Держа наготове свой огненный меч, со стороны видимый как обычный маузер, я возглавил отряд освобождения заложников. А вокруг ни души, только волны метрономом отсчитывают удары моего сердца.

Внутренние коридоры «Челюскина» казались вымершими. Глубокие царапины от громадных когтей и капли крови вели нас в сторону радиорубки…. Вот сейчас…. Очень медленно заглядываю за угол…. И убираю меч, он же маузер, в кобуру.

Перегородив весь проход и обняв сорванную с петель дверь рубки, у ног растерянного старшего радиста лежала мохнатая туша, на которую геройский такс, в знак победы, уже задрал лапу. Рядом суетился торжествующий Изя, одной рукой вручающий Кренкелю винтовку, а другой делающий знаки Шафрану. Тот не подвёл, и восторженно крутил ручку своего аппарата.

Такс презрительно фыркнул, махнул прутиком хвоста, и подбежал ко мне за одобрением. Пришлось присесть на корточки и погладить кофейно-шоколадную морду. Но всё же укорил для профилактики.

— Не зазнавайся, просто повезло. А если бы медведица попалась?

А радист в это время пытался избавиться от всеобщего восхищения.

— Товарищи, это он сам головой самоубился. Я только дверь открыл.

Архангел Израил перебрался через медведя ко мне и кивнул.

— Видал?

— Плевать. Ты как сам?

— Чего со мной случится? — Отмахнулся Изя в очередной раз и зашептал. — Гиви, мы только что устроили очередную развилку истории.

— Это точно не ты головой дверь выбил?

По физиономии напарника было видно, как ему мучительно тяжело объяснять тупому мне прописные истины.

— Не понимаешь? Эту киноплёнку во всех кинотеатрах Советского Союза покажут. У страны появился новый национальный герой! Неужели мы не воспользуемся моментом, правда, Лаврентий Павлович? Всё, забудьте про бабочку Бредбери. У нас теперь медведь Кренкеля есть.

Глава 10

…Плыл под гифом «Секретно» по волнам науки.

Генеральный конструктор

Тебе потакал.

И отбился от рук ты

В КБ, в ОТК

Но сегодня попал к испытателю в руки.

Владимир Высоцкий

Москва Центральный аэродром им. М.В.Фрунзе

Края Ходынского поля ещё прятались в дымке утреннего августовского тумана, когда к стоящему под охраной самолёту подкатила легковая машина. Три ГАЗ-А, под опущенными тентами, остановились чуть в стороне. Предупреждённые начальником караула часовые старательно выполняли свои обязанности (не петь песни, не принимать пищу, не отправлять естественные надобности), и не замечали присутствия посторонних объектов на посту. Но разводящий, пришедший со сменой, был честь по чести остановлен и истребован на опознание, со всеми сопутствующими ритуалами, включая освещение лица фонариком, в дополнение к лучам уже восходящего солнца.

Сидящим в машине людям, эта лёгкая суета не мешала. Приспущенные стекла выпускали наружу неясные обрывки слов, и, обладая острым слухом и недоразвитым чувством самосохранения, можно было попытаться разобрать их смысл.

— Но почему именно меня? — Видно уже не в первый раз спрашивал один из сидящих на заднем сиденье. — Вот и товарищ Каменев подтвердит, это не мой самолёт. И ответственность за его качество я взять на себя не могу.