Зима 1238 - Даниил Сергеевич Калинин

местных. Вообще не по понятиям! Тем более что дядька ведь обещал их пощадить… Хотя есть один вариант. Относительно гуманный, но точно гарантирующий, что со сдавшимися в полон не будет проблем…

Кивнув десятнику, доложившему о потерях, я попросил его позвать Кречета, после чего принялся внимательно, вдумчиво так, с нехорошим блеском в глазах рассматривать молодых тщедушных половцев с затравленным выражением на лицах. Вояки, чтоб их… Сейчас кажутся трусливыми и безобидными овечками, но ведь допусти подобных «овечек» до гражданских, и покажут они себя во всей красе, невзирая ни на мольбы, ни на уговоры жертв… Твари, блин…

А меня боятся, это очевидно. Хотя я даже не пытаюсь картинно взяться за кинжал или схватить прислоненную к дереву окровавленную палицу. Может, боятся, потому что нет фальши? Глаза прячут, трясутся, стоя на коленях и опустив взгляды…

Подходит Кречет. Уставший, мокрый, со слипшимися на лбу волосами и свежим кровоточащим рубцом на щеке. Смотрит на меня все так же неодобрительно, и я не удержался, поднял руки в предупредительном жесте, после чего как можно более мягко произнес:

– Не серчай, дядька. Нужно было сообразить, как действовать, чтобы быстро и наверняка. Как видишь, у меня получилось… А теперь, пожалуйста, помоги мне как толмач: я хочу расспросить их, куда шли, зачем, есть ли подобные отряды поблизости. Поможешь?

Кречет помолчал всего пару мгновений, а потом неожиданно для меня тепло улыбнулся и ответил ободряющим тоном:

– Да не серчаю я, Егор. Просто непривычно мне, что ты так быстро вырос как воевода и теперь мне указания даешь. Но делаешь ведь все толково – как ты сказал, быстро и наверняка! Так на что сетовать?! А с языками я помогу, отчего бы не помочь их разговорить? Да, поганые?! Не будете ведь молчать?!

Пленники вздрогнули от резкого возгласа дружинника, а один и вовсе затрясся крупной дрожью. Н-да уж, эти точно в героев играть не станут…

Глава 8

Допрос языков прошел быстро и результативно. Я оказался прав в своих догадках: половецкий отряд практически в тысячу нукеров отправили в сторону Пронска с целью поиска новых рабов и добычи спрятанных русичами припасов. Причем степняки прошли по весям вполне себе результативно – нашлось немало жителей, кто не рискнул идти в столицу вслед за княжьей ратью, а пересидел один день в лесу, пока орда шла мимо. После чего вернулся в свои жилища… Может, люди испугались, что Рязань могут взять штурмом или что на всех не хватит крова и еды? Вполне объективные страхи, кстати! А может, просто не решились оставить дома и заготовленное на зиму да припрятанное до поры зерно, и прочие припасы, понадеявшись на извечное русское авось… Но как бы то ни было, нахватали степняки примерно сотен пять полона – назвать точное число языки, конечно, не смогли, но ответили что-то про «половину нашего отряда».

А это ведь не считая тех, кого зарубили при захвате, включая мешающих ублюдкам детей, пытавшихся оказать сопротивление мужиков и юнцов, замученных до смерти баб и девок, умерших от внутренних кровотечений… Поначалу об этом напрямую никто не сказал, но я уловил что-то в недомолвках, в быстрых переглядываниях между пленными, опасливых, затравленных взглядах. И тогда сам попросил Кречета обратиться к ним спокойным, добродушным тоном, пошутить про баб, про малолетних «щенков»: мол, воин воина всегда поймет… И один из половцев клюнул на детскую приманку, ответил на шутку, похвастался тем, что в первый раз попробовал девственницу, пытаясь, очевидно, как-то разрядить обстановку… Дурак.

А у меня перед глазами вдруг встали картинки из когда-то пробравшего до печенок фильма «Солнцепек», а точнее, самые первые сцены с зэками-мародерами встали как наяву! И тут же я вдруг ясно представил себе визжащую и плачущую под этим трусливым ублюдком девчонку, отчаянно надеющуюся на спасение, коего не последовало… Матерей, рыдающих у разрубленных напополам младенцев – мешали выродкам своим отчаянным криком… Беременных, кому для забавы распороли животы. Представил себе отчаяние стариков-отцов, бессильно взирающих на творимое над их родными насилие…

Я когда-то читал про черный беспредел, устроенный татарами на Руси, но тогда это было столь далеко от меня, что не зацепило, не задело. А теперь вдруг тяжкие строки прочитанного ожили перед глазами, налились пугающими красками, обрели жизнь – и смерть… И волна удушливого гнева разошлась по груди, перехлестнула горло, аж в глазах на мгновение потемнело… Мне, правда, еще хватило выдержки узнать, когда отряды разделились и оставшаяся часть тысячи ушла вместе с полоном и частью обоза. Телеги степняки также использовали трофейные, нахватали по весям.

А потом, выведав все от языков, я без всякого сожаления и рефлексии взялся за рукоять стоящей у ствола дерева булавы и резко, без замаха размозжил голову признавшемуся в изнасиловании. Он первым получил справедливое воздаяние, но далеко не последним: на глазах помрачневшего, но ничего не говорящего Кречета я добил оставшихся пленников, громко заверещавших от ужаса и пытавшихся бежать. А затем прямо посмотрел в глаза дядьке и едва ли не прорычал, переведя дух после короткой погони:

– Они должны были за все ответить!!!

Кречет ничего не сказал, но спустя пару секунд медленно, тяжело кивнул. А я, ободренный поддержкой дяди, на глазах обалдевших от расправы русичей и онемевших от ужаса степняков-полоняников, коих уже успели связать и стреножить, проревел во весь голос:

– От языков я узнал, что они творили беззаконие над мирными жителями! Они насиловали девок и баб, порой до смерти, убивали детей и стариков, рубили младенцев! Если это не заслуживает смерти, то что заслуживает?! Мы обещали полон людям, но я не вижу здесь людей, это поганая нелюдь в человеческом облике! И мы должны очистить нашу землю от погани!!!

Однако ратники, пусть даже и проникшись моим яростным криком, не бросились на половцев, не стали рубить связанных и безоружных – видимо, просто не смогли. И я, только что переступивший внутри себя через какую-то черту, вдруг понял, что вон эту черту переступить пока не готовы. Да, в запале боя они видят ворогов и истребляют их, но сейчас перед ними испуганные пленники, не способные себя защитить. И убивать их без реально веской причины они не смогут… Все осознав, я как-то быстро успокоился и уже чуть спокойнее произнес, обращаясь к гридям:

– Отпустить их просто так мы все одно не можем. Натворят делов на обратном пути… Рубите им пальцы на правой руке, все, чтобы никто из них никогда не смог бы взять в руку рукоять сабли