Восход Эндимиона - Дэн Симмонс

Внешность де Сойи удивила Жабера: невысокий, темноволосый, с печальными глазами, больше подходившими святому великомученику с древней иконы, чем капитану боевого звездолета. Адмирал Алдикакти, коренастая лузианка, председательствовавшая на совещании, быстро представила друг другу собравшихся.

– Отец капитан де Сойя, – сказала она, едва де Сойя занял свое место за круглым серым столом посреди круглого серого зала. – Полагаю, кое-кого из присутствующих вы знаете. – Адмирал славилась полным отсутствием такта и свирепостью в битвах.

– Капитан Стоун – мой давний друг. – Де Сойя кивнул своему бывшему старшему помощнику. – С капитаном Хирном мы вместе участвовали в сражениях. Я знаком с капитаном Сати, и с капитаном Лемприером мы встречались. Кроме того, я имел честь работать с генералом Учикавой и генералом Барнс-Эйвне.

Адмирал Алдикакти фыркнула.

– Генерал Барнс-Эйвне представляет здесь морских пехотинцев и швейцарскую гвардию. Вы уже познакомились со своим помощником, отец капитан?

Де Сойя покачал головой, и Алдикакти представила ему Жабера. Жабу удивили сила рукопожатия капитана и властность в его взгляде. «Пускай у него глаза мученика, – подумал Жабер, – этот человек привык отдавать приказы».

– Хорошо, начнем, – рявкнула адмирал Алдикакти. – Пожалуйста, капитан Сати.

Следующие двадцать минут в блистере сменяли друг друга голографические изображения и траектории полетов. Комлоги и скрайберы наполнялись данными и записями. Сати говорил очень тихо. Изредка ему задавали вопросы или просили пояснений.

Жабер, изумленный размахом операции, делал собственные пометки и, выполняя работу старшего помощника, записывал все данные, которые впоследствии могут понадобиться капитану.

Эскадра «Гидеон» была первой эскадрой крейсеров класса «архангел». Факельщики с двигателями Хоукинга были отправлены к месту рандеву – на Окраину, в двадцати световых годах за Великой Стеной, – заблаговременно, за несколько месяцев, но лишь для участия в первой операции: после квантового прыжка семи «архангелам» предстояло действовать самостоятельно.

– Наиболее удачное сравнение – марш генерала Шермана через Джорджию в американской Гражданской войне, еще до Хиджры, в девятнадцатом веке, – сказал капитан Сати, и больше половины офицеров тут же запросили у комлогов данные об этом историческом событии. – До сих пор, – продолжал Сати, – наши сражения с Бродягами проходили на «ничейной земле»: за Великой Стеной или на границе. Глубоких рейдов практически не было. – Сати сделал паузу. – Пять лет назад отец капитан де Сойя провел один из самых глубоких.

– Комментарии будут, отец капитан? – спросила адмирал Алдикакти.

Мгновение де Сойя колебался.

– Мы сожгли орбитальный лес, – произнес он наконец. – Сопротивления не было.

Хогану Жаберу показалось, что капитану об этом говорить стыдно.

Сати удовлетворенно кивнул:

– Мы надеемся, что так же будет и на этот раз. По сообщениям разведки, основные силы Бродяг сосредоточены у Великой Стены, в глубине территории – лишь незначительные группы. Без малого триста лет они размещали свои военные силы, базы и жилые системы, исходя из ограничений технологии Хоукинга.

В блистере вновь возникли тактические голограммы.

– Уже стало штампом считать, что преимущество Священной Империи – в налаженных линиях транспорта и связи, а сила Бродяг – в их скрытности и затерянности в пространстве. Глубокие рейды были невозможны из-за уязвимости наших тылов и партизанской тактики Бродяг, которые нередко успевали полностью уничтожить наш авангард еще до подхода основных сил.

Сати замолчал, глядя на сидевших вокруг стола офицеров.

– Дамы и господа, эти дни ушли в прошлое. – Зал заполнила голограмма: прочерченная красной линией траектория эскадры подобно лазерному клинку рассекала межзвездное пространство.

– Задание – уничтожить все внутренние базы Бродяг и их колонии. – Тихий голос Сати неожиданно обрел силу. – Кометные фермы, города-бидонвили, торы, скопления Л-5, орбитальные леса, родильные астероиды, пузырьковые ульи… все!

– И штатских «ангелов» тоже? – спросил отец капитан де Сойя.

Хоган Жабер моргнул. На Флоте Бродяг-мутантов называли «ангелы Люцифера» или просто «ангелы» (ирония на грани кощунства), но подобные термины редко использовались в разговорах с высшим командным составом.

– Особенно «ангелов», отец капитан, – ответила адмирал Алдикакти. – Его Святейшество Папа Урбан объявил крестовый поход против проклятых нелюдей-Бродяг, которые плодятся во мраке космоса. Его Святейшество особо подчеркнул в своей энциклике, что в Божьей Вселенной нет места этим богопротивным мутантам. Штатских Бродяг не существует. Вы чего-то не понимаете, отец капитан де Сойя?

Офицеры за столом затаили дыхание. Наконец де Сойя ответил:

– Нет, адмирал. Я понимаю энциклику Его Святейшества.

Инструктаж продолжался.

– В операции будут задействованы следующие крейсеры класса «архангел». – Сати принялся перечислять: – «Уриил», «Рафаил», «Михаил», «Гавриил», «Рагуил», «Ремиил» и «Сариил». Флагман – «Уриил». Звездолеты будут совершать квантовый прыжок к нужной системе и затем тормозить в самой системе один-два дня, за это время команды успеют воскреснуть. Его Святейшество даровал нам соизволение на использование саркофагов нового типа – вероятность успешного воскрешения девяносто два процента. После перегруппировки сил мы нападаем на Бродяг, наносим им максимальный урон – и совершаем прыжок к следующей точке. Любой звездолет, получивший серьезные повреждения, будет оставлен, команду эвакуируют на другие корабли, крейсер уничтожат. Ни один «архангел» с двигателем Гидеона не должен достаться Бродягам, пускай даже без таинства воскрешения он для них бесполезен. Продолжительность операции – около трех стандартных месяцев. Вопросы?

Отец капитан де Сойя поднял руку.

– Прошу прощения. Я отсутствовал несколько стандартных лет, но я заметил, что все корабли эскадры носят имена архангелов, упомянутых в Ветхом Завете.

– Да, отец капитан, – кивнула адмирал Алдикакти. – Ваш вопрос?

– Только это, адмирал. По-моему, в Библии по именам упоминаются только семь архангелов. Как же будут называться остальные корабли?

За столом послышались смешки, и де Сойя понял, что своим вопросом, как и предполагал, разрядил напряжение.

Адмирал Алдикакти улыбнулась:

– Мы приветствуем возвращение товарища по оружию и сообщаем ему, что ватиканские теологи изучили книгу Еноха и прочие неканонические тексты, чтобы найти там других ангелов, которых можно возвести в ранг «почетных архангелов», и Священная Канцелярия постановила дать их имена кораблям Флота. Мы сочли… э-э-э… символическим, что первые семь «архангелов» планетарного класса, названные именами Библейских архангелов, должны испепелить врага священным огнем.

Смешки сменились одобрительными возгласами и негромкими аплодисментами.

Больше вопросов не было.

– Да, еще одно… – сказала адмирал Алдикакти. – Если увидите этот корабль… – Над столом повисла голограмма диковинного звездолета. По меркам Флота – совсем небольшой корабль, корпус обтекаемый, как для полетов в атмосфере, у дюз стабилизаторы.

– Что это? – улыбнулась капитан Стоун. – Шутка Бродяг?

– Нет, – без всякого выражения тихо ответил де Сойя. – Это технология времен Великой Сети. Личный звездолет… принадлежавший конкретному человеку…

Некоторые из помощников снова засмеялись.

Адмирал Алдикакти разрубила изображение ребром ладони, и смешки мгновенно стихли.

– Отец капитан прав. Это корабль времен Великой Сети, когда-то он принадлежал одному дипломату Гегемонии. – Она покачала головой. – У них были деньги на красивую жизнь. На корабле установлен двигатель Хоукинга, модифицированный Бродягами, возможно, он вооружен и должен рассматриваться как опасность.

– Что мы должны делать, если встретим его? – спросила капитан Стоун. – Захватить в качестве трофея?

– Нет, – проговорила адмирал. – Уничтожить на месте. Испарить. Еще вопросы?

Вопросов больше не было. Офицеры разошлись по своим кораблям готовиться к первому прыжку. По дороге на «Рафаил» старший помощник Жабер докладывал своему новому командиру о готовности корабля и команды, а сам все время думал: «Надеюсь, мне не придется убивать этого человека».

6

Я по опыту знал – после боли вынужденной разлуки, когда покидаешь семью, уходя на войну, или когда смерть разлучает с тем, кто дорог, или когда расстаешься с тем, кого любишь, и не знаешь, увидишься ли вновь, – испытываешь странное спокойствие, чуть ли не облегчение, словно самое страшное уже позади и бояться нечего. Так оно и было в тот дождливый предрассветный час, когда я оставил Энею на Старой Земле.