Кровь охотника - Дмитрий Силлов

И вдруг я понял. Отчетливо, словно глаза мне открыли.

Нет, все это мне не привиделось. Вон лежит на диване вполне живой с виду, но еще пока пребывающий в отключке Мангуст с порозовевшими щеками и губами, покрытыми неровной темно-красной коркой. Вон на пушистом ковре клочья белой волчьей шкуры — следы только что произошедшей трансформации. И на переднем плане этой весьма реалистичной картины — красавица-блондинка в наспех надетом платье, только что не облизывающаяся при виде теплой струйки, сочащейся из моей закушенной нижней губы.

— Хочешь меня поцеловать, детка? — криво усмехнулся я, собрав в ухмылку шрамы на левой щеке. Знаю, зрелище не из приятных, но мне было уже как-то наплевать.

Она вздрогнула и, справившись с собой, отвела взгляд.

— Обойдусь, — глухо ответила бывшая белая волчица. — Но за предложение спасибо. И не называй меня больше деткой. Не надо.

Мне стало немного стыдно. Ей же кровь нужна, она ж Мангусту свою отдала, причем немало, судя по бледным щекам. Плюс, наверно, трансформация море энергии забирает. И меня пусть не зализывала, но так или иначе собрала конечность по кусочкам.

Я скосил глаза на свою руку.

Так и есть, на месте разодранной в лоскуты плоти — жуткий с виду свежий розовый шрам. Серьезная добавка к моей коллекции заросших дырок в шкуре.

Она повернулась, намереваясь уйти.

— Подожди, — попросил я. — Извини, по дури вырвалось.

— Тебе пора, — сухо бросила она через плечо. — Я позвоню на КПП, охрана пропустит.

Я невольно залюбовался ее фигурой — вид со спины с плащом волос ниже линии поясницы вызывал ассоциации с образом скандинавских валькирий, дев- воительниц. Что-то когда-то я даже читал на эту тему, заинтересовавшись рассказом тренера… Кому скажи — не поверят: профессиональный убийца-эрудит, любящий на досуге не только опрокинуть сто пятьдесят и набить кому-нибудь лицо, но и полистать книжки по литературоведению и военному искусству. Прям по Высоцкому: «Могу одновременно грызть стаканы и Шиллера читать без словаря…»

Хотя ладно, эрудит, тебе уже намекнули, что твое общество напрягает. И вправду — получил что хотел, так выметайся, а то расселся как у себя дома.

— Хорошо, — сказал я, с трудом выбираясь из мягких объятий кресла. — Только скажи…

— Знаешь, хомо, — перебила она меня. — Во всех дешевых романах герой в подобной ситуации задает один и тот же вопрос. Так вот, во-первых, уясни себе заранее — ты не герой моего романа, и потому не надо лапать меня взглядом, словно я твой очередной объект для случки.

Она наконец соизволила повернуться ко мне — и я понял. Увидел все в ее глазах. Действительно, будь я хоть реально Ален Делон и Ротшильд в одном флаконе, единственный знак внимания, который я могу получить от этой девушки, — это тот самый шкуросъемный нож между ребер, что валялся сейчас окровавленным на ковре рядом с клочьями ее белой шкуры.

— И во-вторых, — продолжила она. — Отвечаю на твой вопрос насчет того, почему я не дала тебе умереть. Ты дважды победил моего брата в честном бою и сегодня подарил ему жизнь. Я вернула Долг Крови за него, и теперь моя семья с тобой в расчете. И сделано это только для того, чтобы, если ты еще раз появишься здесь, тебя можно было убить не преступая законов Волка.

Я не совсем понял, что за закон она имела в виду. Но можно было догадаться. Что-то вроде того, что нельзя вот так сразу мочить урода, который залез к тебе домой и по каким-то причинам во время махаловки не пришил твоего родственника. Хотя еще вопрос кто кого не пришил в нашем с Мангустом случае. Но разубеждать девчонку я не стал. К тому же тот факт, что Мангуст приходится ей братом, а не мужем или любовником, меня немного обрадовал.

При этом я отчетливо осознавал, что мне здесь ловить действительно нечего. Нищий бродяга и девчонка-оборотень из поселка миллионеров, как ни крути, действительно сюжет из сказки. А чудес, как известно, не бывает. К тому же уж слишком явное и честное желание отправить меня к праотцам читалось в ее глазах. И понять ее можно — я б на ее месте наплевал на все законы и с удовольствием дорезал того, кто ослепил моего брата. Если бы, конечно, у меня был брат.

— Хорошо, — повторил я. — Спасибо за помощь и доступные разъяснения. Только последняя просьба будет — если еще когда-нибудь встретимся, не называй меня больше хомо. Не в Ватикане поди живем, чтоб по латыни беседовать. Человек я, и имя у меня есть. Андреем зовут. Удачи тебе и брату.

Осилив такую мощную фразу, я повернулся и пошел к двери, очень стараясь сохранять равновесие и не грохнуться на пол по пути.

Мне это удалось, хотя и с трудом, — до двери, будь неладна гигантомания архитектора, было метров тридцать. Но я вроде как преодолел их с достоинством, разве что разок споткнулся, когда окружающая действительность немного расплылась и попыталась накрениться влево, словно палуба корабля в несильный шторм. Однако усилием воли я вернул картинку на место и, взявшись за ручку двери, вдруг расслышал тихий шепот позади себя. И удивился в который уже раз за сегодня.

Я никогда не отличался феноменальным слухом, но сейчас мог бы поклясться, что разобрал еле слышные слова, сорвавшиеся с губ девушки, имя которой я так и не догадался спросить:

— Не понимаю… В голове не укладывается, как человек, пусть даже дважды укушенный, смог победить ликана…

и вправду выпустили с территории без проблем. Охрана только смерила удивленными взглядами прихрамывающего типа, собравшегося на ночь глядя пешком идти через лес. Оно и понятно. Наверно, жители и их гости редко покидали коттеджный городок на своих двоих — или уезжали в шикарных автомобилях, или в мусоровозах, в качестве объедков.

Теперь надо было решать, что делать дальше. С точкой А проблема решена, попил то ли волчьей, то ли человечьей кровушки, пролив при этом немало своей. Времени до полуночи оставалось четыре часа. Ну, минут за двадцать доковыляю до машины. Ну, с учетом моих залеченных, но все еще изрядно ноющих травм, за полчаса дорулю до точки В — похоже, вся уважающая себя нежить предпочитает жить в данном экологически благополучном секторе или недалеко от него. Остается максимум три часа на то, чтобы разыскать Большого Грогги и вцепиться ему в глотку. Потому как сильно я сомневаюсь, что он по доброй воле даст хлебнуть своей юшки или же у него отыщется красавица-сестра, которая напоит ею сильно покоцанного пришлого бродягу.

Правда, была еще одна шероховатость в моем замечательном стратегическом плане. Я прекрасно осознавал, что боец сейчас из меня никакой. Нога болела не по-детски, особенно если навалиться на нее всем весом, — судя по ощущениям, того и гляди откроются раны, заклеенные девчачьими слюнями.

Левая рука тоже эпизодически напоминала — мол, хорош геройствовать, хозяин, отлежаться бы тебе с недельку, витаминчиков попить, подносимых симпатичной медсестрой в прозрачном стаканчике, глюкозой да кровезамещающими препаратами подколоться. Ведь это совсем не дело для бойца, когда рука сгибается процентов на двадцать, после чего от боли перед глазами начинают плясать черные кляксы. Оно и понятно — после такой травмы конечности, даже столь чудесным образом залеченной, требуется покой, а не испытания на функциональность.

«Ничего, до места доберусь — примотаю ее к туловищу ремнем», — решил я. И хмыкнул. Остается еще поврежденную ногу к здоровой примотать и эдаким современным вариантом капитана Сильвера пропрыгать на прием к Грогги — глядишь, при виде такого чучела вампир «подвиснет» и не станет особо брыкаться, пока я буду грызть его артерии.

Развлекая себя такими мыслями, я потихоньку шел по обочине шоссе, слегка балдея от избытка кислорода, — лесная чаща справа и слева от дороги генерировала его в изобилии. И удивлялся про себя. Не замечал я как-то раньше у себя особых способностей к ночному зрению. А тут иду себе, на пейзаж любуюсь, ёлки да сосны рассматриваю. Словно не ноябрьские сумерки на дворе, а полуденная сиеста.

Ну, с сиестой я, пожалуй, загнул. Вечер есть вечер. Но, несмотря на это, видно всё было действительно замечательно. Взгляд свободно проникал сквозь переплетения ветвей чащи, и при желании можно было грибы собирать — если б, конечно, грибной сезон не закончился. К тому же все указывало на то, что в будущем грибы меня вряд ли будут интересовать. Хотя, когда был человеком, сильно уважал их под водочку да с картошкой…

Кстати, пора было уже в ту чащу сворачивать. Вон справа виднеются следы от колес «шестерки», ведущие в лес, — моя явная недоработка в плане маскировки по причине отсутствия лишнего времени.

Я свернул в лес, дошел до машины, сунул руку в карман за ключами — и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. После чего медленно вынул ее обратно, так и не зацепив пальцами стального колечка, на который те ключи были нанизаны. Потом взялся правой рукой за рукав левой и, положив больную конечность на крышу машины, разместил рядом здоровую.