Честь и кровь - Ерофей Трофимов

замечал в проеме двери подол платья жены. Вмешиваться в мужской разговор Нино не решалась, но любопытства сдержать не смогла. Вот и устроилась под дверью. Подслушивать.

– Сначала долг тебе отдать надо. Потом уже о себе думать стану, – вздохнул Реваз, пригубив вина.

– Я тебе не свои деньги давал, – пожал Елисей плечами. – Так что долг у тебя совсем не большой.

– Ты не прав, казак, – качнул горец головой.

– В чем? – удивился Елисей. – Серебро то из купеческих запасов было.

– Ты честью своей рисковал, когда меня отпустил. Тебе приказали – всех арестовать. А ты отпустил. Скажи, чем отплатить могу? – прямо спросил горец.

– У воина только один путь есть, – задумчиво протянул Елисей. – И брать с тебя на службу слугой, значит, оскорбить. А воинов я сам учу.

Их беседу прервало появление посыльного из комендатуры. На этот раз, словно для разнообразия, майор решил написать записку. Нино провела посыльного в комнату, и молодой солдат, протягивая парню конверт, бодро доложил:

– Тебе, княже, письмо от господина коменданта. Велено ответа дождаться.

– Добре, – кивнул Елисей, быстро вскрывая конверт.

Пробежав записку взглядом, он задумчиво хмыкнул и, посмотрев на посыльного, ответил:

– Передай господину майору, что я завтра утром к нему зайду и сам все расскажу. Все запомнил?

– Так точно.

– Тогда ступай, братец, – отпустил Елисей посыльного.

– Князь? – удивленно переспросил Реваз.

– После нашего знакомства я титул от императора получил. А моя жена – дочка князя Буачидзе. Ты говорил, знаешь его. Так что, будешь в Тифлисе, сам все узнать можешь, – пожал Елисей плечами.

– Ты честный человек. Воин. Врать не станешь, – уверенно заявил Реваз. – Я рад, что так вышло.

Поднявшись, горец обошел стол и, опустившись перед парнем на одно колено, выхватил из ножен кинжал.

– Позволь служить тебе, князь. Что скажешь, все делать стану. Хочешь, тебя защищать, а хочешь, конюхом твоим стану.

– Честному воину всегда найдется место и в моем доме и за моим столом, – ответил Елисей ритуальной фразой, забирая у него кинжал и тут же возвращая его обратно.

Слово было сказано. С этой минуты бездомный горец становился человеком князя. Убрав кинжал в ножны, Реваз легко поднялся и, с достоинством поклонившись, вернулся на свое место. Словно ожидавшая этого Нино не спеша вплыла в комнату и, внимательно посмотрев на него, задумчиво произнесла:

– Я видела почти всех гостей моего отца, но не помню среди них тебя. Откуда ты знаешь князя Буачидзе?

– Хотел к нему в табунщики идти, но он не взял, – усмехнулся горец.

– Почему? – удивилась Нино.

– Узнал, что я кровника ищу. Сказал, в таком деле мешать нельзя, а работа в табуне все время забирает. Просто денег дал и попросил письмо отвезти. Он хороший человек. Честный.

В ответ Нино мимолетно улыбнулась и, окинув стол хозяйским взглядом, позвала служанок. Женщины быстро сменили тарелки с закусками и принесли еще кувшин вина. Дальше беседа перетекла в более мирное, конструктивное русло. Получив под свое командование опытного бойца, Елисею нужно было понимать, что он умеет и каким оружием лучше владеет. В смелости абрека парень не сомневался.

Возить в одиночку через лес кучу фальшивого серебра – нужно быть или глупым, или очень смелым. В глупость горца парень не верил. Не производил Реваз впечатления человека недалекого. Уж очень взгляд был цепким, внимательным. Да и говорил он, как человек грамотный. По-русски его речь звучала грамотно, толково. А небольшой акцент, так он тут у каждого второго, не считая каждого первого.

* * *

Тревожный набат поднял жителей крепости на рассвете. Все, кто мог носить оружие, быстро, но без суеты, выходили из домов и отправлялись на стены. По своим прописанным местам. Женщины торопились запастись водой, наполняя бочки и кадушки на случай пожара. Елисей и его команда, отвечающие за участок стены, под которой и стоял их новый дом, заняли места согласно боевому расписанию.

Убедившись, что все находившиеся в школе парни на местах, а женщины укрылись в доме, Елисей оставил Андрея за старшего и поспешил в комендатуру, за последними новостями. Все офицеры и прапорщики гарнизона были уже тут. Комендант крепости, майор Милютин, успевший только умыться и застегнуть мундир на все пуговицы, вышел на крыльцо комендатуры и, окинув свое воинство мрачным взглядом, решительно приказал:

– Пошли к церкви. В набат оттуда били, значит, и посыльный там должен быть.

Понимая, что комендант прав, господа офицеры молча последовали за ним. На торговой площади уже собралась приличная толпа, выжидающе глядевшая на тонкую фигурку, маячившую на колокольне. Фигурка всем весом наваливалась на канат набатного колокола, продолжая звонить. Выловив ближайшего солдата из патруля, комендант приказал позвать сюда командира дежурного десятка. Спустя минут десять пожилой унтер стоял перед комендантом навытяжку и, преданно поедая его глазами, бодро докладывал о случившемся. Внимательно слушая его, Елисей только мрачно кривился.

Как оказалось, едва открыли ворота, в крепость вбежала какая-то девчонка и с ходу завопила, что на их выселки напали, и принялась требовать, чтобы унтер немедленно поднимал солдат в ружье. Действуя по правилам, унтер отправил девчонку в комендатуру. В итоге заполошная девка каким-то образом оказалась на колокольне и устроила весь этот переполох. Не удержавшись, майор выругался и, ткнув пальцем в колокольню, приказал:

– Снимите эту дуру оттуда и приведите ко мне. Господа офицеры, прошу всех пройти в комендатуру, – добавил он и, выразительно покосившись на Елисея, решительно зашагал обратно.

Двое солдат из патруля, передав ружья третьему, полезли на колокольню. Минут через десять набат, наконец, стих. По стенам разбежались посыльные с известием об отбое тревоги, но наблюдателей на местах на всякий случай оставили. Еще примерно через четверть часа солдаты втолкнули в кабинет коменданта расхристанную, простоволосую девчонку лет пятнадцати.

Чумазое, исцарапанное лицо, порванная в нескольких местах юбка. С первого взгляда становилось понятно, что досталось ей крепко.

– Тебя как звать, чудо? – вздохнув, мрачно поинтересовался комендант, закуривая.

– Татьянкой кличут, – угрюмо буркнула девчонка.

– Ну, рассказывай, Татьянка. Откуда прибежала? Что за выселки? Кто на вас напал? И объясни наконец, какого черта ты на колокольню полезла? – не удержавшись, рыкнул майор под конец.

– Так с выселок, что на Кривом ручье, я. Абреки на нас напали, а меня тятька за подмогой послал. А на колокольню влезла, чтобы людей поднять. Их же там всех зарежут, – всхлипнула она, закрывая лицо уголком грязного платка, который болтался у нее на шее.

– Господа, кто-нибудь знает, где этот самый Кривой ручей находится? – удивленно поинтересовался комендант.

Собравшиеся только недоуменно переглянулись. Понимая, что тут что-то не так, Елисей шагнул к столу и, сложив руки на рукояти кинжала, негромко спросил:

– Татьянка, а давно выселки-то появились?

– Так второй год живем.

– А не слышала, как еще тот ручей местные называли?

– Вроде как Черный, – подумав, всхлипнула девчонка.

Елисей выразительно посмотрел на коменданта. Понимающе кивнув, тот легко поднялся из-за стола и, достав из шкафа нужную карту, раскатал ее на