Снеговик - Несбё Ю

– Нашел что-нибудь интересное? – поинтересовался Бьёрн Хольм.

– Мой мозг, Хольм, повредился в результате профессиональной деятельности. В настоящий момент он анализирует куриную тушку.

Скарре громко хохотнул и произнес, размахивая рукой, будто писал в воздухе газетный заголовок:

– Жестокое тройное убийство. Погибли три курицы. Под подозрением – члены секты вуду. Харри Холе начал расследование.

– Но самое интересное – это то, чего я тут не нашел, – задумчиво сказал Харри.

Бьёрн Хольм поднял бровь, скользнул взглядом по сторонам и медленно кивнул. Скарре непонимающе посмотрел на них:

– Чего?

– Орудия убийства, – ответил Харри.

– Топора, – подхватил Хольм. – Единственный разумный способ забить курицу – рубануть топором.

– Ну, поскольку кур забивала дама, – сказал Скарре, фыркнув, – она наверняка положила топор на место. Крестьяне же любят порядок.

– С последним утверждением согласен. – Харри прислушался к куриному кудахтанью, которое, казалось, доносится со всех четырех сторон. – Тем более интересно, почему доска, на которой хозяева рубят кур, слетела с верстака, а тушки валяются на полу. К тому же на месте топора нет.

– Нет на месте? – Скарре посмотрел на Хольма и закатил глаза.

– Скарре, пожалуйста, дай себе труд осмотреться по сторонам, – посоветовал Харри, не поднимая глаз.

Скарре продолжал смотреть на Хольма, который тайком кивнул в сторону токарного станка и доски с висящими на ней инструментами.

– О, черт! – выругался Скарре.

На пустом месте между молотком и ржавой пилой был виден четкий контур недостающего топорика.

Харри потер подбородок:

– Что ж, сарай мы осмотрели, и пока все выглядит так: по всей вероятности, Сильвия Оттерсен покинула помещение, так и не закончив с курами, причем инструмент прихватила с собой. Хольм, сможешь по температуре тушек определить, когда это произошло?

– Угу.

– О чем это вы? – встрял Скарре.

– Мне надо узнать, в котором часу она сорвалась отсюда, – объяснил Харри. – Хольм, есть у тебя что-нибудь по следам вокруг дома и сарая?

– Затоптали уж все, – покачал головой криминалист. – Да и темновато мне. Я нашел много следов Ролфа Оттерсена и два-три чьих-то других следа, которые ведут в сарай, но тут и пропадают. Следов, ведущих из сарая, нет. Может, отсюда ее вынесли?

– Хм. Тогда следы того, кто ее нес, были бы глубже. Жаль, конечно, что никто не наступил в кровь.

Харри, прищурившись, посмотрел на темные стены сарая, на которые не падал свет ламп. Со двора донеслось поскуливание пса и яростная ругань полицейского.

– Скарре, сходи узнай, что там у них, – попросил Харри.

Скарре испарился, а Харри снова включил фонарик и направился к стене, протянув руку к некрашеным доскам.

– Это что же… – начал Хольм, но осекся, услышав глухой звук, с которым ботинок Харри ударил в стену.

Показался кусок звездного неба.

– Задняя дверь, – ответил Харри на незаконченный вопрос и посмотрел на чернеющий лес и силуэты елей, виднеющиеся на фоне грязно-желтого пятна, в которое слились вдали городские огни.

Он направил луч фонарика вниз и тотчас увидел следы.

– Двое, – сказал Харри.

– Псина чертова, – послышался голос вернувшегося в сарай Скарре. – Не хочет работать.

– Не хочет? – Харри провел лучом фонарика по цепочке следов, но они исчезли там, где лесные деревья сторожили ночную тьму.

– Кинолог сам ничего не понимает. Говорит, пес словно страшно чем-то напуган. В лес заходить отказывается наотрез.

– Может, лису учуял, – предположил Хольм. – В здешних лесах их полно.

– Лису? – фыркнул Скарре. – Ты на пса-то погляди. Такая здоровенная псина лисы не испугается.

– Ну, может, он и лисы-то никогда в жизни не видел, – заступился Харри. – Просто учуял дикого зверя. Ведь это нормально – бояться чего-то неизвестного. А кто не боится – склеивает ласты раньше, чем положено. – Харри почувствовал, что сердце забилось сильнее. И он знал отчего. Лес. Тьма. Типичный иррациональный страх. И его нужно преодолевать. – Так, дальше работайте как по обычному месту преступления. А я проверю, куда ведут следы.

– О’кей.

Харри сглотнул слюну и вышел из задней двери сарая. Все это уже было с ним – двадцать пять лет назад. Тогда тело точно так же сопротивлялось его воле.

Во время осенних каникул он приехал к деду в гости, в Ондалснес. Хутор лежал на склоне горы, а над ним возвышалась величественная вершина кряжа Ромсдалсфьеллен. Харри было десять лет. Он пошел в лес поискать дедову корову, которая не вернулась домой. Хотел найти ее первым – до деда, до всех остальных. Так что он торопился: бежал как ненормальный по кочкам и скалам, покрытым мягким черничником, из которого торчали смешные кривенькие карликовые березки. Скалы появлялись и исчезали, он несся мимо них на коровье «му!», раздававшееся где-то за деревьями. Мычание послышалось снова – теперь немного дальше и правее. Харри перепрыгнул через ручей, пролез под деревом, и его резиновые сапоги зачавкали по болоту. Он заметил, что на него движется ливень, и даже увидел стену воды, низвергавшуюся с неба на отвесную скалу.

И все это было так здорово, что он даже не заметил, как наступила темнота, как выросла она из болотной воды, прокралась меж деревьев, растеклась черной тушью по тенистым сторонам скал и собралась по оврагам. Харри было не до того: он смотрел вверх, где кругами летала большая птица, так высоко, что, задрав голову, он краем глаза поймал вершины гор, оставшихся позади. И тут он споткнулся, сапог слетел с ноги, и Харри упал. Упал лицом вниз, не успев сгруппироваться. И тут же сделалось темно, а во рту появился привкус болота, смерти, тлена и тьмы. В те короткие секунды, пока он лежал, он будто попробовал тьму на вкус. А когда встал, вдруг увидел, что свет уже погас. Исчез за горами, которые теперь тяжело нависали над ним в молчаливом величии и шептали: «Где ты? Ты не знаешь, где ты теперь». Даже не заметив потерю сапога, Харри вскочил и побежал. Скоро появятся знакомые места… Должны появиться. Но все вокруг было как заколдованное. Скалы превратились в головы великанов, которые поднимались из земли, чиркая пальцами ему по ногам. А карликовые березки стали скрюченными горбунами, указывающими дорогу: «Туда! Нет, сюда». Куда они показывали? Туда, где дом? Или туда, где заблудишься и пропадешь? Дорогу к дедушкиному хутору? Или в Дыру? О Дыре он слышал от взрослых. Это место, где болото было бездонным, где коровы, люди и целые повозки исчезали на веки вечные…

Спустилась ночь, когда Харри наконец вполз в кухню. Бабушка обняла его и сказала, что отец, дед и все взрослые с соседних хуторов вышли на его поиски.

– Где же ты был?

– В лесу.

– Так ты что же, не слышал, как мы тебя звали? Все это время мы кричали: «Харри! Харри!»

Сам он этого не помнил, но ему много раз рассказывали, как он ответил, сидя на дровяном ящике возле печи, дрожа от холода и уставив невидящий взгляд куда-то вбок:

– Я думал, это не наши меня зовут.

– Не наши? А кто же тогда?

– Те, другие. Бабушка, а ты знаешь, что у тьмы есть вкус?

Харри успел лишь на несколько метров углубиться в лес, как глубокая, почти неестественная тишина окружила его. Он опустил фонарик вниз, на склон, по которому шел, потому что луч света, скользнув по деревьям, всякий раз превращал их тени в неведомые существа, испуганно скачущие в густой темноте. Правда, отрезав себя от тьмы кругом света, Харри не чувствовал себя в безопасности. Наоборот, он чувствовал себя выставленным напоказ в витрине манекеном: нет сейчас в лесу никого, кто был бы так же на виду. И это делало его совершенно беззащитным, голым. Ветки царапали ему лицо, как будто деревья были слепыми и хотели на ощупь познакомиться с пришедшим чужаком.

Следы вели к ручью, журчание которого заглушало его тяжелое дыхание. Там-то первые следы и пропали, а вот вторые двинулись вдоль ручья к плоской низинке.