Мистика: загадочное и необъяснимое - разные

А есть ли у исследователей разного рода феноменов предположение, откуда берутся (и куда исчезают) поезда-призраки? Разумеется, есть, и не одно.

Самая популярная теория — о провалах во времени. В нее прекрасно вписывается история пропавшего в Италии и объявившегося в Мексике пассажирского поезда. Как же еще можно объяснить «путешествие» железнодорожного состава через Атлантику?

Те же поезда, что не бродят по миру, а с завидной регулярностью (иногда даже соответствуя какому-то неведомому нам расписанию) возникают в одних и тех же местах, скорее относятся к разряду фантомов. Уже неоднократно замечено, что человеческие эмоции, выплеснутые мощной волной в одном месте, рано или поздно получают пусть неодушевленную, но видимую глазом форму. Достаточно перечитать главу книги «Как закалялась сталь», посвященную строительству злополучной узкоколейки, чтобы понять, какая буря эмоций — страх, боль, решимость, самоотверженность, злость — прокатилась в свое время по нескольким километрам довольно-таки рядовой в масштабе страны стройки. Неудивительно, что комсомольская узкоколейка отозвалась появлением поезда-фантома.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

В ТЕАТРЕ ТЕНЕЙ

Глава 1

АРБАТСКИЙ «ДОМ ВИСЕЛЬНИКОВ»

Краевед Евгений Баранов в книге «Московские легенды» пишет: «Обращает на себя внимание фасад главного дома с огромным шестиколонным балконом и десятью высокими окнами». Речь идет о доме № 14 по Старому Арбату. Не случайно собиратель популярных «страшилок» о Москве заинтересовался зданием: даже в наше время пресловутый особняк называют не иначе как «дом с привидениями», или «дом висельников»! Впрочем, самого дома уже давно не существует…

Как и многие другие арбатские особняки, дом был не каменным, а деревянным. Под слоем штукатурки у него прятались доски и бревна. Рядом стояла приходская церковь Николая Явленного и ее колокольня. Автор «Московских легенд» упоминает о том, что, кроме парадного подъезда, у особняка имелся вход со двора, «охраняемый» бронзовым львом.

В дореволюционные времена этот дом часто фотографировали для открыток. Именно он изображен на популярной картине М. Гермашева «Улица Арбат», датированной 1912–1914 годами. Пейзаж дополняет трамвайная колея, по которой на фоне одинокого фонаря трусят две лошадки, тянущие возок…

По одной из версий, здание было построено князем Хилковым, который якобы увлекался чернокнижием и имел у себя так называемую «Брюсову книгу», по которой учился магии. Как-то один из княжеских лакеев, проведав о ценности фолианта, решил его украсть. В это время с прогулки вернулся барин, и холоп, опасаясь, что кража будет раскрыта, сжег книгу. Обнаружив свое сокровище сгоревшим, князь не смог перенести такой утраты и повесился. Родные Хилкова сдали дом одной семье, но на третий день новые жильцы заявили, что съезжают, объяснив: «…Жить нет никакой моготы. Как полночь, так тут и пошла по всему дому возня: и столы, и шкафы, и диваны передвигают, и кровати, и кушетки, и стульями гремят. Такой стуковень поднимут — волосы дыбом становятся. А засветишь огонь — нет никого, и все в порядке, все на своем месте. Потушишь огонь — опять пошла возня».

То же рассказывали и другие квартиранты, никто из них не выдерживал в доме более трех суток. Меж тем бывшего княжеского лакея тоска одолела. Принялся он пить по-черному, и его уж нигде не брали в услужение. Шлялся пьяница по кабакам и за шкаликом рассказывал своим случайным собутыльникам, как у господина своего книгу украл и как тот из-за этого жизни себя лишил. А про то, что творилось в доме, разъяснял: «Это покойный барин «Брюсову книгу» ищет. Это он возню поднимает…»

Молва о том, что в бывшем доме Хилкова нечисто, распространилась по Москве молниеносно. Лакей же хилковский спился совсем, да так и помер на улице.

Впрочем, есть и иная версия происхождения слухов о чертовщине. Историки установили, что в начале XVIII века особняком владел дьяк поместного приказа Ф.С. Мануков, дед А. В. Суворова, позже владение перешло к князю П.А. Шаховскому, затем к историку, заведующему рукописным отделом Оружейной палаты князю М.А. Оболенскому, а от него — к купцу Гоберману. Но сами владельцы никогда тут не жили, сдавали внаем. Дело в том, что по ночам в доме становилось беспокойно: слышались какие-то стуки, потусторонние крики и завывания. Некоторые обитатели особняка даже видели призраков, облаченных в белые саваны. По версии Е. Баранова, в Отечественную войну 1812 года дом сгорел, и Оболенский выстроил на его месте новый особняк. Видимо, это произошло уже много лет спустя, так как в 1812-м князь был еще ребенком. Так или иначе, Михаил Андреевич стал здесь жить. Но случилась трагедия: в доме повесился его сын. После этого особняк какое-то время пустовал, пока в 80-х годах XIX столетия туда не переехал брат М.А. Оболенского — А.А. Оболенский, который перевез с собой коллекцию всевозможных ценных предметов, собранных его родственником Хилковым. Выходит, вся история про князя Хилкова, «Брюсову книгу» и лакея-пьяницу — не более чем легенда? Или речь идет о совсем другом Хилкове?

Новый владелец будто бы поселился в особняке вместе с вдовой того же Хилкова — А.М. Хилковой. Но из-за того что вещи коллекции загромождали комнаты, жить было тесно, и хозяева переехали в дом на Сивцевом Вражке, оставив для охраны нескольких слуг. Собрание же старинных картин, гравюр и антиквариата выставили на продажу. Именно к этому времени относятся слухи о появлении в доме чертей и привидений.

По мнению автора «Московских легенд», основанием для таких слухов могло стать то, что нечистые на руку слуги-охранники по ночам выносили из особняка господские вещи. Так, однажды воры попытались похитить фарфоровую люстру, но так и не смогли снять ее с цепи и при этом сильно порезались. Наутро, чтобы объяснить, откуда взялись порезы на руках, слуги поведали всем о навещавшем дом призраке. Ну а история о повесившемся тут сыне Оболенского, как говорится, довершила «картину маслом».

Предание гласит, что одним из первых арендаторов особняка стал некий полковник со своей красавицей-женой. Прошло совсем немного времени, и жена сбежала с каким-то драгунским офицером, а муж с горя созвал приятелей на пирушку. Ровно в полночь полковник выпил бокал шампанского и велел музыкантам играть похоронный марш. Как музыка заиграла, организатор торжества и пустил себе пулю в лоб.

Последующие жильцы жаловались, что по ночам, едва пробьет 12, начинает в доме играть похоронная музыка. Стоило зажечь свет, как она обрывалась. Задували свечу — начинала играть вновь.

Еще рассказывали такую легенду. Поселился, мол, тут чиновник с большим семейством. А оказалось, что он был фальшивомонетчиком. Дети чиновника кому-то проболтались, полиция дозналась и пришла арестовывать преступника. Стали стучаться, но им никто не открыл. Взломали дверь и увидели, что все семеро членов семьи — муж, жена и пятеро детишек — повешены. Не то кто-то предупредил их об аресте, и они сами наложили на себя руки, не то всему виной некие иррациональные силы.

У Баранова записано и такое предание: «…В этом доме мать с сыном в блуде жила. Сын взял да и зарезал мать, а после того сам удавился. И вот с этого времени черти и облюбовали дом».

Поскольку на присутствие в здании привидения жаловались многие жильцы, полиция попыталась его подкараулить. И действительно — углядели ночью в темноте фигуру в белом. Запалили из револьверов, зажгли свечу — никого, а пули все лежат на полу.

Одно время дом стоял пустым. Рассказывали, что в нем поселились лихие люди. Прохожие старались обходить его, и даже извозчики, проезжая мимо по вечерам, придерживались противоположной стороны улицы. Причиной тому была дурная слава, которой немало способствовали и легенды о привидениях и нечистой силе. Однако нашлись все же смельчаки, не побоявшиеся снять дом под жилье. Среди них были такие известные люди, как железнодорожный магнат К.Ф. фон Мекк и князь Лев Голицын. Как им жилось в «нехорошем доме», неизвестно. Только в первой половине прошлого столетия стали поговаривать, будто сей особняк построен на гиблом месте, которое «все живое в землю утягивает».

При советской власти здесь размещались различные учреждения и склады. А в 1941 году дом разрушило бомбежкой.

Длительное время на его месте был пустырь. Несмотря на дефицит площади в столице, там долго не решались ничего строить и, возможно, тому виной давние суеверия…