Сиротка. Расплата за прошлое - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Нет, Лора, Луи мне ничего не сказал. О! Мне так жаль, мне очень жаль!

— Перестань это повторять!

— Мне очень жаль, потому что я бы так хотела предотвратить этот пожар! — добавила девочка. — Я не виновата в том, что у меня не было ни видений, ни предчувствий.

— Она не сделала ничего плохого, мама! — в отчаянии крикнул Луи. — Она не знала про эту старушку. А я очень переживаю, потому что эта женщина не умерла бы, если бы я кому-нибудь о ней рассказал. Получается, она умерла из-за меня!

После этого душераздирающего крика ребенок заплакал навзрыд, задыхаясь, дрожа всем телом.

— Давайте не будем больше кричать и злиться, это ничего не даст, — сказала Лоранс. — Лучше нам всем дружно помолиться. Бабушка, эта бедная женщина умерла! А мы все живы и находимся в безопасности.

Эрмин внимательно посмотрела на свою дочь. Лоранс находилась в том особом возрасте, который предшествует отрочеству: уже не ребенок, но еще и не девушка. Тем не менее в ее миловидных чертах уже угадывалась преданная, щедрая и страстная натура. «Моя любимая доченька! — подумала она. — Ты такая красивая и так стремишься к гармонии!»

Ни для кого не было секретом, что близняшки унаследовали светлые глаза Лоры, ее бледную кожу скандинавских народов и ее темно-русые волосы, которые она теперь осветляла. Но Эрмин видела у них свой рисунок губ и изгиб бровей. «Только у Констана мои светлые волосы», — говорила она себе.

По лестнице спустилась Мадлен. Со второго этажа она слышала основную часть разговора и, не задавая лишних вопросов, произнесла:

— Лоранс права, нужно помолиться. Мы не знаем, кто эта женщина, виновата она или нет, но так будет правильнее.

С течением лет, проведенных в семье Шарденов — Дельбо, кормилица приобрела определенный авторитет и внушала всем уважение своим образцовым поведением и безграничной преданностью. Все замолчали и принялись молиться, опустив головы, беззвучно шевеля губами.

«Господи, защити всех, кого я люблю, и прости мне мои прегрешения, — думала Эрмин. — Ты послал нам новое испытание, возможно, это значит, что нам было дано больше, чем мы заслуживали».

«Господи, соверши чудо, — молилась Лора. — Пусть все это окажется кошмарным сном, чтобы, проснувшись, я обрела свой дом, а главное, мои деньги! О Боже мой, я всего лишь грешница, я знаю, но разве следовало меня так наказывать, посылая мне злого ангела? Ангела, сгоревшего вместе с домом? Господь всемогущий, сотвори чудо, верни мне все, что я потеряла».

Мари-Нутта уже два раза прочла «Отче наш» и один раз «Хвала тебе, Мария» в быстром темпе, немного жульничая по отношению к той религии, которую ей навязали. Ее юная мятежная душа стремилась к другим обычаям, и она затянула про себя песнь, каждое слово которой приводило ее в восторг.

«Великий Маниту, бог моих предков монтанье, помоги мне стать серьезнее и послушнее. Сделай так, чтобы мои родители скорее отправились на берег Перибонки, чтобы я могла жить в лесу, рядом со своей индейской семьей. Мне не терпится услышать истории моей тети Аранк и бабушки Одины, погулять под высокими лесными деревьями, чтобы никто меня не контролировал».

Мукки молился от всего сердца, еще потрясенный мрачной находкой в подвале. Это была его первая встреча со смертью, и образ незнакомки с почерневшим телом неотступно преследовал его. «Господи, все мы смертны, но дай мне долгих лет жизни, прошу тебя. Я не хочу умирать!»

Луи, в свою очередь, обращался к Деве Марии. Он смиренно просил спасти его от материнского гнева, поскольку, несмотря на временное затишье благодаря вмешательству Лоранс и Мадлен, он еще опасался порки или, что еще хуже, отправки в пансион раньше начала учебного года.

Киона была единственной, кто не молился. После пожара она чувствовала себя уязвимой. Лора несправедливо ее обвинила, отец лежал в больнице, а из нее лилась кровь, что сопровождалось болью.

«Я не хочу жить в Маленьком раю. Я попрошу Мин отвезти меня на берег Перибонки, где жила моя мать. Тала-волчица, красивая, гордая Тала!»

Янтарные глаза девочки сверкали. Она никогда не жаловалась, но ей очень не хватало матери. Жослин был любящим, внимательным, ласковым. Он был хорошим отцом, но не мог заменить Талу. «Если бы Мин согласилась навсегда взять меня к себе! — принялась мечтать она. — О да, я бы так хотела жить с Мин и Тошаном!»

Лоранс, просившая Господа Иисуса Христа и Пресвятую Богородицу поддержать ее семью, взяла Киону за руку, мягко и одновременно решительно.

— Все будет хорошо, — пробормотала она. — Я оплакивала свои сгоревшие рисунки и картины, но больше не стану. Мы должны быть мужественными.

Они улыбнулись друг другу. Лора кашлянула, Эрмин вздохнула. Молитвы были окончены.

— Что ж, пора приниматься за работу, — сказала Мадлен. — Нас девять человек, нам нужно как-то разместиться. Мукки, мне понадобятся твои мускулы. Нужно выбить матрасы и поднять наверх походные кровати. А вы, девочки, приготовьте полдник и ужин.

— С удовольствием! — воскликнула Лоранс.

— Я осмотрю комнаты, — предложила Лора. — Предупреждаю, я не собираюсь спать там, где Шарлотта и этот солдат…

— Мама, прошу тебя, замолчи, — резко оборвала ее Эрмин. — Война закончилась, и уже не важно, кто здесь спал. Мы и так занимаем этот дом без согласия его владелицы. Иначе нам пришлось бы ночевать в отеле. Да, не смотри на меня так удивленно. Маленький рай по-прежнему принадлежит Шарлотте, насколько я знаю!

— Возможно, но я оплатила большую часть работ, — возразила ее мать. — Я купила этот стол, эту современную плиту и ткань на шторы!

— Но это вовсе не дает тебе всех прав на дом! Киона, милая, я вижу, ты чем-то обеспокоена. О чем ты думаешь?

— О погибшей женщине, — ответила необычная девочка. — Я думала, она придет ко мне, но нет…

— О Господи! — вздохнула Лора. — Какой кошмар! У меня мурашки бегут по телу. Впрочем, если эта проклятая пироманка тебя не навестила, значит, она горит в аду.

Мадлен перекрестилась, ужаснувшись этим словам. Несмотря на статус старшего брата, явно стало не по себе и Мукки.

— Не слушайте бабушку, — сказала Эрмин, которой тоже это не понравилось. — Вперед, все за работу!

Два часа спустя кухню наполнил аппетитный аромат горячей выпечки. Мари-Нутта испекла пирог с патокой. Иветта Лапуант накануне принесла им все необходимое: яйца, муку, патоку, изюм и сахар. Это был один из любимых десертов Эрмин, и она поблагодарила свою дочь, поцеловав ее в лоб.

Лора вернулась в привычное расположение духа, найдя на втором этаже настоящий клад. Шарлотта, сбежавшая из дома три года назад, оставила здесь почти весь свой гардероб. В шкафу из сосновых досок обнаружились шелковые чулки, бюстгальтеры и атласные трусики, кружевные комбинации, платья, юбки, блузки, свитера…

— Настоящий Клондайк! — воскликнула повеселевшая Лора. — Некоторые вещи мне великоваты, но я их ушью. Тебе не придется тратиться на мой гардероб, доченька!

Эрмин, помогавшая ей рассматривать туалеты, с улыбкой кивнула. Она испытала волнение, ощутив мимолетный аромат своей дорогой Лолотты.

— Мне так хочется скорее ее увидеть, — сказала она. — Мама, мы недолго будем тебя стеснять. Тошан рвется в свой дом на берегу Перибонки, а я не хочу пропустить роды Шарлотты Я рассчитывала привезти ей пеленки и вещи Констана. Увы! Все сгорело.

— Я знаю, — пробормотала Лора.

Дети устроили веселую возню на чердаке под надзором Мадлен, которая решила обустроить это неиспользуемое помещение. Луи старался больше всех, стремясь загладить свою вину.

Когда вернулся Тошан, его встретили с энтузиазмом.

— Папа, я испекла пирог! — доложила Мари-Нутта. — Чай горячий, а ужин скоро будет готов.

— Мы постелили тебе и маме в бывшей комнате Шарлотты, — уточнила Лоранс. — А мы с Кионой и Нуттой ляжем в комнате напротив.

— А я наколол дров и освободил чердак от хлама, — сказал Мукки. — Мы будем там спать с Луи. Так у Мадлен будет своя комната. А еще я соорудил кроватку для Констана.

— Ну что ж, вы все молодцы, — похвалил их отец, пристально глядя на Эрмин. — Я проголодался.

— Полиция приезжала? — спросила Лора.

— Да, они забрали тело и попытаются его идентифицировать. Но это действительно был поджог. Один из полицейских обнаружил бидон с бензином среди мусора в подвале.

Тошан раскурил сигарету и сел за стол. Он добавил серьезным тоном:

— Мне очень жаль, Лора. Теперь нам остается выяснить, кто ненавидел вас до такой степени.

Атмосфера снова стала тяжелой. Смех и разговоры затихли, словно развеянные новостью. Киона незаметно вышла на улицу через дверь кухонной подсобки. Она прошла по заросшему травой саду и прислонилась к стволу яблони. Там она закрыла глаза, дрожа от возбуждения.

«Я хочу знать, кто эта женщина! — попросила она. — Мама, помоги мне! Почему я не могу видеть то, что хочу? Почему?»