Неандертальский параллакс - Роберт Сойер

— Понтер, — сказал Рубен, произнеся единственное слово, которое выучил прошлым вечером.

Пришелец довольно долго молчал, его голова булла немного наклонена в сторону. Потом он кивнул, будто соглашаясь с кем-то, но не с Рубеном.

— Рубен, — произнёс он.

Рубен улыбнулся.

— Правильно. Меня зовут Рубен. — Он говорил очень медленно. — А тебя зовут Понтер.

— Понтер, ка, — сказал Понтер.

Рубен указал на имплант на левом запястье Понтера.

— Что это? — спросил он.

Понтер поднял левую руку.

— Пасалаб, — сказал он. Потом произнёс это слово снова, медленно, по слогам, должно быть, догадавшись, что начался урок языка. — Па-са-лаб.

И тут Рубен осознал свою ошибку: соответствующего английского слова попросту не существовало. Ну, может быть, «имплант», но это слишком общий термин. Он решил попробовать что-нибудь попроще. Он поднял вверх один палец.

— Один, — сказал он.

— Колб, — отозвался Понтер.

Он показал два пальца, как знак победы.

— Два.

— Дак, — сказал Понтер.

Три пальца.

— Три.

— Нарб.

Четыре пальца.

— Четыре.

— Дост.

Полная рука, пять растопыренных пальцев.

— Пять.

— Айм.

Рубен продолжил, добавляя по пальцу уже левой руки, пока не выучил числительные от одного до десяти. Потом попробовал их вразброс, чтобы посмотреть, будет Понтер называть их одинаково, или он их придумывает на ходу. Насколько Рубен мог судить — он и сам не очень хорошо помнил эти незнакомые слова — Понтер в показаниях не путался. Это была не хохма; это был настоящий язык.

Потом Рубен стал указывать на части тела. Он ткнул пальцем в свою бритую голову.

— Голова, — сказал он.

Понтер указал на собственную голову.

— Кадун.

Рубен указал на глаз.

— Глаз.

И тут Понтер сделал нечто поразительное. Он поднял правую руку ладонью наружу, словно прося Рубена подождать минутку, и потом начал быстро говорить на своём языке, слегка пригнув голову и снова склонив её набок, словно разговаривая с кем-то по невидимому телефону.

— Душераздирающее зрелище! — сказала Хак Понтеру через кохлеарные импланты.

— Да ты что! — ответил Понтер. — Мы, знаешь ли, не такие, как ты; информацию в нас нельзя просто записать.

— Достойно сожаления, — сказал Хак. — Но правда, Понтер, если бы ты с самого начала следил за тем, что они говорят друг другу, то сейчас бы уже знал гораздо больше слов, чем этот куцый список существительных. Я с большой долей достоверности распознала 116 слов их языка и по контексту использования примерно догадываюсь о значении ещё 240.

— Хорошо, — сказал Понтер с некоторым раздражением, — если ты считаешь, что у тебя получится, лучше, чем у меня…

— При всём уважении, в деле изучения языка даже у шимпанзе получится лучше, чем у тебя.

— Ладно, ладно! — сказал Понтер. Он потянулся к запястью и вытянул на компаньоне штырёк, включающий его внешний динамик. — Давай, работай!

— С удовольствием, — ответила Хак через кохлеарные импланты и переключилась на внешний динамик.

— Превет, — сказал женский голос. Сердце у Рубена подпрыгнуло. — Эй, я здесь!

Рубен посмотрел вниз. Голос исходил от странного импланта на левом запястье Понтера.

— Сказать руке, — произнёс имплант.

— Гмм, — сказал Рубен. Потом: — Привет.

— Превет, Рубен, — повторил голос женский голос. — Меня зовут Хак.

— Хак, — повторил Рубен, слегка качнув головой. — Где вы?

— Я здесь.

— Нет, в смысле где вы? Я так понимаю, эта штуковина — что-то вроде сотового телефона — кстати, в больнице ими пользоваться вообще-то нельзя, они могут создавать помехи контрольной аппаратуре. Мы не можем вам перезвонить…

Би-и-ип!

Рубен замолчал. Сигнал исходил от импланта.

— Учим язык, — сказала Хак. — Следуйте.

— Учим? Но…

— Следуйте, — повторил Хак.

— Э-э… да, хорошо. О-кей.

Внезапно Понтер кивнул, будто услышал что-то неслышное для Рубена. Он указал на дверь палаты.

— Это? — сказал Рубен. — О, это дверь.

— Много слова, — сказал Хак.

Рубен кивнул.

— Дверь, — сказал он. — Дверь.

Понтер встал и подошёл к двери. Он положил свою огромную ладонь на ручку и, потянув за неё, открыл дверь.

— Гмм, — сказал Рубен. Потом: — О! Открыть. Открыть.

Понтер закрыл дверь.

— Закрыть.

Понтер несколько раз открыл и закрыл дверь.

Рубен нахмурился, но потом догадался:

— Открывает. Понтер открывает дверь. Или закрывает. Открывает. Закрывает. Открывает. Закрывает.

Понтер подошёл к окну. Он сделал руками жест, будто охватывая его.

— Окно, — сказал Рубен.

Он постучал по стеклу.

— Стекло, — сказал Рубен.

Понтер распахнул окно, и снова зазвучал женский голос:

— Я открывает окно.

— Нет, — поправил Рубен. — Я открываю. Понтер открывает. Я открываю.

Понтер захлопнул створки.

— Я закрываю окно, — сказал женский голос.

— Да! — сказал Рубен. — Всё верно!

Глава 13

Адекор Халд уже забыл, на что похожи Последние Пять. Он чуял их, чуял всех женщин. Менструация ещё не наступила — осталась самая малость. Её начало, которое совпадёт с новолунием, будет означать окончание Последних Пяти, окончание текущей луны и начало следующей. Но менструация будет у всех; он знал это, ощущая запах витающих в воздухе феромонов.

Ну, не у всех до единой, конечно. У подростков — девочек из поколения 148 — не будет, равно как у тех женщин поколения 144, у которых наступила менопауза, и также практически у всех представительниц более ранних поколений. И если бы какая-то из женщин была беременна или кормила грудью, у неё бы тоже не было менструации. Но до поколения 149 оставалось ещё много месяцев, а поколение 148 отлучено от груди давным-давно. Также было небольшое количество женщин, которые, обычно не по своей вине, были бесплодны. Но остальные, живущие вместе в Центре, постоянно обоняющие феромоны друг друга, давно синхронизовали свои циклы, и у них у всех вот-вот должен был начаться новый период.

Адекор прекрасно знал, что эти гормональные изменения делают женщин раздражительными в конце каждого месяца, и что именно поэтому пращуры-мужчины задолго до того, как начался отсчёт поколений, в эти дни собирались и уходили в лес.

Водитель высадил Адекора возле дома, который он искал — простого прямоугольного строения, наполовину выращенного, наполовину построенного из кирпича и раствора, с солнечными панелями на крыше. Адикор глубоко вдохнул через рот — успокаивающий вдох, минующий носовые синусы и обонятельные рецепторы. Он медленно выпустил воздух и пошёл по узкой тропинке мимо цветочных клумб, травяных газонов, кустов и живописно расставленных камней, заполняющих пространство перед домом. Добравшись до двери, которая оказалась приоткрыта, он громко позвал: