Выбор. Долгие каникулы в Одессе (СИ) - Ковригин Алексей

От моего монолога Сонина мама впала в лёгкий ступор, и трусы наконец-то перекочевали в мои руки. В последний момент она встрепенулась и сурово на меня взглянула:

– Стой! Миша, о чём вы сейчас шептались с Соней на лестнице и шо за воробьи?

– О! Вы таки уже вернулись в себя? Я просто немножко успокаивал вашу девочку, которую вы поставили в неловкое положение своими непродуманными поступками. Так что я выполнил чуточку работы за ваше извинение. Дальше дочку в чувство приводите сами. А за воробьёв вам расскажет моя мама, но тоже чуточку попозже. И уже идите успокаивать Соню от её истерики!

Дождавшись, когда тётя Белла уйдёт вслед за Соней, я повернулся к маме.

– Мама, у меня есть, что вам сказать, но я сделаю это дома. Хватит уже греть чужие уши, пусть для них тоже будет антракт. Мне хочется кофе, и я жду вас на кухне!

С этими словами я поманил маму за собой и вошёл в квартиру.

– Миша, таки уже надо волноваться, или мне ещё рано?

Мама присела на стул и заинтересованно следила, как я готовлю кофе.

– И где твоя рубашка? Шо ты сверкаешь голым пузом как босяк!

– Об этом я и хотел сказать. Мама, вы только не волнуйтесь, мне очень жаль, но совершенно случайно рубашка немножко порвалась. Да и штаны тоже замарались и их надо бы постирать.

– Шо ты говоришь? Как могла рубашка порваться, если я сама выбирала для неё материю. Или меня обманули?

Мама приняла у меня чашечку с кофе и сделала маленький глоточек.

– Нет, мама, вас не обманули. И вы выбрали очень хорошую материю, я еле её порвал.

– Шо? – мама чуть не поперхнулась напитком. – Покажи рубашку!

Делать нечего, повёл маму в ванную и показал ей остатки былой роскоши. Стоило ей увидеть рубашку, заляпанную кровавыми пятнами, как из её глаз градом покатились слёзы, и она кинулась осматривать меня со всех сторон.

– Сыночка, тебя опять хотели убить? Кто были эти бандиты? Что им от тебя нужно?

– Мама успокойтесь? Какие бандиты? Так, мелкая шпана, попутавшая берега.

– Деточка, но раз это была шпана, а не бандиты, ты шо, не мог от них убежать?

– Мама, если я убегу от них один раз, то потом мне придётся бегать от них всю жизнь. Вы этого хотите? И не забывайте, со мной были Арик и Додик, а ещё Сонечка. Они бы не убежали. Так что пришлось чуточку подраться и напихать придуркам немного ума в задние ворота. Так что ничего страшного не произошло, но вот рубашку они мне испортили. Ах, какая она была красивая!

И я, ластясь, прижался к маминому боку.

– Ох, ты ж несчастье моё! – мама взлохматила мне волосы. – Пошли уже пить кофе, пока не остыл. Сошью я тебе новую рубашку, подлиза!

И вдруг прикрыв рот рукой, хихикнула.

– Миша, ты вспомни, а может у тебя бабушка всё-таки была чуточку еврейка? Ты сегодня Хедву так по-еврейски остро поперчил «воробьями», что теперь этой скандалистке проходу не дадут и радости поубавят.

И мама довольно рассмеялась. А затем мы позавтракали и я сел за прописи.

– Миша! Со двора – ни ногой! Сиди и готовься к экзаменам. Я скоренько вернусь. – И вышла.

* * *

Я занимался чистописанием, пытаясь на практике применить свои сегодняшние догадки. Не сразу, но у меня начало получаться. Конечно, полностью отрешиться и писать «в слепую» у меня не выходило. Всё-таки перьевая ручка, это вам не клавиатура компьютера, где при желании «слепую печать» освоить, не так уж и сложно, но если писать не особо задумываясь над смыслом текста, то получается отлично.

Вот я и догадался переписывать хорошо мне знакомые стихи. Сначала писал на русском языке, а потом стал писать тексты любимых песен на английском, французском и по паре текстов на испанском и итальянском. Интересно, а ведь в прежней жизни я этого не делал, и даже не подозревал, что могу так быстро, а главное грамотно и красиво писать на этих языках. Читать и говорить мог свободно, но вот писать от руки как-то не приходилось, да и нужды в этом не было.

Пока я занимался подготовкой к экзаменам, моя мамочка отправилась к соседям и устроила Сонечке форменный допрос с пристрастием. Ну что могла противопоставить малолетняя девчонка напору многоопытной женщины? Конечно, Сонечка раскололась до самой кх…м, попы. Переживая по новой вчерашний ужас, она, заливаясь слезами, рассказала обо всём, что произошло на пляже. В процессе пересказа тётю Бэллу пришлось два раза отпаивать каплями, и один раз приводить в чувство брызгая водой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Белла, я иду к Штефану! Ты со мной?

– Фира, он страшный человек, хоть и наш сосед. Но если бы не твой Миша, я бы уже потеряла свою дочь. Поэтому я не только с тобой иду, но я буду требовать!

И две решительные женщины вышли во двор. Арик и Додик, на свою беду не подозревали о грозящей им опасности и были немедленно отловлены. Попискивая от неожиданности и переживая за свои уши, зажатые в железных пальцах Фиры Самуиловны, они глядели, как Белла Бояновна решительно стучит в дверь Штефана Цыгана, который проживал в квартире один, и кого попусту никто старался не беспокоить.

– Штефан, выходи. Я имею, что до вас сказать и потребовать!

– Женщина! Ты дверью не ошиблась? Что ты собираешься от меня потребовать?

На порог вышел цыган до глаз заросший седой бородой. С медной серьгой в ухе и в красной шёлковой рубахе перепоясанной широким цыганским поясом. Чёрные плисовые шаровары были заправлены в щёгольские козловые сапожки. На его лице было написано неподдельное удивление.

– Вот! – Фира подвела к цыгану братьев и, отпустив уши, но дав обоим по подзатыльнику, потребовала:

– Рассказывайте, шо вчера на пляже было!

И пацаны, перепуганные до икоты, начали наперебой и в подробностях описывать вчерашнюю стычку. Штефан хмурился и пару раз переспрашивал, пока Додик и Арик перебивая друг друга, описывали в лицах, кто что сказал и что, потом сделал.

– И что вы от меня теперь хотите? – Цыган хмуро смотрел на женщин.

– Как шо? – возмутилась Белла. – Штефан, я не хочу делать вам беременную голову, но все знают, шо вы не последний человек у тех людей, которых не к добру встретить поздно ночью. Но вы таки живёте в нашем дворе и имеете от нас своё уважение и никто на Молдаванке вам плохого слова не сказал. И моя Сонечка всегда к вам с приветом здоровается и желает добра, как и эти малолетние шлемазлы.

– Так неужто вы, начихаете на наше с добром, и не скажете за нас нужного слова? Шоб наших детей грабили и громили какие-то малолетние босяки, которым глубоко плевать на здоровье детей и чувства их мамы? Если бы не Миша, моя доченька уже имела бы большое горе. И вы ещё спрашиваете шо нам надо! – Белла Бояновна всхлипнула и промокнула глаза платком.

Штефан молча повернулся и ушёл в квартиру. Через пару минут он появился вновь, но уже в кожаной жилетке и широкополой шляпе. Ничего так и не сказав, он молча вышел со двора.

* * *

– Какие люди! Проходите уважаемый Цыган, присаживайтесь к столу. Какими судьбами в наши края?

– И тебе не хворать! Червонный, кто у тебя вчера по Отраде работал? Хочу их послушать. – Цыган внимательно посмотрел на хозяина халупы и, достав трубку начал неспешно набивать её табаком.

– А шо не так? Есть предъявы, так скажи, обсудим? – сухощавый и жилистый вор в годах присел на табурет напротив Цыгана и кивнул молодому шнырю. – Собери на стол!

– Червонный, ты ж не еврей. Так чего переспрашиваешь? Люди далеко? – Цыган раскурив трубку, выпустил ароматный дым.

– Ну…, много кто работает по Отраде. Но там штормило три дня. Так что в основном люди отъедались да отсыпались. Пацаны по мелочи пробежались пару раз, но ничего серьёзного не приметили. Так что считай, три дня сработали впустую. Да Гриня вчера со своей кодлой из детдомовских на крупный замес нарвался. Найду того пацанчика, что стычку устроил, на лоскуты порву! Кстати, он с Молдаванки. Так что искать будем недолго.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Цыган кивнул головой и шнырь разлил самогон по стаканам. Выпив и закусив пахучей колбасой, воры продолжили разговор.