Мифы Великой отечественной 2 - Г. Пернавский

И опять начинаем считать. Сначала насчет наших «более 300 дивизий». Это вообще все советские дивизии, а не только сосредоточенные против Германии. В таком случае почему мы считаем все дивизии у нас, но не у немцев? И как писал сам Солонин (и это как раз требуемый кусочек правды), «В 99 стрелковых дивизиях западных округов (включая Ленинградский ВО) численность личного состава (при штате в 14,5 тыс. человек) была доведена до: 21 дивизия – 14 тыс., 72 дивизии – 12 тыс. и 6 дивизий – 11 тыс. человек».

То есть относительно укомплектованы только 104 дивизии, а не более 300? Но сейчас Марку Семеновичу выгодно считать все наши дивизии против части сил противника. Притом даже не той части, что была против нас, а часть от этой части. Солонин «забыл» посчитать союзные немцам финские, румынские и венгерские войска, так же он «забыл» 5 немецких дивизий группы «Норвегия» и резерв ОКХ, тоже предназначенные против нас. То есть посчитаны только немецкие силы и только в первом эшелоне, да и то не все. Но ведь если так считать за нас, то есть против именно немцев в первом эшелоне, то у нас будет примерно 70 дивизий, да еще и заметно меньших, чем у немцев.

А если посчитать все немецкие силы против нас? Ну, тогда совсем интересно выходит. Вместе с «упущенными» Солониным получается только у немцев 153 дивизии и 3 бригады, с союзниками – 182 дивизии и 19 бригад.

И здесь особенно смешит пафосное заявление Солонина: «Как же мог Сталин поверить в то, что Гитлер начнет вторжение, не собрав на советской границе хотя бы две трети своей армии?».

Господин Солонин, так 153 дивизии из 210 – это разве меньше 2/3? Вроде получается 73 процента, то есть даже больше 2/3 (66 процентов). Что-то там у вас не то с вашим исправным калькулятором. Впрочем, даже если он все-таки исправен, желание считать дивизии вообще мало осмысленно при учете того факта, что они сильно разнились по комплектности и возможностям, по крайней мере в Красной Армии. Достаточно помнить, что соотношение сил было более 5 млн против 2,68 млн.

Вот мы и разобрали способы манипуляции вашим сознанием, уважаемые читатели, и как именно сочинитель Солонин пытается выдать черное за белое. В принципе все книги Марка Семеновича сотканы по такому принципу от первой до последней строки. Можно наугад ткнуть в любую страницу и найти там передергивания и жульничество с цифрами, повторяемые рефреном утверждения, не соответствующие действительности, и выводы, построенные на ложных предпосылках.

Что же произошло на самом деле?

А вот здесь как раз нет ничего особенного и странного.

На нас напали внезапно. Это бывает, даже если нападения ждут. Более того, это бывает даже тогда, когда война уже давно идет. Внезапное нападение, это когда напали не в тот момент, когда ожидали, или не так, как ожидали. Наше руководство ожидало польского сценария, когда устраивается провокация, предъявляются претензии и затем наносится удар. По нам просто ударили сразу.

На нас напали большими силами. Как бы ни изворачивался Солонин, но у немцев вместе с союзниками было более 5 млн человек против наших 2,68 млн. И именно эти силы столкнулись в первые дни войны в составе организованных соединений.

На нас напал более опытный противник. Немцы, имеющие лучшую в то время армию в мире, уже два года воевали и успели разгромить несколько европейских армий. Большая часть немецких частей и соединений имела реальный боевой опыт. У нас этого не было. Более того, наши резервисты в большинстве своем не проходили срочной службы и не являлись нормально подготовленными. Так что немцы превосходили нас по опыту и подготовке как рядового, так и офицерского и генеральского состава. И это естественно после двух лет войны и более раннего введения в Германии всеобщей воинской повинности.

На нас напал более технически оснащенный противник, имеющий больший процент новейших образцов вооружения и техники и уже освоивший эти образцы.

Это к тому, почему немцы выиграли приграничные сражения. Они были сильнее и опытнее и максимально использовали эти преимущества, ибо тоже не дураки.

Теперь о том, почему мы потеряли столько людей пленными и столько техники брошенной и доставшейся врагу. Виной тому стратегия блицкрига. Солонин «забыл» своим читателям объяснить, что такое «блицкриг». Ну может, и сам не знал. Блицкриг, это не просто «молниеносная война», это стратегия, направленная на то, чтобы не дать противнику использовать свой военный потенциал. И если блицкриг развивается успешно, то использовать таковой противнику не получается. Для осуществления блицкрига обязательно захватывается господство в воздухе, и немцы его захватили. Одновременно наносятся удары для прорыва фронта. Наносятся, что характерно, пехотными дивизиями при поддержке тяжелой артиллерии. Затем в прорывы вводятся танковые и моторизованные части для развития успеха.

Внимание! И вот здесь начинаются основные отличия блицкрига от обычной наступательной операции.

В обычной наступательной операции удары наносятся в первую очередь с целью разгрома войск противника. То есть если брать группу армий «Центр», то для нее при обычной операции главными были бы удары на окружение в район Белостока. То есть окружаем часть войск противника и уничтожаем их. Как мы немцев под Сталинградом. Но это не блицкриг.

Немцы, конечно, нанесли удары на окружение войск у границы, но главные удары мобильными соединениями (главное оружие блицкрига) они нанесли в оперативную и стратегическую глубину, на Минск (более 300 км от границы). Это и есть блицкриг. Удары наносятся по штабам, узлам коммуникаций, глубоким тылам. Цель таких ударов вызвать дезорганизацию управления, нарушить взаимодействие родов войск, отсечь главные силы противника от их стратегических тылов. Что и есть «не дать противнику использовать свой военный потенциал». И если мы не использовали по полной свой потенциал, то это, несмотря на все рассуждения Солонина, означает только то, что немцы благодаря опыту и превосходству в силах, осуществляли свою стратегию блицкрига. Не больше, но и не меньше.

При правильно проводящемся блицкриге авиация парализует действия противника и бьет по его коммуникациям и командной инфраструктуре, мобильные войска громят тылы противника и захватывают аэродромы и транспортные узлы. Ну а пехота зачищает территорию и принимает пленных, при необходимости ведя бои с сохранившими боеспособность частями противника. Если танки регулярно сражаются с танками, а самолеты – с самолетами, то это означает, что блицкриг уже провалился и выродился в обычную наступательную операцию. Поэтому вызывает недоумение возмущение Солонина тем, что наши мехкорпуса сражались не сильно успешно с пехотными дивизиями и не громили немецкие танковые группы. В конце концов инициатива была у немцев, и они решали, как проводить собственное наступление.

Для успеха блицкрига есть два обязательных условия. Первое – господство в воздухе, и немцы его получили, используя как внезапность нападения, так и превосходство в качестве самолетов (более современный парк) и пилотов (одна битва за Британию чего стоит в плане опыта). Второе условие – большая, чем у противника, подвижность мобильных соединений. И это условие немцы выполнили. Танки, грузовики, тягачи вермахта создавались под требование поддерживать маршевую скорость 42 км/час (реально – 25-30 км/час). Зато любимые Солониным сельскохозяйственные трактора ограничивали маршевую скорость наших могучих мехкорпусов 6 км/час. Но даже при полном переоснащении на тягачи маршевая скорость составила бы не более 15-20 км/час. А не имея хотя бы равенства в маршевых скоростях невозможно парировать действия мобильных группировок противника, даже без учета господства этого противника в воздухе. Просто скорости реакции не хватит.

Какие есть видимые результаты проводимого блицкрига? Да как раз те, что вызывают удивление Солонина. Это и потерявшие управление войска, которые чаще всего сдаются в плен. Это и боеприпасы и горючесмазочные материалы, не дошедшие до частей и доставшиеся врагу, и техника, не получившая этих боеприпасов и горюче-смазочных материалов и тоже доставшаяся врагу. Это и растерянность командного состава, не знающего, что происходит на самом деле и не имеющего связи с частями. Так было во Франции в 1940-м и Польше в 1939-м, так было в Маньчжурии в 1945-м, так было у нас летом 1941-го, так было и у немцев во время Воронежско-Харьковской операции или освобождения Левобережной Украины. Ни одна армия от этого не застрахована, в том числе и немецкая.

Солонин в своих книгах утверждает: «Я считаю, что в самой краткой формулировке ответ на вопрос о причине поражения может быть сведен к трем словам: АРМИЯ НЕ ВОЕВАЛА».

При этом, что бы ни писал Марк Семенович, мы сумели сделать то, что не получилось ни у французов, ни у поляков. Мы сбили немцев с блицкрига на обычную наступательную операцию уже к Смоленскому сражению. И наши войска не разбегались, а сражались мужественно и стойко не с 1942 года, как пишет Солонин, а с первых дней войны. Это и оборона Киева, и мужественное сопротивление 16-й армии под Смоленском почти в полном окружении, и успешно проведенное без общего превосходства в силах и почти без танков контрнаступление под Ельней. Это и битва под Москвой, где была разбита и отброшена группа армий «Центр».