Миф «Ледокола»: Накануне войны - Габриэль Городецкий

Гитлер продолжал колебаться все лето и осень 1940 года; заключить же соглашение с Англией все не удавалось. Усиление американской поддержки Англии, непримиримость Черчилля и серьезные материально-технические трудности вторжения в Англию ставили под угрозу всю германскую стратегию. Гитлер столкнулся с проблемой, которую он не предусмотрел в своих планах: война на западе может превратиться в длительную войну на истощение, которую Германия не может себе позволить из-за недостатка сырья и ресурсов. Изоляция Англии путем создания континентального блока, как это предлагали Риббентроп и сторонники восточной ориентации из министерства иностранных дел, предполагала развитие сотрудничества с Советским Союзом. Проходило лето, а битва за Англию не давала результатов: стали сказываться последствия того, что Англия устояла. То, что поначалу выглядело несерьезным маневром, становилось реальной альтернативой. В условиях, когда Англия была зажата со всех сторон, возможность успешного «блицкрига» против Советского Союза становилась все более привлекательной.

Проблема оказалась запутанной из-за того, что Гитлеру приписывали заранее разработанный план действий. Недостаточное внимание уделялось роли и влиянию германской элиты, которую Гитлер хотел склонить на свою сторону. Сюда входили сторонники восточной ориентации, по странному стечению обстоятельств представленные теперь Риббентропом из-за его крайней англофобии, а также значительной частью военных. Едва только стали предприниматься первые шаги по разработке операции «Барбаросса», как Верховное командование вооруженных сил (ОКВ) и Риббентроп убедили Гитлера попытаться изолировать Англию, установив германский контроль над континентом. По их мнению, жесткий контроль над Юго-Восточной Европой обеспечит Германии надежный тыл. Господства же можно добиться созданием прочной коалиции от Гибралтара до Японии14.

Приглашение России принять участие в новом плане перераспределения сфер влияния в мировом масштабе подрывает убеждение, глубоко заложенное в сознание немцев позднее главнокомандующим германским вермахтом генералом Браухичем: июльские военные планы против России носили упреждающий характер. Скорее однако создается впечатление, что Гальдер и Браухич были согласны с тем, что Россия и Германия могли бы поживиться добычей, «не мешая друг другу». Ошибка Гитлера заключалась в недооценке реакции Сталина и силы Красной Армии. Он верил, что «хотя Москва и не в восторге от огромных немецких успехов, она сама по себе не будет стремиться воевать против Германии»15.

Континентальная альтернатива

Парадоксально, но факт: план, целью которого было примирение с Россией, поставил под угрозу основные условия ее безопасности. Особенно ясно это стало, когда Россию не допустили до участия во втором венском арбитраже, состоявшемся 30 августа 1940 года. Венский арбитраж заставил Румынию уступить значительные территории Венгрии16. Молотов незамедлительно выступил с протестом относительно нарушения условий пакта Риббентропа-Молотова, который предусматривал проведение взаимных консультаций17. Немцы никогда не делали тайны из стремления обосноваться в этом регионе и открыто бросили вызов интересам СССР. Так, например, в начале 1941 года Шуленбург получил указание распространить в Москве слухи о сильном германском присутствии в Румынии (войск численностью в 680 000 человек вдоль границ) с тем, чтобы воспрепятствовать там любым советским действиям в то время, когда шла подготовка к проведению операции «Марита»18.

Ясно, что Гитлер должен был решить, пытаться ли оживить пакт Риббентропа-Молотова, договорившись по проблемам Юго-Восточной Европы, или же продолжать активную подготовку к войне. Он явно колебался, действуя в обоих направлениях. Соблюдал бы он соглашение, которое должно было исключить участие России в делах Европы и на Балканах и направить ее на Ближний Восток — вопрос явно гипотетический, однако есть все основания считать, что дипломатические возможности для этого были использованы полностью. Первым шагом на пути принятия политического решения было подписание 27 сентября Тройственного пакта, в котором четко предусматривалось регулирование отношений всех участников с Россией. Гитлер рассматривал сближение России с пактом как самое эффективное средство, позволяющее ему поставить на колени Англию. Япония должна была сдерживать Соединенные Штаты и отвлекать их внимание на тихоокеанские проблемы. Предусматривалось, что Италия и, возможно, франкистская Испания будут бороться с английским морским господством в Средиземноморье, а Россию можно было бы направить на подрыв британских интересов на Ближнем Востоке. Румынии и Финляндии была уготована роль поставщиков сырья и нефти для Германии. То, что директива относительно России не отвлекала Гитлера от войны с Англией, вытекает из указания использовать люфтваффе против Англии для подготовки к вторжению. Это указание было дано им на следующий день после того, как он ознакомил генералов с намерением воевать с Россией. Более того, планы увеличения армии до 180 дивизий были приняты в рамках вспомогательной стратегии и отражали стремление поддержать боевую готовность. В то время, как замышлялись предварительные общие планы вторжения в Россию, ОКБ усиленно занималось подготовкой операций против Гибралтара и Египта. Гитлер надеялся провести в жизнь эти акции с помощью нового разграничения сфер интересов19.

Нерешительность явно проскальзывала и во время проходивших осенью встреч Муссолини с Гитлером и Риббентропом. Гитлер продолжал утверждать, что упорное сопротивление англичан объясняется тем, что они возлагали надежды на Россию и Соединенные Штаты. Он вряд ли ожидал, что Сталин будет проливать кровь за Англию и Францию, и рассчитывал на его здравый смысл в поисках перераспределения сфер влияния. Невозможно было даже предположить, чтобы Сталин пошел на риск войны с Японией на Востоке, когда вновь созданная «западная стена» полностью изолировала Россию от потенциальных союзников.

Балканы, бесспорно, были местом, где испытывались советские намерения, поскольку именно там происходило опасное столкновение интересов держав20. В роскошной обстановке «Палаццо веккьо» во Флоренции Гитлер заверил Муссолини, что в то время как отношения с Италией — это отношения «естественных союзников…партнерство с Россией проистекает из чисто конъюнктурных соображений». Не оставалось сомнений в том, что Молотов столкнется на переговорах с диктатом. «Настало время, — сказал в заключение Гитлер, — указать (русским), что они не должны выходить за определенные рамки»21. Позднее Гитлер оправдывал акцию против России возможностью превентивного удара с ее стороны. В связи с некритическим восприятием этого мнения Суворовым стоит отметить, что на предварительных переговорах Гитлер откровенно признавал, что не ожидает, чтобы Сталин использовал силу, если не добьется своих целей.

О серьезности рассмотрения проблем, связанных с политическим соглашением, можно было судить по политике Германии по отношению к Японии. В течение лета и осени 1940 года Германия убеждала Японию двинуться на юг и захватить Сингапур, подорвав тем самым стратегические позиции Англии в Юго-Восточной Азии и связав американцев в этом регионе. Использование потенциала Японии в качестве второго фронта против России даже не рассматривалось. Ситуация полностью изменилась во время визита Мацуоки в Берлин в марте 1941 года, когда основной темой переговоров стали противоречия между Германией и Россией22. Следует также учесть, что пока делались попытки решить проблемы дипломатическим путем, Гитлер и Риббентроп отвергали требования лидера Румынии маршала Антонеску, а позднее и болгар, начать войну с Россией.

Хотя Гитлер дал реальный шанс дипломатическому урегулированию, он признавался Муссолини, что «сомневается в возможности подстегнуть Россию к активным действиям в этом направлении». То, что при этом не отбрасывался военный вариант, было ясно из заключительного комментария, утверждавшего что «в любом случае русские не представят для Германии проблемы, если случится самое худшее»23.

Молотов в Берлине — на распутье

Идея берлинской встречи зародилась у Шуленбурга во время его краткого визита в Берлин в конце сентября после подписания документов второго венского арбитража. С июня месяца Шуленбург вынашивал мысль о создании союза четырех держав. Он был также обеспокоен тем, что советско-германские отношения все больше окрашивались в мрачные тона. И действительно, к середине сентября переговоры о торговом соглашении зашли в тупик24. Идеи Шуленбурга совпали с мыслями Риббентропа, но были холодно встречены в министерстве иностранных дел. Они были изложены в пространном меморандуме, написанном им совместно с ветераном службы военным атташе в Москве генерал-лейтенантом Эрнстом Кёстрингом и содержали доводы против решения русской проблемы силой. Вряд ли Гитлер видел этот меморандум, так как Гальдер очень боялся передать его по назначению25.