Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг: жизнь и творчество - Лайза Роугек

Темы для своей колонки Стив выбирал самые разные — он явно хотел поделиться с человечеством своим взглядом на мир. Так, 18 декабря 1969 года он пишет: «Может быть, где-то в нашем мире есть дыра, прореха в самой ткани нашей Вселенной, и вещи переходят туда и обратно. Может, где-то там, в ином мире, существуют, и ходят, и разговаривают жуткие твари из оживших древних страхов — и время от времени проникают сюда».

И в том же выпуске он упоминает рассказ о целой вермонтской деревне под названием Джеремайяс-Лот, которая в начале девятнадцатого века буквально растворилась в воздухе, исчезнув без следа, и описывает теорию Ширли Джексон, одного из своих любимых авторов, о том, что дома и здания могут быть злобными по природе своей. В одном из следующих номеров Стив расхвалил университетский совет за то, что тот включил в программу семестра обильный урожай фильмов ужасов. Среди прочих в список попали «Ребенок Розмари», «Психо», «Дракула», «Франкенштейн», «Колодец и маятник» и «Горбун из Нотр-Дама». Стив не упомянул, разделяют ли большинство студентов его восторг по поводу подборки фильмов.

Очевидно, его не слишком волновало мнение других студентов и преподавателей; он воспринимал свою колонку как занозу, которой можно донимать обитателей кампуса, его целью было заставить их задуматься — и не важно, согласятся они с его идеями или нет.

Вероятно, Кинг также использовал свою колонку, чтобы выяснить, кто его настоящие друзья. Так, в номере от 13 ноября, он впервые признался в своих симпатиях к полицейским и заявил, что не испытывает уважения к сторонникам левых взглядов и либералам. В шестидесятые, когда кампус любого, даже самого захолустного колледжа напоминал пороховую бочку, написать такое было все равно что швырнуть канистру с бензином в разгорающийся пожар.

Затем он осудил студентов, высказывающихся в поддержку активиста радикальной группировки «Черные пантеры» Хьюи Ньютона, который в 1967 году застрелил полицейского.

«Копы — это те, кто стоит между вами и хаосом обезумевшей толпы. По-моему, люди, обзывающие полицейских свиньями, сами свиньи, с грязными языками и пустыми башками».

К тому же Стив вдруг занял неожиданную позицию по отношению к сексу и контрацепции. «Контрацепция дискредитирует сексуальный акт, — писал он. — Это все равно что прыгнуть в машину, завести мотор и рвануть вперед на нейтралке. Пользоваться противозачаточными средствами — в некотором роде трусость. Неправильно решать вопрос с помощью пластикового мешочка. Единственный нравственный выбор — это аборт. По крайней мере люди задумаются о серьезности проблемы».

Впрочем, он далеко не всегда пытался расшевелить осиное гнездо или устроить проверку собственным необычным взглядам на мир. Время от времени Стив публиковал длинный список любимых песен, альбомов и фильмов. В конце 1969 года он посвятил целую колонку перечислению лучших, на его взгляд, альбомов года — «Горизонт Нашвилла» Боба Дилана и «Эбби-роуд» группы «Битлз» — и песен: «Боксер» Саймона и Гарфункеля и, как ни странно, «Шугар-шугар» группы «Арчиз». Он терпеть не мог музыку группы «Кровь, пот и слезы» или Глена Кэмпбелла.

Также Стив писал короткие рассказы для университетских литературных журналов, таких как «Онан» и «Мотылек». «В рассказах, которые он публиковал в студенческих журналах, присутствовала какая-то сила, — вспоминает Рик Хотала. — Их невозможно было игнорировать, и в то же время внутренний голос говорил тебе: Ничего себе, какая жестокость. Этот парень что, больной на всю голову? Откуда в его рассказах столько крови и насилия?» Хотала также признался, что рассказы Стива сильно выделялись на общем фоне — складывалось ощущение, что они напечатаны другим шрифтом и цветными чернилами.

Благодаря «Мусоровозу» Стив приобрел известность в кампусе, и даже руководство университета не выпускало его из виду. Ректор Уинтроп Либби однажды поинтересовался у профессора Теда Холмса, сможет ли Стив стать профессиональным писателем. «Прогноз Теда был далек от радужного, — рассказывал позднее Либби. — Он согласился, что Стив безусловно одарен литературным талантом, жаль только, пишет исключительно в жанре хоррор».

Некоторые студенты подбивали Стива перенести его «трибуну» с бумаги на театральные подмостки. Он играл на гитаре и пел не лучше, чем в средней школе играл в футбол, но мысль попробовать себя на сцене казалась притягательной…

В заведении под названием «Кофе-хаус», расположенном за территорией кампуса, собирались толпы битников. Посетители со сцены читали стихи — собственного сочинения или чужие — и философскую прозу. Однажды вечером Стива пригласили выступить, и он выбрал рассказ о человеке, у которого на ладонях росло множество глаз; из вежливости публика аплодировала. В следующий раз его позвали на представление в канун Хеллоуина, где он прочел еще несколько своих страшных рассказов. В некоторых местах публика смеялась, и Стив пришел в смятение, решив, что с его рассказами что-то не так, хотя, вероятнее всего, смех был защитной реакцией: смеялись, чтобы сгладить неловкость — слишком уж сильно рассказы Кинга отличались от того, что звучало со сцены до него.

После этого случая Стив больше не выступал в «Кофе-хаусе», предпочтя ему «Бараний рог», студенческое кафе на территории кампуса. Но рассказы читать он не стал, вместо этого принес гитару и запел. «Обычно Стив затягивал какую-нибудь заунывную песню в стиле кантри-энд-вестерн о вечном неудачнике, которому не везет по жизни, — рассказала Дайан Макферсон, студентка, посещавшая один из поэтических мастер-классов Барта Хэтлина вместе с Кингом. — Помню, я искренне считала, что Стив поет о себе самом».

Благодаря еженедельным зажигательным выступлениям на страницах университетской газеты отношение к Стиву поменялось: теперь он не просто вел колонку, а стал одним из лидеров студенческого движения.

«Если речь заходила о политике, его было не удержать, — вспоминает Маклауд. — Он мог шумно протестовать против Вьетнама, и это выглядело странным: удивительно, что, несмотря на природную застенчивость, он стал публичным человеком и громко заявлял о своих взглядах».

«Стив запрыгнул на волну антивоенного движения и тут же его возглавил, — рассказывает Рик Хотала. — На любом студенческом митинге он не тушевался, а просто хватал микрофон и толкал речь».

В то время в армии США служили по призыву, и многие студенты, несмотря на то что они, пусть и временно, были освобождены от воинской обязанности (студенты и аспиранты высших учебных заведений автоматически получали отсрочку), решительно выступали против войны. Впрочем, учитывалась и успеваемость студента: военные грозились, что отправят служить всех троечников.