Стань моей судьбой - Эмеральд Бакли

Почему так случилось? У нее не было ответа. Неужели она оказалась так корыстна, так ничтожно мелка душой, что купилась на щедрые подарки Шелдона, на те самые платья и украшения, которые отказывалась носить? Нет. Валери не чувствовала в себе той расчетливой благодарности, которую выказывает избалованный ребенок «милому папочке», осыпающему его дорогими и вызывающими зависть других детей подарками. Валери остро не хватало родственной души, того единственного в мире мужчины, который стал бы ее половинкой. Мужчины, любящего ее так же, как она, который желал бы полного союза с ней – эмоционального, духовного, физического. И такой союз с годами становился бы только крепче, прочнее.

К сожалению, выбирая для себя такого человека, она поступила не очень благоразумно. Шелдон просто не мог понять предназначенной ему роли родственной души. Да и вряд ли эта роль привлекла бы его.

Самое странное заключалось в том, что, хотя Валери и призналась себе в любви к Шелдону, пережив сильное душевное потрясение, все прочее осталось по-прежнему. Пару дней назад Валери отказалась бы разделить постель с мужчиной, которого не любит. Теперь это препятствие исчезло, но все остальное ничуть не изменилось. До тех пор, пока Шелдон видит в жене декорацию, приз, трофей, Валери не может делать что-либо, опираясь на любовь. Он ясно дал понять, чего ждет от супруги, а изменить правила не в ее силах. Валери не могла даже рассказать ему о своих желаниях. Представив, с какой неприязнью – или даже отвращением – Шелдон встретит ее признания, она поняла, что не выдержит испытания.

– Я в общем даже не удивлен, – сказал он, – что тебе так трудно найти ответ, который оправдал бы твое упрямство.

Ответ? Какой ответ? Валери попыталась вспомнить вопрос. Ах да, почему она не хочет уезжать.

– Здесь мой дом.

– Ну, если это лучшее, на что ты оказалась способной... – Шелдон поднял руки. – Хорошо. Ты победила. Оставайся.

Он вышел из комнаты, всем видом показывая недовольство, и захлопнул дверь.

Валери устало вздохнула и закрыла глаза. Да, она выиграла. Взяла верх. И, что бы ни думал Шелдон, какие бы мотивы ни приписывал ее поступку, она останется здесь. Так велит сердце. Этого требуют принципы. Ее место здесь, рядом с ним.

Если бы только и он хотел, чтобы она осталась.

7

После обеда Шелдон поехал в больницу проведать Льюка, а Камилла уединилась в библиотеке, чтобы позвонить в Ванкувер.

Приближался вечер, долгий и скучный. Валери поднялась наверх переодеться. Она сидела у туалетного столика в малиновом атласном халате, когда в дверь постучали.

– Я только хотела сказать тебе кое-что. – Камилла вошла в спальню дочери. – Рада, что ты не уезжаешь. Конечно, мне не очень приятно оставлять тебя в столь трудное время, а Шелдон не из тех мужчин, которые легко впадают в беспричинную панику. И все же я горжусь тем, что ты решила остаться с мужем, несмотря ни на что.

Валери промолчала.

– И еще я зашла сказать, что и сама, наверное, останусь. – Камилла взяла со столика бутылочку с лосьоном и повертела в руках. – Как ты думаешь?

– Ты не вернешься в Ванкувер? Но почему? Если твой воздыхатель еще не остыл, то, может быть, тебе стоит съездить в другое место? В Штаты, например. В Калифорнию или Флориду. Там сейчас тепло. Или...

– Ты говоришь так, словно тебе не терпится поскорее выпроводить меня отсюда, – мягко сказала Камилла.

Валери удивленно посмотрела на мать.

– Конечно нет. – Даже ей самой это заявление показалось неубедительным, и она попыталась исправить впечатление. – Мама, я не хочу, чтобы ты осталась из ложного чувства солидарности, а потом с тобой что-нибудь случится.

– Неужели ты полагаешь, что ради безопасности я смогу оставить тебя?

– Но у нас все хорошо. Мы с Шелдоном... – Валери не знала, как закончить предложение. – Мы ведь вдвоем и...

– Нет, у вас не все хорошо, – уверенно возразила Камилла. – И вы не вдвоем. Вы порознь.

Валери не знала, куда деться. Заметив пятнышко на полированной поверхности столика, она взяла салфетку и стала старательно оттирать его.

– Не понимаю, мама, о чем ты говоришь.

– Милая, пришло время сказать правду. Неужели ты полагаешь, что я все это время не знала, почему ты вышла замуж за Шелдона? Вы ведь заключили сделку, да?

Валери растерянно уставилась на мать. И ты позволила мне сделать это? – пронеслось у нее в голове.

– Наверное, я видела то, что хотела видеть, – медленно продолжала Камилла. – Но я верила, искренне верила, что все устроится. Шелдон так хотел помочь... мне казалось это из-за того, что он по уши влюблен в мою дочь. А что касается тебя... я думала, что, увидев, на какие жертвы пошел Шелдон, ты тоже полюбишь его. Мне казалось, что твоя поспешность объясняется желанием не откладывать неизбежное.

– А уж если все рано или поздно закончится браком, то почему бы не воспользоваться готовностью Шелдона быть рыцарем в сияющих доспехах как раз тогда, когда он нам нужен? – глухо сказала Валери.

– Видимо, ты права, хотя и выразилась немного грубовато. – Камилла вздохнула. – Но тогда я не думала, что ваш брак встретит такие трудности. Я не думала, что твоя поспешность создаст для вас обоих такое напряжение. Мне казалось, что это растает под лучами любви.

Возможно, так бы и случилось, подумала Валери, если бы любовь была.

– Поначалу мне казалось, что ты еще не оправилась от стресса, – продолжала Камилла. – Разумеется, тебе пришлось нелегко, и причин для стресса хватало, но я все время говорила себе, что дела пойдут на лад, что вы с Шелдоном вместе отыщете верный путь. Но потом, хотя ты и старалась казаться счастливой, мне стало ясно, что горечь не проходит. Я слышала твой голос и чувствовала, что тебе становится все хуже и хуже. Поэтому я и прилетела сюда, чтобы собственными глазами увидеть, что здесь происходит.

Слезы смущения и боли уже жгли глаза, но Валери держалась. Интересно, как быстро разобралась мать в том спектакле, который попытались разыграть перед ней дочь и зять? И какие чувства он у нее вызвал? Раздражение? Обиду? Или просто развлек?

– Когда я вижу, какой барьер воздвигли между вами гордость, оскорбительное самолюбие и неуверенность, у меня разрывается сердце. Уверена, в глубине души каждый из вас знает, что правильно, но человеку свойственно немножко бояться, что другой сожалеет о принятом второпях решении. А там, где появляются сомнения, пусть даже беспочвенные, очень трудно строить доверие.

Валери удивленно посмотрела на мать. Сентиментальные рассуждения Камиллы звучали так, словно она и не догадывалась о том, что представление разыгрывалось только ради нее. Неужели женщина, прожившая немало лет, оказалась обманутой притворными объятиями и гордостью? Неужели она сочла показное искренним проявлением чувств, а любую напряженность оправдала сомнениями и гордостью? Неужели Камилла действительно увидела только одну сторону картины?