Возвращение - Дмитрий Манасыпов

Семь — возможно, тварь понимает, чем ей это грозит, и, почти достав цель, ревет, протяжно и грозно. Но она обречена, и это понимание на мгновение видится рейдеру в ее маленьких красноватых глазенках…

Восемь — и боек бьет по капсюлю, воспламеняя порох в гильзе и выталкивая вперед плавных очертаний маленький снаряд, следом за которым уходят еще три…

Девять — и рев резко прерывается треском и чавкающими звуками. Вместе с ними заканчивается и гордый полет новоявленной летающей особи в Районе, отшвыривая ее в сторону…

Ох, етит твою за ногу, гамадрила несчастная, ни дна тебе ни покрышки! Да чтобы тебе попасть в самый страшный уровень обезьяньего чистилища, если такое существует!!! Больно-то как, мама дорогая… как будто катком сверху проехались и еще колотушкой для свай припечатали… а что у нас вообще творится?

Еле успел выпустить оставшиеся патроны прямо в обе морды цербера, грозно метнувшегося к моей раскоряченной чахлой фигуре. Перевернулся, вытаскивая АК, выпустил длинную очередь по тройке не пойми как затесавшихся в общую толпу стиго-лемуров, метнувшихся с тыла к Сдобному. Краем глаза зацепил, что парни Сокола вошли в совсем активную фазу столкновения с Измененными рейдерами, и рванул к сестре, где Котенку приходилось совсем туго.

Кота обошли сзади несколько псов, сбили с ног и старались разодрать плотную ткань армейского защитного костюма. Рейдер катался среди оскаленных пастей, отбивая их в стороны прикладом, изредка стреляя, стараясь попасть в головы. Одному из псов уже практически удалось добиться своего. Орфо вцепился в толстую накладку наколенника, дергая своей уродливой башкой во все стороны, и кевларовая ткань, которая держалась с помощью специальной тканевой пайки, поддавалась, треща и разрываясь. Это волосатое и хищное хамло, неприученное к цивилизованным методам общения с представителями человечества, мне удалось убрать быстро. Но Котяра явно не оценил моего энтузиазма, который выразился в выстреле в упор в голову пса. Густая бурая жидкость, заляпавшая весь шлем Кота, лишила его обзора, и он разразился в мою сторону таким отборным матом, что я даже позавидовал. Не знаю, как во время такой трепки человек мыслит и что склонен орать, но два новых выражения мне довелось услышать как раз в тот момент, когда я пристрелил следующего четвероногого. После этого милые зверушки полностью переключились на меня, явно желая доказать, что они намного круче и сильнее. Не получилось…

Когда Кот смог наконец-то встать и стереть всю дрянь, что заляпала забрало шлема, меня уже не было рядом, а оставшиеся псы лишь в последний раз подергивали своими когтистыми кочерыжками. Но скучать ему не пришлось, так как нужно было идти помогать парням Сокола, которые сошлись со своими противниками практически на ножах. И счет был не в их пользу.

Единственное позитивное, как я понял, было то, что сестра смогла засечь поводыря. И сейчас, прикрываемая со спины Точиновым, начала его планомерный отстрел. Это немедленно отразилось на поведении всей стаи, которая применила самый замечательный в данном случае прием, то есть бросилась врассыпную. Не все, конечно, особи решили дать четвертую космическую, удирая от лихих рейдеров, но большая часть молниеносно рассыпалась по массиву, стараясь следовать одному из самых старых инстинктов, то есть самосохранению. А вовсе не тому, что мог сейчас подумать какой-нибудь испорченный дурень, навроде того же Кота.

Наблюдать за охотой сестры времени у меня не было, нужно было спасать ребят. Сокола прижали к тому самому бетонному сооружению, и было видно, что бродягу неплохо зацепили. Не мог понять, почему обе стороны пошли врукопашную, но уж как случилось, так случилось.

Давать противникам фору в виде благородства я не собирался, атаковав ублюдков одновременно со Сдобным с тыла, этак по-подлому. Так сказать, применив хитрый военный прием и пользуясь неожиданностью и перевесом в живой и огневой мощи. Тем более что мой друг и напарник уже успел решить самую главную проблему, убрав пулеметчика, который сейчас сидел у стенки остановки, свесив голову с роскошными рогами и пуская кровавые слюни вперемешку с пузырями на собственную, развороченную пулями грудь. Не воспользоваться таким моментом было бы просто глупо.

Мы успели, оказавшись рядом в тот самый момент, когда Казака, воткнувшего нож в горло индивидуума болотного цвета, с растущими прямо из спины длинными махрами маскировки, осадило сразу двое, вооруженных большими тесаками. Убрали мы их незамедлительно и двинулись к Соколу, на которого напал последний из бывших рейдеров.

Барину наша помощь была явно не нужна. Один из двоих, решивших атаковать нашего улыбчивого здоровяка, уже валялся на земле. Красивым таким натюрмортом, украшенным рукоятью десантного ножа, всаженного в глаз по самую гарду. На долю второго, прямо-таки скажу, незавидную, выпала любимая бариновская фишка. Отработанный прием, при котором противник, несмотря на все его Изменения, оказывается в роли беспомощного котенка. И впоследствии ведущий к необратимым изменениям в костной и мышечной тканях. Обычным языком — захват руки, толчок в локоть с последующим переломом, удар в колено, с тем же эффектом. После чего крепкие лапы нашего друга ложатся на голову и под подбородок, резкий рывок вверх и чуть в сторону, мерзкий хруст… и все. Поле боя за нами, и теперь нужно попытаться понять, что случилось, оценить обстановку и выработать дальнейшие действия.

— Спасибо. — Сокол сидел, прижавшись спиной к выщербленному бетону, увенчанному проржавевшей короной люка. — Не смогли бы сами справиться, это точно.

— Да брось, брат. — Я присел рядом с ним, доставая индивидуальный перевязочный пакет из подсумка. — Смеешься, что ли? Вы как умудрились попасть-то так?

— Хрен его знает, генацвале. — Моему другу довелось быть офицером рядом с теми местами, где еще свежи предания о президенте, обедающем галстуками вместо гамбургеров, так щедро присылаемых его заморскими друзьями. — Накрыли они нас чем-то, детекторы не сработали. Замаскировались так, что и незаметно было. Чугун там как?

— Не особо. — Барин возник рядом. — Жить будет, в сознание пришел, но, по-моему, сейчас опять вырубится.

— Херово. — Сокол поморщился, когда я начал затягивать бинтовку. — Эй, ты осторожнее не можешь?

— Ты неженка, — констатировал Барин. — Хнычешь как девчонка, хотя нет. Прости, Скопа. Ноешь, как натуральный половозрелый ахтунг голубого цвета.

— Сам ты ахтунг. — Соколище улыбнулся своей неотразимой детской улыбкой. — Иди ты…

— Щас пойду, — отозвался Барин. — Чего делать будем, лучше скажи. Чугунину я здесь не брошу, а куда тащить-то?

— Да кто его бросит-то? — Незаметно оказавшийся рядом с нами Сдобный сплюнул. — Сейчас носилки сделаем и потащим. Котяра, иди сюда.

Кот подошел, чуть прихрамывая. Выглядел он отвратительно, весь покрытый содержимым башки орфо, подранный и испачканный землей чуть ли не по самые уши.

— Найди, пожалуйста, две каких-нибудь хрени. Длинных, лучше всего. Если будут трубы из дюрали, то их, хотя на худой конец и сталь пойдет. Только не проржавевшие и не гнутые.

Кот удивленно уставился на него:

— А деревяшки не пойдут?

— Не пойдут, Котенок, не пойдут, — помотал головой Сдобный. — Вот вроде взрослый ты мужик, умный, рейдер опытный и уважаемый, но ведешь себя иногда… Вот ты подумай, есть здесь не трухлявое дерево в заборах и сколько весит Чугун. Прикинул?

Тот прикинул, понял, что Сдобный, как обычно, прав, и не стал спорить, потопав куда-то в массив.

Я, закончив перевязывать Сокола, наконец-то решил оглядеть место побоища и нашего триумфа. Поглядеть было на что, так как совместными усилиями мы набили кучу зверья, и не только. Увидев, что сестра с Точиновым о чем-то громко спорят, решил сходить и присоединиться к дискуссии. И заодно понаблюдать за местностью, так как спорили они на крыше домика, сложенного из железобетонных плит.

Вскарабкавшись к ним в гости, с удовлетворением увидел раскинувшуюся на плоской и чуть наклонной поверхности обтрепанную фигуру бомжеватого вида, с непомерно большим горбом на спине и вытянутыми руками, на которых красовалась целая куча хитрых гаджетов. Лица поводыря было невозможно рассмотреть, что и немудрено, учитывая тот гостинец, что отправила ему Скопа. Но то, что существо, лежащее перед нами, относилось именно к этой разновидности Измененных, сомнения не вызывало. Эти паршивцы, все как один, были украшены на груди выжженным клеймом с большой буквой «К». Что поделать, если у их хозяина это считалось, скорее всего, особым шиком.

— Что там, брат? — Скопа перестала осматривать горизонт в бинокль. — Сильно все плохо?

— Да уж нехорошо. — Я внимательно посмотрел в сторону чуть видневшегося шпиля телевизионной вышки. Нашего контакта с большим смоком мне никогда не забыть, а то, что крылатые могут подкрадываться незаметно, теряясь среди давно ставших серыми низких туч, я знал прекрасно. — Чугуна тащить будем, вот только куда… ума не приложу.