Конан у Ворот Зла - Роланд Грин

С помощью богов (Скира помянула всех богов, кроме Сэта) за короткое время она могла бы усовершенствоваться в искусстве изменения формы. А если времени ей будет отпущено недостаточно, она встанет перед выбором: либо навсегда принять форму животного, либо остаться человеком, но тогда иметь дело с яростью отца.

Кроме того, оставалась опасность, что отец принесет ее в жертву Сэту.

Со временем Конан начал недоумевать — не тянется ли «деревня» долины Мертвого Слона аж до самых земель народа суба, а то и до самого моря. Они с Кубванде прошли уже, наверное, достаточно, чтобы пересечь один из небольших туранских городов или какое-нибудь крохотное государство какого-нибудь торгового принца в Аргосе.

Наконец трупная вонь от побоища осталась позади. Сейчас, когда солнце поднялось высоко, вонь должна была стать уже совершенно нестерпимой. Теперь солнечный диск сверкал высоко, выше крон самых высоких деревьев, испаряя последние обрывки тумана, протянувшегося ночью из джунглей, и пробуждая дневных птиц и зверей, чьи голоса добавились к звукам джунглей. Голоса птиц и зверей звучали все громче, до тех пор, пока Конан от этого шума перестал слышать свою собственную поступь и вынужден был повышать голос, чтобы Кубванде мог его слышать.

Конан заметил, что, поблизости не было видно других бамульских воинов. Даже отпечатков их следов на земле осталось мало. Следы бамульских воинов легко было отличить от следов деревенских жителей. Деревенские носили сандалии, которые оттопыривали большой палец от остальных четырех. Кубванде и киммериец далеко уже ушли вперед от друзей, которым могли бы понадобиться, если те встретят неприятеля.

Они шли и шли, не встречая ни друзей, ни врагов. Шли столько времени, сколько понадобилось бы искусной танцовщице в хорошей таверне, чтобы полностью освободиться от своих одежд во время танца. За это время они добрались до той части селения, где хижины клином уходили глубоко в джунгли, вернее, в небольшую рощицу, выросшую на месте какого-то старого пепелища.

Здешние хижины были приземистыми и грубыми. Некоторые полностью лишены стен — просто крыша, крепящаяся между двумя большими деревьями. Поля здесь были неухоженными.

В этих землях Конану уже приходилось видеть подобные деревни, где дикие звери вплотную подбираются к человеческому жилью. Младенец или подросток, рабыня или даже младшая жена, угодившие в лапы леопарда, — здесь самое обычное дело. В таких деревнях, как правило, царил голод. Потеря коровы или даже теленка означала катастрофу для целой семьи.

В далекой Киммерии все иначе. На мгновение Конан мыслями перенесся назад, сквозь года и мили, вспомнив ту деревню, в которой вырос. Конану приходилось несколько раз возвращаться на родину, но ни разу ему не удалось найти в земле предков ничего такого, что удержало бы от дальнейших странствий. А потом он повстречал Бэлит. Он подумал, что это добрый знак, которым боги благословили его.

Теперь Бэлит нет, а он снова бродит по миру. Самого Конана мало волновало, где и когда окончатся его бродяжничества и где он встретит свою смерть. Но в груди у доблестного варвара билось гордое сердце. Он был уверен, что ни туповатый верзила Идоссо, ни коварный интриган Кубванде не смогут прервать его неукротимую тягу к приключениям и подвигам. Уж если ему и суждено погибнуть, то в такой битве, о которой будут с благоговейным ужасом многие века петь скальды, и старики станут поучать молодняк, рассказывая легенды о великом воителе из Киммерии.

Конан слегка ускорил шаг, пока не поравнялся с Кубванде, а затем чуть-чуть его обогнал. Нет смысла тащиться позади, а что там возомнит себе черномазый, так на это наплевать! Впрочем, нарываться не стоит. Вполне достаточно и женщин, которые, хвала Крому, сейчас находятся в безопасном месте. Если, конечно, болвану Идоссо не приспичит навестить бабенок в отсутствие киммерийца.

Дорога пошла под уклон. Сквозь кожаные подошвы Конан ощутил, что почва под ногами становится влажной. Они миновали ловушку для рыбы, очень похожую на тот садок, который поставил киммериец. Ловушка была разрушена точно так же, как сетка Конана. разорванная белым медведем. Затем склон стал крутым, и Конан с Кубванде очутились на тропе, упиравшейся прямо в стену из лиан. Сквозь небольшой проем виднелся песчаный берег и мутная протока.

Протока была едва ли шире тридцати шагов, но, судя по течению на стремнине, слишком глубокая, чтобы перейти ее вброд. Так же, как и большинство проток в Черном Лесу, эта речка, несомненно, служила обиталищем крокодилов.

Конан закинул за спину щит и копье, чтобы освободить обе руки, затем одним прыжком покрыл расстояние в несколько шагов, оставшееся до берега. Когда он приземлился, гравий полетел во все стороны у него из-под ног. От берега в панике метнулись серебристые молнии рыб.

— Что ты делаешь? — Судя по голосу, Кубванде был искренне обеспокоен безопасностью киммерийца.

— Ищу лодки. Если кто-нибудь приходил отсюда, то он был в лодке, а лодка всегда оставляет следы.

Судя по лицу Кубванде, искать лодки на этой реке было все равно что искать золотые горы. Однако Конан не унимался. Встав на колени, он исследовал прибрежную гальку, при этом стараясь не поворачиваться спиной ни к воде, ни к Кубванде. Наконец он поднялся на ноги и посмотрел на реку вниз по течению.

— Здесь были лодки. Я думаю, две. Обе давным-давно ушли. Все отпечатки ног, похоже, принадлежат деревенским. Никаких следов крокодилов или бегемотов.

— А как насчет ящерообезьян?

— Я смутно представляю себе, как выглядят их следы. Разве ты видишь следы какой-нибудь борьбы?

Кубванде исследовал берег и тропу, а затем окружающие кусты. Он явно решил доказать, что является не худшим следопытом, чем киммериец. Но и он был вынужден признать: чего здесь нет, того здесь нет.

Окончив свои поиски, Кубванде поднялся на ноги и с искренним видом признал, что киммериец прав.

Конан засмеялся. Честность в таких людях, как Кубванде, была столь же редкостной добродетелью, как целомудрие среди потаскух, независимо от цвета их кожи, каким бы он ни был — белым, черным, пурпурным или даже зеленым, буде таковые отыщутся в многочисленных борделях необъятной Хайбории. Иккако здорово ошибся, решив, что великан-варвар с радостью полезет в здешние интриги. Если уж дело дойдет до того, что придется выбирать между различными партиями интригующих, то Конан отряхнет со своих ног прах бамульских земель и пойдет воевать за место под солнцем куда-нибудь в другие края.

— Что это за жест, Амра? У киммерийца появился соблазн ответить Кубванде полную правду. Возможно, Конан так бы и поступил, если бы хоть на мгновение счел, что ему поверят.