Балаган и его обитатели - Сардана Ордахова

Кобак Шорган

Но если бы знать заранее, чем этот комфорт обернется для Балагана! Ужасно, но Кобак Шорган, получив имя (а он настаивал, что это все-таки имя!), вообразил о себе невесть что. А именно – он перестал осознавать себя неодушевленным предметом. Точнее сказать, он вообще начал себя как-то осознавать, ведь неодушевленные предметы, кажется, ничего не осознают, хотя по этому вопросу вам лучше попросить уточнений у Эдьиэйки или у Дьикти Хотун. Ему показалось, что он живое существо. Конечно, он не додумался до того, чтобы воображать себя человеком, но уж с Аккуратиком-то почитал себя за равных. Аккуратик невзлюбил его за это, Кобак Шорган платил ему той же монетой. Когда они оставались совсем одни, он бросался на бедного котенка, пытаясь задушить. Аккуратик каждый раз нещадно царапался, и Кобак Шорган в глубине души очень боялся острых коготков котенка… хотя простите, какая душа может быть в одеяле? Аккуратика ругали за то, что он якобы сдергивает одеяла и устраивает беспорядок в спальных комнатах в отсутствии детей. Он пытался рассказать о творящихся безобразиях и робко мяукал жалобным голосом, указывая лапкой в сторону кроватки, на которой притаился его враг, но речь котенка в Балагане не понимали. В общем, единственным существом, которое обрадовалось исчезновению котенка, оказалось это препротивное одеяло.

Кобак Шорган, казалось, немного притих в первые дни появления коалы. Он приглядывался к ней и оценивал. Он был очень хитер, этот Кобак Шорган. Очень быстро он понял, что коала никакой опасности для него не представляет. Она спала целыми днями, а когда не спала, вилась возле Маши или Эдьиэйки и капризничала. Так что он мог спокойно продолжать свои безобразия.

Видимо, уверенность в своей безнаказанности его и подвела.

В тайге Кобак Шорган вел жизнь очень тяжелую, работы по обогреву вечно стылой избушки промысловиков, которую топи-не топи, а под утро все равно приходится выкладываться изо всех сил, было хоть отбавляй. Некогда ему было думать о разных пустяках. Он справедливо полагал, что здесь, в Балагане, у него почти нет работы, особенно летом. Поэтому Кобак Шорган заскучал от избытка свободного времени.

Свободное время одеяла вылилось сначала в подергивание спящих детей за уши и самовольное сползание с кровати. Иногда по ночам он даже перебегал тайком с кроватки на кроватку, оставшись незамеченным. Утром Эдьиэйке только оставалось удивляться, почему это вдруг Абашикка спит без одеяла, а у Туорааха их целых два. Будучи непойманным и после такого вопиющего хулиганства, Кобак Шорган и вовсе распоясался.

Дело в том, что он научился… говорить. Причем он мог говорить голосом каждого из детей! Ему не удавалось подделать только голос Эдьиэйки и иногда – Маши. Но Кусеныша, Абашикку, Левушку, и Туорааха, который, как мы знаем, говорит очень редко, он передразнивал легко.

А так как в отсутствии котенка бояться ему было некого, он начал пугать обитателей Балагана, выкрикивая или шепча всяческие глупости. Однако вершиной его хулиганства явилось… участие в интернет-форумах. Да-да, ОНО научилось писать! Правда, очень и очень плохо.

Нападение

Накануне праздника ничего не подозревающий Абашикка сидел и читал форум любителей новостей. В это время Кобак Шорган, которому показалось скучным просто что-то выкрикивать, решил выйти «на дело». Раньше котенок не дал бы ему и шагу ступить, но теперь… Он легко вырвался из-под покрывала и, бесшумно заскользив по лестнице, беспрепятственно прополз в гостиную на первом этаже, где находился компьютер. За компьютером сидел кудрявый мальчик, который больше всех убивался по гадкому котенку и даже написал План Его Возвращения. Больше всего Кобак Шорган боялся, что Лик вернется. Он поразмыслил секунду и… молниеносным броском накрыл собой Абашикку. Абашикка ойкнул. Он подумал, что кто-то из ребят или Маша таким образом над ним шутят. Меж тем одеяло залепило собой глаза и рот ребенка, крепко обернулось вокруг туловища, а свободными углами начало с бешеной скоростью колотить по клавиатуре. «Убейсибяапстенку!» – написал Кобак Шорган, отпустил мальчика и безвольно опал на пол. У него было не так уж много сил.

– Ааааааа!!!!! – опомнившись, завопил Абашикка. – На помощь!

Все с разных концов Балагана устремились на его зов. Первым прибежал Кусеныш.

– Абашикка! Что случилось?

Бледный Абашикка, растрепанный больше обычного, только мычал и показывал на монитор. Там светилась угрожающая надпись: «Мы разрушим ваш Балаган!» Послание было подписано смешным ником «Калькулятор».

– Опять ты с кем-то ругаешься? – обрадовался Кусеныш и приготовился запомнить этот случай, чтобы потом пожаловаться в своем дневничке. Тут прибежали остальные.

– Кто это? И что это? – всполошились все. Подошла Эдьиэйка, прочитала надпись и прокрутила форум назад. Все увидели слова: «Убейсибяапстенку!». И подпись – «Авашика».

– Это ты написал? – спросила Эдьиэйка.

Абаашикка энергично помотал головой и указал на валявшееся у его ног одеяло, на которое вначале никто не обратил внимания.

– Тебе холодно, поэтому ты сидел с одеялом? Ты опять заболел? – начали его участливо допрашивать обитатели Балагана.

– Тебя укрыть? – спросила Маша и потянулась было к одеялу.

Абашикка завизжал изо всех сил, продолжая мотать головой.

– Не я… – наконец обрел он дар речи. – Я просто сидел и читал. Тут ОНО на меня как набросится!

– Ты хочешь сказать, что это написало одеяло? – поразились все.

– Неправда, – возразил было Кусеныш, но Эдьиэйка его перебила:

– Если это правда, то только потому, что у него есть имя. Сейчас проверим. – Она строго взглянула на одеяло и сказала: – Кобак Шорган! Поди сюда!

Одеяло, немного подумав, слегка дернулось и стало тихо-тихо, как бы виновато подползать к ногам Эдьиэйки. Дети ахнули.

– Кобак Шорган! Это ты говорил нашими голосами? – догадался Кусеныш.

– Кобак Шорган! Это ты говорил нашими голосами? – точь-в-точь голосом Кусеныша пропищало одеяло. Дети испуганно попятились.

– Сегодня после ужина состоится суд. – объявила Эдьиэйка.

Суд у камелька

Итак, после ужина все обитатели Балагана собрались в зале возле камелька. Здесь они проводили все собрания и суды. Кусеныш пришел раньше всех и уселся поближе к огню. Он держал на коленях тетрадку, в руке сжимал ручку. Кусеныш решил вести протокол заседания суда, ради чего пожертвовал обратной стороной своей тетрадки по тайному языку, других тетрадок у него не было. За ним подтянулись остальные. Одеяло принесла Эдьиэйка – все боялись к нему подходить. Сейчас оно было легким, мягким и выглядело совсем безобидным, будучи сложенным вчетверо.

– Суд над заячьим одеялом, название куобах суор5ан, считаю открытым. – объявила Эдьиэйка, кладя одеяло на маленький столик перед камельком.

Суды в Балагане проводились следующим образом. Никаких адвокатов, которые защищают преступников. Никакого судьи, который может ошибиться, тем более никаких присяжных публике на потеху. Естественно, не существовало и прокурора, требовавшего сурового наказания, и никогда не велось никаких записей.

Судимому предлагали сесть поближе к огню и рассказать, как он пришел к мысли о нарушении Правил, как эта мысль вынашивалась им, как потом осуществлялась. Иногда суды у камелька длились довольно долго, если рассказчик упрямился, лгал, хотел показаться лучше, чем он есть, или просто обладал плохой памятью. В конце концов, все вставало на свои места, в ходе рассказа-воспоминания нарушитель обычно искренне раскаивался в содеянном, ему становилось очень стыдно, он обещал впредь не нарушать Правил. Самое главное, он сам верил в это и потом действительно очень старался быть хорошим. Наказания никакого не предполагалось, но сам процесс вспоминания был мучителен. Все боялись суда у камелька.

Но обитатели Балагана не учли одного. Сейчас они собирались судить неодушевленный (вроде бы) предмет, вряд ли способный почувствовать хоть что-нибудь, особенно раскаяние. Да, он мог говорить, совершать какие-то поступки, у него имелись какие-то стремления, ведь напал же он на Абашикку, но способен ли он осознать, до чего дурно поступил? Способен ли отличить плохое от хорошего? Может быть, душить детей и перебегать с места на место – дело очень обычное и даже похвальное в мире одеял? Этого они не знали.

– Суд над заячьим одеялом, название куобах суор5ан, считаю открытым. – повторила Эдьиэйка, прикасаясь к одеялу. Дети с содроганием проследили за ее рукой. Оно не схватило Эдьиэйку. Оно вообще лежало неподвижно.

Кусеныш поднял руку.

– Да, Кусеныш, говори, – разрешила Эдьиэйка.

– Давайте отдадим его обратно, – предложил Кусеныш, привстав.

– Нельзя вернуть подарок, – мягко напомнила Эдьиэйка.