Западня - Сьюзен Льюис

Ясно. Сначала она решит, он ли будет ставить картину.

— И этого достаточно для постановки фильма?

Стефани вздохнула.

— У меня нет стопроцентной уверенности. Гастингсы были не очень-то откровенны. Но Фрэнк согласился финансировать проект.

— Здорово! Но почему он отдал его тебе?

— Дебора говорит, я им понравилась. Но по-моему, дело в том, что они не хотят получить очередной голливудский боевик. Вот и решили снимать в Англии.

После некоторых колебаний он отважился на вопрос:

— Как ты узнала, что я мечтаю поставить этот фильм?

— Слухом земля полнится.

— И все-таки — что тебя толкнуло обратиться ко мне? Захотелось почувствовать себя моим боссом?

Стефани прыснула.

— Я совсем упустила из виду твое самомнение. Но ты прав, Мэтью, я взялась за эту ленту, потому что знала, что она не оставит тебя равнодушным. Я сама увлеклась. Дочь одного из богатейших людей Америки, ставшая в возрасте двадцати одного года известной художницей, окруженная полчищами соискателей руки и сердца, ведущая активную светскую жизнь — так что даже приемы принцессы Дианы по сравнению с ее развлечениями кажутся детскими забавами, — короче, девушка, у которой есть буквально все, неожиданно исчезает из Нью-Йорка, появляется в Италии и снова исчезает, на этот раз навсегда. Исключительно выигрышный материал! Так как же — приступим? Что ты обо всем этом думаешь?

— Прежде чем приступить, я должен быть уверен, что это — не акт мести.

— Это не акт мести.

Мэтью вытянул перед собой длинные ноги и поудобнее устроился в кресле.

— Давай твою концепцию, — поторопила Стефани.

Он вынул из кармана пиджака потрепанный экземпляр сценария, присланный ее секретаршей.

— Это никуда не годится.

— Знаю. Что дальше?

Последовали молниеносный обмен мнениями, дискуссия, вспышка энтузиазма, смех, разногласия, взаимные упреки и до боли знакомое чувство досады пополам с восхищением.

Они проговорили до десяти минут двенадцатого, но так ничего толком и не решили. Стефани застегнула папку и убрала в «дипломат».

— Спасибо, что пришел. У тебя интересные идеи. И вообще было приятно повидаться. — Она встала и перебросила через руку пальто.

— Это все?

— Кажется, мы ничего не забыли.

— Кроме одного жизненно важного пункта.

— Я подумаю об этом после того, как переговорю с другими претендентами. Свяжусь с тобой где-то в конце будущей недели.

Он медленно поднялся — с непроницаемым лицом, но она догадалась, что он взбешен.

— Понятно. Стефани, ты уверена, что правильно повела игру?

— Я не играю. Но позволь заметить: после тебя я работала со многими режиссерами. Толковыми режиссерами, которые охотно возьмутся за эту ленту — и не создадут проблем. Ты готов принять мои условия?

— Смотря какие.

— Думаю, они тебе известны. И вот что еще я хочу тебе сказать. Я стала другим человеком. Я — продюсер, на мне лежит ответственность перед администраторами, инвесторами, сценаристами и актерами. Непрофессионализма я не потерплю. Хвост семейных неурядиц, который тянется за тобой из картины в картину, стал притчей во языцех. Тебе прощают только потому, что ты — талант. Но я не допущу, чтобы мой фильм или кто-то из моих коллег стал мишенью для насмешек. Кажется, я откровенно высказалась?

— Вполне. — В его глазах появился опасный блеск. — Но если бы ты была хоть наполовину так информирована, как стараешься показать, ты бы знала, что я расстался с женой. Шесть месяцев назад — и на шесть лет позже, чем следовало бы. Ты это хотела услышать?

От лица Стефани отхлынула кровь. Рухнула ее тщательно продуманная стратегия. Она оказалась не готова к такому повороту событий. Поскорее бы остаться одной! Если Мэтью сказал правду, это же все меняет.

— Я не знала…

— Теперь ты знаешь. Так что вроде бы условие номер один выполнено: я ушел из семьи. Условие номер два?

Его сарказм привел Стефани в чувство.

— Вы льстите себе, Мэтью Корнуолл. А насчет условия номер два поговорим, когда я буду готова. Что же касается первого, я все обдумаю и дам тебе знать. Возможно, этого и недостаточно. А теперь извини. Моя секретарша с тобой свяжется.

Он дождался, пока она дойдет до двери.

— «Месть и притворство» — в таких терминах я никогда не думал о тебе, Стефани. Не будь такой кровожадной, мой тебе совет.

Она хлопнула дверью.

К тому времени как Стефани добралась до своей машины, она еще не успела успокоиться. Слава Богу, в ответственнейшие моменты ей удавалось держать себя в руках. Зато под занавес — полная катастрофа! А впрочем, разве ей когда-нибудь удавалось сохранить самообладание в присутствии Мэтью Корнуолла?

Стефани обеими руками взялась за руль. Ну не глупо ли — забыть, как на нее действовал один лишь его вид? А мысль о том, что без него она не стала бы тем, чем стала, лишь подлила масла в огонь.

Он поверил в нее, а потом ей пришлось сражаться с судьбой в одиночку. И все эти годы, когда она неуклонно карабкалась вверх, ею владело одно-единственное желание — поменяться с ним местами. Мэтью сразу же раскусил ее; идея мести ей самой теперь казалась мелочной и пошлой. Того ли она добивалась? Ей был нужен он, Мэтью! Хотя за шесть лет не было минуты, когда бы она не винила его в своем унижении.

Шесть лет назад он обещал ей все сокровища земли! Она была помощником режиссера и его любовницей. Он мечтал о своей компании, в которой она станет продюсером. Вместе они завоюют весь мир! Они оставят телевидение и будут делать видео, рекламу и иногда — художественные кинофильмы, станут равноправными партнерами. И все складывалось прекрасно — вплоть до той страшной ночи. До катастрофы, воспоминание о которой преследовало ее все эти годы.

Они поужинали в ресторане, отметили регистрацию новой компании. О том, что он разведется с женой, не было сказано ни слова, но это подразумевалось. Мэтью стоял на пороге больших свершений и не мог позволить себе роскошь иметь жену-истеричку, которой ничего не стоило являться на съемочную площадку, указывать всем, что делать, клеймить их позором за небрежное отношение к работе, хаять костюмы и сценарии…

Выйдя из ресторана, они прогулялись пешком по Парковой аллее в Челси. Деревья стояли в цвету, все было необыкновенно романтично. Они то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. В ту ночь их любовь была жадной, требовательной; они не могли насытиться друг другом.

Они еще не разомкнули объятий и весело шептались, когда раздалось пронзительное: «Ах ты сволочь!» Над ними возвышалась Кэтлин — во все свои сто семьдесят пять сантиметров.

Мэтью взвился как пружина, схватил свою одежду, но Кэтлин коршуном налетела на него, замолотила кулаками по спине, а затем столкнула на пол, и не успела Стефани пошевелиться, как сорвала с нее одеяло.

— Шлюха! Не можешь заиметь своего мужчину — крадешь чужих! Ну так этого ты не получишь! — Она бросилась на Стефани, но та успела увернуться и отскочить в дальний угол комнаты.

Мэтью, по-прежнему в чем мать родила, вскочил на ноги и попытался утихомирить разъяренную супругу.

— Прекрати! Слышишь, Кэтлин? Прекрати сейчас же!

Но она сбросила его с себя и поползла через всю кровать.

— Я убью тебя, шлюха!

Стефани съежилась в углу, зажав в кулаке первое, что попалось под руку, — фарфорового поросенка.

Мэтью перевернул кровать. Но Кэтлин успела-таки вцепиться сопернице в волосы. Стефани закричала и выронила поросенка; Кэтлин сыпала ругательствами, колотила и царапала ее обнаженную плоть. Казалось, драка никогда не кончится, но Мэтью все же удалось схватить разбушевавшуюся фурию.

— Уходи, Стефани!

— Я не могу оставить тебя одного с этой ненормальной!

Кэтлин снова рванулась к ней, но Мэтью держал ее мертвой хваткой.

— Как ты можешь? — вопила Кэтлин. — Дома тяжело больная дочь плачет, зовет папочку, а ты тут трахаешься с этой шлюхой! Я знала, на что ты способна, сука! Говорила ему!..

— Заткнись! — рявкнул Мэтью. — Что значит — Саманта тяжело больна? Что с ней такое?

— Откуда я знаю? Даже врач не может определить. Но какое тебе до этого дело? — Она уткнулась в подушку и зарыдала.

Он посмотрел на Стефани.

— Придется ехать.

— Нет! — прорычала Кэтлин. — Оставайся с этой!..

— Раз Саманта больна, я еду домой.

— Не пущу, пока не поклянешься, что больше не увидишься с этой сукой! Клянись! Если ты этого не сделаешь, Мэтью Корнуолл, можешь забыть о своей драгоценной компании и обо всем остальном, потому что я вытяну из тебя все до последнего пенни. И навсегда простись с детьми.

Мэтью повернул к Стефани напряженное лицо.

— Клянись! — визжала Кэтлин. — Пусть послушает! Пусть знает, что она — всего лишь шлюха! Да, милочка, шлюха — и больше никто! Давай, Мэтью, скажи ей!