Владыка морей. Ч. 2 - Дмитрий Чайка

Лагерь вмиг стал похож на разъяренный улей. Воины вскочили, схватив оружие и встали по родам. Щиты на руке подняты вверх, чтобы закрыться от смерти, летящей с неба. Всадники седлали коней, чтобы погнаться за тенями, которые ушли в сторону реки.

— Стой! — орали вожди. — Куда? Там засада! Вас перебьют из тростника!

Всадники, которые понемногу приходили в себя, уводили своих четвероногих друзей подальше от пустыни, ведь несколько коней были ранены и теперь жалобно, с укоризной смотрели на своих хозяев. Вожди были опытными воинами, а потому лучники-нубийцы, притаившиеся в зарослях на берегу реки, разочарованно сплюнули и поплыли на другой берег, толкая веслом узкие травяные лодчонки. Они придут сюда завтра…

* * *

Теперь лагерь пришлось отодвинуть и от реки тоже. Стрелы летели каждую ночь, лишая сна, изматывая и превращая осаду из ожидания сражения в ожидание бесславной смерти. Нет чести в том, чтобы поймать подлое жало или камень из пращи, когда ты спишь. Конники теперь патрулировали окрестности непрерывно, и лишь изредка самые отчаянные нубийцы подъезжали прямо к лагерю, насмехались над арабами и уходили в ночь, колотя пятками бока своих лошадей. Стремян они не знали.

— Амир, — командующей кавалерией почтительно склонил голову. — Воины злятся. Черные всадники подъезжают, осыпают нас стрелами и безнаказанно уходят. Долго мы будем это терпеть? Мы гибнем понапрасну и боимся ответить, словно слабые женщины.

— Что ты предлагаешь, Али? — спокойно посмотрел на него Амр. — Погоню?

— Погоню, амир, — хищно усмехнулся тот. — Наши кони лучше. Мы проучим этих голодранцев. Я клянусь!

— Хорошо, — кивнул после раздумья Амр. — Но ты изучишь каждый холм впереди и каждый куст. Это засада, я чувствую это.

— Не беспокойся, амир, — кивнул тот. — Я знаю, что нужно сделать. И где они устраивают засады, я уже тоже знаю. Я нашел все удобные места, их немного. Они истоптаны так, что туда уже ведут настоящие дороги. Эти люди хорошие воины, но они чужие в пустыне. Они пытаются воевать с нами там, где мы сильнее. Они не слишком умны, амир.

* * *

В то же самое время. Братислава.

Владимир зашел в полутемную казарму, что освещалась лишь тусклой лампой и отблесками из зева печи, прикрытого дверцей. Он вошел в положенный возраст и, несмотря на мольбы матери, был отправлен в Сотню, как и его старшие братья. Мама почему-то в последний момент пустила слезу, пытаясь доказать отцу, что раз он не наследник, то и незачем его с чернью безродной ровнять. Пусть во дворце растет и уму-разуму набирается. Отец тогда долго колебался, ведь мать всегда его уболтать умела. И в самый последний момент он вызвал его и спросил в лоб:

— Это твоя судьба. Выбирай, сын!

— Отец, я поеду в сотню, — ответил он тогда. — Я не хуже своих братьев.

Мама заревела тогда в голос, и даже впервые в жизни подзатыльник ему дала. Ведь они обо всем уже договорились, и даже речь заготовили. Он не стал с ней спорить тогда, чтобы не слушать бабские бредни. Он согласился для вида, но сделал так, как сам посчитал нужным. А она… А она смотрела на него с непонятным опасением, словно видела впервые.

— Молодец, сын, — усмехнулся князь. — Дай я тебя обниму!

Он облапил его и шепнул в ухо тихонько, чтобы мать не слышала.

— Ты бы все равно поехал, но я хотел, чтобы ты сам это решение принял. Мать трясется над тобой, потому что ты один у нее.

Он и, правда, был у нее один сын, ведь сестры Радегунда и Власта защитить ее не смогут. Радегунде десять, а Власту мама родила две недели назад. Так он и оказался здесь, за высоким тыном, всего в миле от того места, где жил еще недавно. В смысле, жил зимой. Летом его в кочевье отправляли, коней пасти.

— О! Новенький!

С лежанки поднялся переросток, неведомо как попавший в восьмую роту. Лет десять, а то и все одиннадцать. Он своих годов не знал, да и откуда это может знать безродный сирота, которого сплавили из лесной веси за дурной нрав. Такие имени отца и матери не знают, зато волосяным силком возьмут зайца и набьют себе на обед рыбы острогой, сделанной из кривой палки. Обычный лесовик-словен, каких много. Не слишком умный, зато сильный и выносливый, словно тур.

— Чего уставился? — радостно оскалился переросток, обнажив редкие кривоватые зубы. Красотой лесные боги его обделили. — Вон метла. Бери и мети. Ты новенький, значит твоя очередь.

— А ты кто такой? — осторожно поинтересовался Владимир, быстрым взглядом окинув казарму. — И почему приказы раздаешь?

Три десятка мальчишек разглядывали его с любопытством, как диковинную зверушку. Разглядывал их и Владимир. Этот слабак, этот тоже… И этот… Он их легко уделает. Этот крепыш, но смотрит с благожелательной насмешкой. Не опасен… Этот смотрит зло, на заметку его. Два близнеца со скошенными черепами. Знакомые морды… Хотя, все они, косоглазые, на одно лицо… А противник старше, и на голову выше. Высокий, худой, нескладный на вид. Последнее впечатление было обманчиво. Парень явно не дурак подраться, и очень силен. Да! Серьезную опасность представляет только один, и он стоит прямо напротив него.

— Я Шишка, — навис над ним парень. — И в этом взводе я шишку держу. Гы-гы! Так что я сказал, щегол, бери метлу и мети. Не то я тебе сейчас бока намну.

Вместо ответа Владимир ударил его ногой в пах, а когда Шишка согнулся, воя от невыносимой боли, ударил его ладонями по ушам, отчего тот закатил глаза и затих. Шишка лежал, скрючившись, и негромко скулил, а казарма взорвалась негодующими криками.

— Ты чего творишь!

— Так нельзя!

— Не по обычаю!

— Ты чего, сволочь, по яйцам бьешь???

Владимир окинул глазами орущих и наливающихся гневом мальчишек, которые столпились вокруг него, потрясая кулаками.

— Нельзя? — примирительно поднял он руки перед собой. — Не по обычаю? Ну, что же вы, парни, сразу не сказали? Я же не знал!

— Мы тут по правилам деремся, новенький! — вперед вышел крепыш, которого Владимир до этого счел не опасным. — И лучше бы тебе их усвоить, иначе мы тебя всеми поколотим. В пах бить нельзя. Кто такой? Как зовут?

Шишка внизу