Прощай СССР - Павел Ларин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ну…сейчас…Секундочку…
Толстяк отошёл подальше, к противоположной стене, а потом, примерившись к точке удара, с криком стартанул с места вперед. Мы даже не успели в сторону отскочить. Хотя бегущий и орущий Мишин — пугающее зрелище.
В итоге, дверь не просто открылась, она буквально отлетела в сторону вместе со всей нашей компанией, ввалившейся кучей внутрь.
— Да что ж за твою мать…Почему мне так везет? — Я снова барахтался под чьим-то весом. Конечно же во время падения на меня сверху кто-то приземлился. Иначе просто и быть не могло.
Я активно начал бороться за свободу действий, спихнув с себя Ряскина. В этот раз ухитрился оказаться под Антоном. Одним движением толкнул его в сторону и вскочил на ноги. Ну, как вскочил… Со всей дури усандалился головой о земляной потолок и тут же присел обратно.
— Мляха муха! — Вырвалось у меня вслух. Не сказать, чтоб было очень больно, все-таки земля в этом плане помягче, чем искусственная, твердая поверхность, но приятного тоже мало.
— Черт… Он длинный…Очень длинный. Конца не видать…– Высказался Мишин, глядя в темноту.
Он оказался неожиданно умнее и стоял, немного наклонившись, чтоб иметь возможность не упираться башкой в потолок этого земляного тоннеля.
К тому же, учитывая, что Вася был той самой ударной силой, которая открыла дверь, он, в отличие от нас всех вполне успел сгруппироваться и с самого начала всего лишь шлепнулся на колени. Теперь, оценив обстановку, принял ту позу, которая в данном месте подходила больше всего. В полный рост здесь даже подростку невозможно выпрямиться.
По итогу, после короткой оценки места, я пришел к выводу, что оказались мы в каком-то лазе. Иначе это не назовешь. Хотя, выглядел он вполне себе добротным. Стены явно утрамбовывали долго, а в некоторых местах даже укрепили деревянными подпорками.
— Ничего себе… — Ряскин прополз немного вперед и теперь разглядывал подземный ход, поворачивая башку, как флюгер, в разные стороны. Селедка и Фокина вообще притихли.
Богомол оказался дальше всех. Впереди. Не знаю, как он так ухитрился. Перекувыркнулся только если через нас с Антоном. Мы ведь первые стояли, грубо говоря. И влетели в тоннель тоже первые.
— Жутко…– Тупикина поёжилась. — И что дальше? Там, в далеке, совсем темно. Здесь свет хоть попадает из дома. Частично.
— А дальше надо ползти или идти. Кому как удобнее. Спички есть? Мало ли, может балуетесь на досуге вредными привычками… — Я по очереди посмотрел сначала на Васю, потом на Антона. Те переглянулись между собой.
Пока мы играли в «гляделки», Богомол мои слова про «ползти» принял за команду и очень резво двинулся по тоннелю вперед. Но мы пока ещё этого не заметили. Решали, как быть дальше.
— Ванечкин…– Антон нахмурился. Голос его звучал несколько напряжённо. — Это опасно. Вдруг ход может обвалиться? Или что-то такое?
— Может. Но не думаю. — Я посмотрел по сторонам. — В ширину лаз достаточно просторный. Если раскинуть руки, то я вполне помещаюсь. А вот вверх — нет. Низко. Странная конструкция. Скажем прямо. Но обрушиться… Сомневаюсь. Иначе он уже бы обвалился. Судя по расположению двери в подвале, тоннель идет от моря, а не к нему. Уверен, было сто пятьдесят возможностей этому тоннелю рухнуть. Дверь видели? Ей черт его знает, сколько лет…
— Ты куда⁈ Эй! Ребят! Ребята, смотрите, он побежал в темноту. Ну… То есть попоз. — Окликнула нас Селёдка. Они с Машей сидели на коленках, чуть позади, но прекрасно рассмотрели манипуляции Богомола.
— Млять… — С чувством высказался я, уже не обращая внимание на остальных и не думая, мог ли Ванечкин раньше ругаться матом. Пусть думают, что хотят. Просто вдалеке, очень вдалеке, мелькнула светлая рубашка Богомола и все… Окончательно пропала. Этот придурок реально уполз вперед. Причем очень быстро уполз. Теперь нам по-любому надо идти за ним. Или кому-то одному или всем.
Глава 8.2
— Когда мы догоним этого придурка, я его убью. — Категорично заявила Селедка. — Ноги просто отваливаются. Идём как гуси… Все! Не могу больше. Думайте обо мне, что хотите!
Тупикина плюхнулась на колени и поползла. Хватило ее ненадолго. Ноги у девчонки были ничем не прикрыты. Шорты можно не считать. Мало радости тереться коленками о твердую землю.
— Да блин! — Селёдка снова поднялась, приняла позу «полуприсядью» а потом пошла следом за Ряскиным и Мишиным, что-то тихо высказывая себе под нос.
Мне кажется, это были проклятия, предназначенные Богомолу. И мне кажется, смерть — не самое страшное, что желала ему Тупикина. Если тоннель скоро не закончится, лучше бы этому неадеквату убиться самому. Селедка, похоже, будет убивать его с особой жестокостью.
Мы с Фокиной процессию возглавляли, как самые основные в этом странном походе. Топали впереди.
Ноги реально гудели из-за того, что идти приходилось на полусогнутых.
И вообще… может, это, конечно, оптический обман, но такое чувство, будто тоннель — бесконечный. Полное ощущение, что прошло уже минут сорок. Хотя, Селедка, на руке у которой были маленькие часики, уверяла, всего лишь десять. Но и этого времени достаточно, чтоб оказаться на приличном расстоянии от разрушенного дома. Вопрос…Кому, а главное — для какой цели понадобился этот тоннель?
Я, если честно, вообще уже был готов плюнуть на Богомола и вернуться в дом. В любом случае Дашка должна скоро добраться до лагеря. Расскажет взрослым. Те приедут. Надеюсь, на машине. Потому что я больше не готов идти куда-то своими ногами. Даже прямыми.
А Богомол…Ну, если он псих, пусть бегает по этому подземному ходу, как долбаный призрак. Будет тогда у лагеря точно свое привидение. Не Белая Дама, конечно, но, думаю, Богомол покруче сыграет.
— Он очень странный…– Выдала вдруг Маша. Она чуть ускорилась и теперь шла почти на одном со мной уровне. Правда, мы прижимались достаточно крепко плечом друг к другу, но Фокиной, видимо, очень хотелось поговорить.
— Кто? — Я повернул голову и посмотрел на нее вопросительно.
— Богомол этот…Очень странный…Знаешь, какое у меня ощущение? Будто я смотрю на психологический тест. Ну, такой…с картинками…Когда тебе показывают картинку, ты оцениваешь, и видишь сначала одно. А потом сто́ит прищуриться, а картинка совсем другая. Вот я о чем.
Я замолчал, переваривая слова Фокиной.
А ведь
