ПОЦЕЛУЙ ДЛЯ КОРОЛЯ - БАРБАРА КАРТЛАНД

Анастасия непринужденно рассмеялась:

— Я отлично понимаю, что вы имеете в виду, — еще смеясь, заговорила она. — Некоторые англичане выглядят именно так, как вы описали. Надеюсь, что я отличаюсь от них.

— Вы и впрямь выглядите совершенно по-другому мэм, — согласился премьер-министр.

И когда Анастасия с улыбкой обернулась к нему, она была уже почти уверена, что ей удалось опять одержать победу.

Процессия продолжала двигаться по бесконечным улицам. Везде было полно народу, и все улицы показались Анастасии одинаковыми. Наконец лошади начали подниматься вверх, и она увидела почти над головой огромный белый дворец. Он выглядел очень впечатляюще. Процессия повернула во двор, проехав через огромные золоченые ворота. Перед дворцом Анастасия увидела классический фонтан, струи которого били в небо, переливаясь на солнце, а позади него — длинный ряд ступенек, ведущих к парадному входу.

Лестница была устлана красивым ковром. На ней выстроился почетный караул и расположились живописные группы элегантно одетых придворных. Мужчины — преимущественно в военной форме, с орденами и наградами, дамы — в огромных кринолинах с маленькими, украшенными кружевом зонтиками для защиты от ярких солнечных лучей.

Карета, в которой сидела Анастасия, сделала круг вокруг фонтана и остановилась около лестницы. Анастасия ступила на землю. Подняв глаза, она увидела, как из парадной двери дворца вышел высокий мужчина в белой военной форме и начал спускаться к ней вниз по лестнице.

Она ощутила, как глухо забилось сердце у нее в груди. И Анастасия почувствовала, как все ее существо охватывает страх, такой, какого она еще не испытывала ни разу в жизни.

Король Мороны — суровый, темноглазый человек с портрета приблизился к ней. Это был Максимилиан III, ее будущий муж.

Глава 4

— Поцелуй меня, mon cher [7], — проворковал голосок по-французски.

Король Максимилиан, заложив руки за голову, лежал на диване среди разбросанных шелковых подушек. Он не пошевелился.

— Ты просто ненасытна, Иветт! — сказал король, и в его голосе послышались насмешливые нотки.

— Если я ненасытна, то ты неотразим! — последовал ответ.

— Уже поздно. Тебе надо возвращаться!

— На самом деле сейчас еще рано, а я не тороплюсь поскорее встретить этот новый день.

Она с каким-то особенным ударением произнесла слова «этот новый день». Король только застонал в ответ.

— Неужели уже начался новый день? — спросил он. — Я надеялся, что он не наступит никогда!

— Да, уже сегодня, — безжалостно заметила она, — уже сегодня возвращается из Марселя мой муж и приезжает твоя немецкая невеста.

На минуту воцарилось молчание. Потом король задумчиво, будто говоря сам себе, возразил:

— Мне казалось, она не немка, а англичанка.

— Какая разница? И то, и другое неприятно! — поморщилась она. — Для французов немцы — это вечная угроза, а англичане… Увы… как бы мне их назвать?

— Зачем тебе вообще их как-то называть, Иветт, — вздохнул король.

— Они ненавистны мне все! — со страстью воскликнула Иветт Гранмон. — Они надменны, высокомерны, а их женщины, что вызывает у меня удовольствие, чрезвычайно непривлекательны.

— Мне говорили, моя невеста очень хорошенькая, — пробормотал себе под нос король, как будто размышляя вслух.

— Кто же тебе это говорил? — поинтересовалась графиня Гранмон. И тут же сама ответила на свой вопрос: — Дипломаты? Государственные деятели? Или это была сама невыносимая, деспотичная королева Англии? — Она деланно засмеялась. — Мне хорошо известно, чего стоят подобные описания. Ведь я жена дипломата. То, что Генри говорит, и то, что он думает, — вещи совершенно разные.

— Будем надеяться, что твой муж не только ничего не говорит, но и ничего плохого не думает о нас с тобой, Иветт!

— Я веду себя осмотрительно. Но ты знаешь, перед тобой я не могу устоять! — с неожиданной нежностью в голосе промолвила она.

— Как ты полагаешь, что обо всем этом скажет моя невеста?

Графиня рассмеялась:

— Она молода и, по-видимому, невинна. А для непорочных — все на свете непорочно. Если кто-нибудь не насплетничает ей о нас, что я считаю весьма маловероятным, то она будет оставаться в слепом неведении,

— Мы должны вести себя пристойно, Иветт!

— А что ты подразумеваешь под этим? — возвысила свой голос графиня. — Неужели ты так боишься британского льва в лице королевы Виктории или, правильнее сказать, львицы? Да и что можно поделать с этой ужасной женщиной, которая позволяет себе совать свой нос повсюду в Европе? — Король безмолвствовал, и спустя несколько мгновений графиня продолжала: — Если бы у тебя было хоть немного силы воли, ты бы отказался от этого брака, навязанного тебе вопреки всем твоим склонностям. И тебе, и мне совершенно ясно, что ты не собирался жениться, топ brave [8]!

— Это абсолютная правда, — согласился король. — Но, как ты сама заметила, у меня не хватило мужества противостоять тому давлению, которое оказывали англичане, чтобы заставить меня жениться на выбранной ими мне в жены принцессе.

— Мой Бог! Это так безнравственно и слишком несправедливо, — вскричала Иветт Гранмон. — Ну так что ж! Твоя жена подарит тебе наследника, а я сумею сделать тебя счастливым и смогу развлечь!

— У меня такое странное ощущение, — заметил король, — что, выражаясь по-английски, то, что ты сказала, игра не по правилам.

— По-английски! Всегда по-английски! Фу! — раздраженно фыркнула Иветт Гранмон. — Мне просто плохо от этих англичан! Если уж ты должен жениться, то тебе следовало взять в жены француженку!

— К сожалению, для меня не нашлось свободной французской принцессы, — развел в ответ руками король. — И кроме того, королева Виктория не одобрила бы этого!

Он специально говорил с вызовом. Иветт Гранмон что-то рассерженно проворчала и села на диване. Она была совершенно нагой. Лишь изумрудное ожерелье, отражавшееся зелеными отблесками в ее темных глазах, обвивало ее шею.

Король, не поворачивая головы, мог видеть округлость ее груди, изящество длинной шеи и это своеобразное обворожительное лицо, обрамленное пышными, шелковистыми черными волосами.

Он долго смотрел на нее. Потом решительно опустил ноги на пол и поднялся с дивана, на котором они лежали.

Убранный несколькими шелковыми подушками, диван выглядел как нечто восточное. Действительно, его величество скопировал его с одного из диванов, виденных им в Марокко во дворце султана. Вся остальная мебель в комнате была выполнена в типично французском стиле. Здесь были комоды с инкрустированными мрамором крышками, позолоченные консольные столики и элегантные зеркала в резных рамах. Над камином висела картина работы Буше, являвшая собой буйное сочетание голубого и розового с неяркими цветами человеческой плоти. На другой стене размещалась картина Фрагонара.