Рыбалка в море Демонов - Майкл Ши

Исторгатель соскочил с плота и подтащил его к берегу. Мы ступили на землю царства Смерти. Почва, скользкая и разбитая, неприятно пружинила под ногами. Человекоящер вперевалку поковылял к лачугам и скрылся за ними. Проводник остался стоять у воды, устремляя незрячий взор на каждого из нас по очереди.

– Смертные, лишь при одном условии позволено вам ступить на эту землю. Помощники Хозяина живут повсюду. Когда мы будем проезжать места, где им позволено собирать Дань, каждый из вас должен будет отдать им по куску своей плоти.

Я спросил:

– А у Хозяина много… помощников?

– Столько же, сколько существует способов войти в этот мир, – отвечал он. – Однако вам не придется платить дважды. И плата не смертельно высока.

К тому времени мы уже слишком далеко зашли, и даже это людоедское условие нас не отпугнуло. Мы двое кивнули – Дефальк промолчал, зная, что его согласие никого не интересует. Тут позади лачуг что-то загрохотало, до нас донесся скрип колес и звон упряжи. Появился Исторгатель, ведя в поводу пару каких-то животных, запряженных в огромную черную колесницу.

Ее колеса были в человеческий рост высотой, корпус величиной с корабельный нос, черный, как обсидиан, но украшенный полосами слоновой кости. Тела запряженных в повозку животных скрывали попоны из грубого черного холста на широких кожаных ремнях; нашему взору были открыты лишь покрытые черной шерстью хвосты да четыре пары мощных лап с когтями толстыми, как мои пальцы.

Проводник занял место возницы, взял в руки поводья и сильно натянул.

– Взбирайтесь, – обратился он к нам, – и держитесь за поручни. Необходимо уцепиться как можно крепче, прежде чем я отпущу вожжи.

Мы двое тут же забрались на колесницу, но Дефальк остался стоять.

– Это несправедливо! – воскликнул он. – Тысячи любовников дают обеты, а потом их нарушают! – Но его вопль остался без ответа – мы лишь смотрели на него и ждали, когда он последует за нами: у него не было выбора, и он понимал это так же хорошо, как и мы. В то же время ни у кого из нас не хватило духу прервать его: пусть уж хотя бы пожалуется на жестокую судьбу, прежде чем оказаться всецело в ее власти. – Да, я любил ее, я любил ее горячо – можете смеяться сколько угодно, прошлого вам все равно не изменить. Но любовь – это жизнь, а не кинжал в сердце! Откуда мне было знать, что она выполнит свою клятву?

– О да, – отвечал Халдар, – что же тебе еще оставалось, только считать ее такой же пустышкой, как и ты сам, – надо ведь было сохранить лицо. Ну ладно, допустим, ты пропустил условленный час. Но потом, когда ты узнал, что она это сделала, почему не пошел за ней? У тебя было целых семь лет, чтобы поправить дело.

– Покончить с собой! Выпустить себе кишки кинжалом! Чего проще – правда, разбойник? Она была уже мертва. Ее боль была уже позади. Со мной или без меня, ее все равно ждала одна судьба – гнев матери, только и ждавшей подходящего момента, чтобы обрушить его на голову дочери, и тюрьма. Она отдалась бы любому, лишь бы бросить вызов матери, и умерла бы, чтобы только досадить ей, кто бы ни был на моем месте.

– Поднимайся скорее, речистый, – обратился к нему Проводник. – Нас ждет дальняя дорога, негоже мешкать.

Дефальк сразу поник, голова его опустилась, плечи ссутулились, и он покорно взобрался на колесницу. Проводник еще туже натянул вожжи, перехватил свой посох пониже и взмахнул им над спинами укрытой попонами пары. Служившая навершием посоха змея изогнулась, зашипела, зловещее раздвоенное жало показалось из ее пасти. Исторгатель расстегнул стягивавшие попоны ремни и немедленно отскочил в сторону.

Две огромные черные борзые предстали перед нами. С воем, от которого содрогался самый воздух вокруг, набросились они друг на друга, точно изголодавшиеся акулы. Их мускулистые, напряженные, точно натянутая струна, тела состояли, по-видимому, не из живой плоти, но из чего-то вроде праха, ибо, хотя жаркие красные пасти вырывали из боков целые куски, ни единой капли крови не упало при этом. Лишь могучий гигант смог бы удержать этих тварей в упряжке. Колесница тряслась и раскачивалась от их возни. Но тут на их головы обрушилась беспощадно разящая змея.

Извиваясь над ними, точно кнут, рвала она отравленными клыками кожу на их головах и спинах. Борзые заскулили от боли и принялись огрызаться, но каждый раз змея впивалась быстрее, чем страшные челюсти успевали сомкнуться в воздухе. Возница усмирял их своим источающим боль жезлом до тех пор, пока они не прекратили грызню и не отскочили друг от друга, злобно рыча. Тогда он вновь натянул поводья, и упряжка покорилась его воле. Исторгатель отвесил Проводнику прощальный поклон, но тут колесница сорвалась с места и устремилась вперед с такой скоростью, что мы даже не увидели, как он распрямил спину.

С грохотом взлетели мы на гребень окаймлявшей озеро каменистой гряды, откуда открывался вид на весь ад. Десятки речек и речушек, ярясь и пенясь, устремлялись вниз, чтобы оросить эту черную, изрытую оврагами и провалами пустошь, похожую более всего на источенный червями кусок дерева, какой иной раз выбрасывает на берег море. Через мгновение мы уже неслись по каменным уступам вниз.

Клянусь силами тьмы и света! Вот это была скачка, Барнар! Дорог там не было никаких, да они и не были нужны. Хотя собаки предпочитали каменистую почву поближе к скалам, они с одинаковой легкостью перемахивали через холмы, взлетали по крутым стенам глубоких каньонов, переправлялись через горные потоки, так что вода фонтанами летела из-под колес.

Разглядывать пейзаж у нас не было никакого желания. Сверху нам были видны лишь заросли раскачивавшихся на ветру предметов, напоминавших деревья, да причудливые крыши домов. Спустившись в долину, мы обнаружили, что на каждом из плотоядных растений был распят человек, в течение долгого времени питавший его своим телом, а крыши домов были покрыты человеческими костями и покрашены запекшейся кровью. Я чувствовал облегчение каждый раз, когда позади оставалась очередная деревушка или живая изгородь из укорененных в земле существ. Казалось, в этом краю мучительной неподвижности мы были единственным движущимся объектом, и быстрота, с которой адские псы увлекали нас вперед, также радовала мое сердце. Мчаться сквозь тьму, сквозь целый мир, обреченный на вечную пытку, и оставаться живым, гореть жизнью! Я поймал взгляд Халдара, он ответил мне кивком и улыбкой. Опьяненные мертвым воздухом, точно вином, летели мы вперед и вперед, наша колесница, влекомая мертвыми титанами, которых подгоняли удары змеиного