Мы и наши невзгоды - Вячеслав Васильевич Танаков

которые пока остаются в тех же границах знаний и возможностей, которые уже были задействованы и не оправдали себя, поскольку породили проблемы. Известно, что практикой жизни в ещё большей мере руководит другая, скрытая половина действительности. Поэтому позволительно будет забежать вперёд и сказать, что предстоит задачка открыть и задействовать те скрытые средства и механизмы действия, которые дают принципиально новые возможности организации позитивной жизнедеятельности. Этой задачке будет посвящена четвёртая часть книги.

Становление империи происходило постепенно, не сразу и не вдруг, в условиях и постулатах популяционной типологии «Восточного типа». И в её рамках прошло долгий путь борьбы за объединение, начиная с отдельного племени, союза племён, мелких неустойчивых княжеств, крупных постоянных княжеств и их союзов, объединения союзов в царство, его расширение и превращение в империю. В условиях популяционной разряженности становление сначала было достаточно расплывчатым.

Всем известен исторический факт — Россия значительно позже других государств включилась в мировую историю и заявила о своём существовании. Почему? Ближайший промежуточный ответ — потому что территория, которая ей досталась, была, во-первых, неблагоприятной в своём естестве для расселения и освоения пришлыми славянами в глухие леса, во-вторых, удалённой от мировых центров развития. Понятие «неблагоприятия» широкое, многофакторное. Какой из факторов оказался решающим? Ответ снова промежуточный — отсутствие достаточного и доступного естественно — природного пропитания. И снова вопрос: «Почему и в каком смысле»? Ответ окончательный: во-первых, на территории не произрастали дикие растения, могущие стать предметом эффективной доместификации, а в своём естестве дающие мизерное количество корма при собирательстве; во-вторых, территорию не населяли дикие копытные животные, кроме хищников волка и медведя, которые были бы пригодны для быстрого и эффективного одомашнивания.

Поэтому территория долгими веками и тысячелетиями оставалась столь слабо заселённой и слабо освоенной, что не позволяло на равных вступить в исторический процесс (не с чем было). Положение улучшилось, когда пришлые племена (в основном славяне), принесли с собой злаковые растения и одомашненных животных, ранее заимствованные ими у других народов, сложившихся раньше в благоприятных природно — географических и климатических условиях. Но к тому времени большой период доисторической и раннеисторической эпохи уже прошёл. Так это или не так, бессысленно оспаривать, потому что факт исторического запаздывания Россией налицо, наукой и людьми признан. А раз так, то бесспорным будет и его следствие — недобор Россией значительного исторического «куска», целого «витка» материальности в своём становлении и развитии. Применительно к нашей теме — это недобор достояния, недобор богатства.

Беды наши Российские в том, что мы до конца ещё не осознали (не хотим) и не приспосабливаем к насущной необходимости своё мышление, мироощущение и поведение. Мы не только не знаем как вести себя в этой ситуации, но и не хотим об этом думать. Природная мудрость помогает всем видам приспосабливаться и выживать, кроме нас. Способность масштабно выживать мы не столько растеряли, сколько не имели. Вернёмся к суждениям о непосредственном становлении империи.

3.1.

Определяющие обстоятельства истории России

3.1.1. Монархизм и Византийщина

Народа в качестве субъекта и объекта нашей истории фактически не было, а была человеческая общность в качестве движимого имущества монарха. Известно, что примером государствнного устройства России явилась Византия. Его структура и качественность были сполна унаследованы. Историки назвали это Византийщиной. Её отличительной чертой была гармония, т. е. единение светской государственной и религиозной церковной власти — православие. История показала, что ничего хорошего из объединения не получилось, так как возникло лишь раздвоение власти и противоборство в ней. Бушков В., например, констатиррует, что все государства, принявшие православие, понесли исторический ущерб. Византийщина и Христианский римский папизм отличались уровнем практического деяния. Папа единолично и жёстко возглавлял производящую деятельность в обществах.

Здесь корни разделительных начал между духовностью и материальностью. Наследие от Византии сделало Русь «Святой, Богоносной, Богоизбранной». Целостность и единство нации и государства упирается в силу и содержание факторов солидарности, корпоративности, наличия соответствующих корпоративных структур. Скорее всего, «Тип — 2» сказался на единстве славянства, оно стало раздробленным и слабосвязанным. К. Леонтьев пишет, что славянство есть, а славянизм, как единство славян, исчез. Первая Мировая война подтвердила не только тезис внутренней борьбы, но и тезис развала. После 1917 года слависты и панслависты забыли о верности и побежали из России, предавая не только Родину, но и идею Третьего Рима.

У русских империя, русское царство почитались священными. Ожидание антихриста в конце Х1Х века означало срыв русской идеи. Выразитель К. Леонтьев никогда не верил в русский народ, а оригинальные начала связывал с Византией. Он считал, что Россия велика исключительно навязанному сверху русскому народу византийского православия и византийского самодержавия. В последний период жизни он окончательно теряет веру в будущее России и русского народа и пророчествует о грядущей революции, наступлении царства антихриста. Народ, обладающий величайшим в мире государством, не любит государства и власти и устремлён к иному. Он делает страшное предсказание: «Мы неожиданно из наших государственных недр родим антихриста. Ни к чему другому русский народ не способен. Он предвидел русскую революцию и многое указал в её характере…,что свобода будет отменена…, потребуются вековые инстинкты повиновения».

Монархизм и самодержавие — вещи разные. В своих предыдущих книгах я по незнанию грубо порицал самодержавие, подспудно объединял его с нашим естественным монархизмом. Монархия в идеале — это постоянное воспитание всего народа, в том числе и предпринимателей к служению своей деятельностью общенародному идеалу. В принципе, монархизм может хорошо функционировать, разделять власть на законодательную, исполнительную и судебную как в парно — обратном соотношении, так и в совокупном состоянии. В. Соловьёвым к концу его жизни овладевает пессимистический взгляд на конец истории, который он чувствует приближающимся, не верит больше в возможность христианского государства и чувство зла у него делается преобладающим.

Причина бед России и падение монархии виделись в отходе от православия. Да, оно имело место, но это не есть изначало их зарождения. Оно глубже, в тонкой энергетике ментальности народа. В этих прерогативах вызревали объективные условия для людей в построении своего масштаба индивидуального смысла жизни: низменный, низкий, сугубо потребительский, посредственный, нормально бытовой, несозидательно — творческий. Духовная деятельность поначалу сосредотачивалась в монастырях, привносимая туда Византийщиной. Дошедшая до нас письменность носила монашеский характер, как это было в Византийском мире. На духовную самобытность народа в целом влияло мало. Византийщина принесла незримое накопление бед: бесконечные парадоксы, противоречия, недомолвки и виражи нашей истории [Дугин А.]. Никитенко в своём дневнике писал: «Печальное зрелище представляет собой наше современное общество…Везде насилие и насилие, стеснения и ограничения — нигде простора бедному русскому