В тени большого взрыва 1977 (СИ) - Арх Максим

— Вот, на ловца и зверь бежит, — произнёс пионер, улыбнулся, и так и застыл посреди коридора с лыжами в одной руке и с сумкой и лыжными палками в другой.

Вероятно, я производил всё же какое-то необычное впечатление, потому что мои детишки, до этого весело разговаривающие между собой, вмиг замолчали, резко остановились и уставились как на чудо чудное.

Я потупился не поняв, что случилось и не громко произнёс: — Ребята — это я…

Мои слова эхом прозвучали в полной тишине.

— Ну вы чего, своего Сашку что ль не признали? — попытался расшевелить «свой Сашка» своих ребят.

— Саша? — осторожно произнесла Катя.

— Сашечка! — взвизгнула Юля, прижимая руки к груди.

— Сашок! — в этот же момент выкрикнул Сева и на всех парах устремился ко мне, а за ним и вся шатья-братья.

— Саша! Саша! Молодец что приехал! Как ты здесь? Что ты здесь делаешь? Какими судьбами? Саша, а нам сказали ты в санаторий уехал! — кричали они, обнимая и прыгая вокруг меня, словно зайцы. Понять их было сложно, ведь расстались мы с ними вчера. Впрочем, возможно они радовались от неожиданности, ибо не рассчитывали увидеть босса праздношатающимся во время их записи. В любом случае было приятно видеть, что друзья мне рады, поэтому я тоже был рад и с удовольствием со всеми обнимался. Особенно мне понравилось обниматься с девушками, которые не только обнимали, прижимаясь своими прелестями, но и целовали, стараясь при этом не попасть в губы, которые я настойчиво подставлял для этих самых поцелуев.

Плотно наобнимавшись с Катей, под обалдевшим взглядом Лебедева, я всё же взял свою волю в кулак и отодвинул бывшую Свету Конорову подальше, дабы она не дискредитировала ни меня, ни себя, ни папу замминистра. Отвесил несколько комплиментов Юле и Лиле и обернувшись к Ане спросил: — Ну как вы спели? Нормально получилось? Произношение у девчонок сильно хромает?

— Да нет. Всё хорошо. Музыка вуалирует достаточно многие шероховатости в произношении, — сказала Аня, которая собственно и занималась текстами для песен на немецком. Естественно, делала это не она сама, а под моим чутким руководством. В результате моих манипуляций с направлениями её мыслей в нужное русло было написано два текста, практически идентичных текстам оригиналов этих композиций. Один текст был для мужского голоса. Другой для женского. В те дни, когда она писала тексты и они пробовали записываться, плотно заниматься этими вопросами я не мог, из-за постоянной занятости на съёмочной площадке, но те демоверсии, что мне давали прослушать, говорили о том, что у ребят всё идёт хорошо и они очень ответственно готовятся к предстоящим гастролям.

— Ну а песню для женского голоса разложили на три партии? Получилось? Каков результат? — спросил я о выполнении данного мной поручения. Тут дело в том, что я не собирался отходить от оригиналов будущего, считая, ибо раз они в то время выстрелили, то выстрелят и сейчас. Поэтому текст для женской песни подразумевал, что петь будут три девушки: Юля, Катя и Аня.

— Вполне приемлемый, — ответила ответственная за это Аня и, кивнув в сторону мидовца, добавила: — Это даже товарищ Лебедев отметил.

— «Окейна», — кивнул пионер и посмотрев на Антона: — А песню для мужского голоса сделали?

— Да, там всё хорошо. Ни каких сложностей не возникло. А текст, как ты знаешь, я давно выучил. Аня с произношением помогает. В общем, работаем, — заверил меня лидер группы.

— Вот и отлично, — резюмировал я, с любовью обведя взглядом весь мой детский сад. — Ребята, мне сейчас вернуться в Подмосковье надо. Так что давайте поговорим потом. На ген. репетиции, а то уже поздно. Домой пора. Да и вы, наверное, устали.

Многие кивнули, но расходиться никто не торопился.

— Саша. Извини. Можно с тобой поговорить? — произнёс Иннокентий и, глянув на ребят, чуть виновато: — Я быстро. Всего пару слов. Тет-а-тет.

Я пожал плечами, и мы отошли в сторону пустой рекреации с колоннами. Подошли к окну.

Когда-то конфликтовавший со мной басист, а в последнее время ведущий себя более чем нормально, посмотрел на заснеженную улицу, подсвеченную не яркими фонарями, горящими тусклым оранжево-красным светом, и, повернувшись ко мне, прошептал:

— Саша. У меня к тебе очень важный разговор. Но перед тем, как я его начну, я хочу попросить тебя, чтобы ты без моего согласия никому и никогда о нём не рассказывал.

— Хорошо, — легко согласился Саша, не понимая о чём вообще может идти речь, ведь, вроде бы, мы с басистом давно всё обсудили и уладили.

— Поклянись, — потребовал он всё так же шёпотом.

— Блин, Кеша, да что это за детский сад, ей Богу, — поморщился пионер.

— Дело важное! Поэтому прошу, поклянись, — настаивал он.

— Окей. Клянусь, что буду молчать.

— Хорошо, — выдохнул басист, покосился, на стоящих метрах в двадцати от нас, ребят, которые разбившись на пары и тройки беседовали друг с другом и, посмотрев мне в глаза, негромко произнёс: — Слушай, у нас с тобой в прошлом были трения, но сейчас-то всё нормально. Да? — Я кивнул. — Так вот… Я думаю, что наше ВИА — наша группа, благодаря тебе, быстро наберёт обороты и станет известной и популярной. Я в это верю, и я знаю, что так будет! У тебя талант, и ты умеешь добиваться своего! Но этого ничего не случится, если тебя не будет в группе. Ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому я очень опасаюсь, что вдруг на музыкальном фоне у меня с тобой опять получится непонимание. Это расколет наш коллектив и все труды пойдут прахом. Ты меня понимаешь?

— Понимаю конечно, — согласился я, совершенно не поимая чего ему от меня надо, но на всякий случай сказал: — Давай будем сдерживаться и всё будет — «Ок».

— Нет-нет, я знаю. Это может случиться в любой самый не подходящий момент. Может произойти раскол, который всё разрушит.

— Что за чушь?! Что ты себе в голову вбил?! Мы взрослые люди и способны принимать взвешенные решения. Искать и находить компромиссы.

— Ты не понимаешь! Без тебя успеха нам не видать! Всё зависит от тебя! Поэтому, чтобы избежать будущего раскола и не подводить близких и давно ставших мне родными людей, я принял сложное, но волевое решение в своей жизни — я ухожу из группы.

— Э-э, что? — обалдело уставился на него пионер.

— Ухожу! Я делаю это сознательно, чтобы дать дорогу молодым, то есть тебе. И хотя мне это стоит больших трудов, я готов принести себя в жертву ради блага коллектива, — пафосно закончил он.

— Это прекрасно, но блин, это полная глупость! Особенно сейчас… гм… и особенно про жертвы! Ни надо никаких жертв! У нас гастроли на носу! Ребята же все их ждут! — резонно заметил я, лихорадочно пытаясь сообразить, что мне со всем этим делать.

— Ну я же не сразу уйду… Конечно же, на гастроли я съезжу и, поверь, сделаю всё от меня зависящие, чтобы мы выступили на все сто процентов! — заверил меня Кеша. — А когда приедем, то я, мы все вместе, найдём достойную мне замену, и я передам новичку бас-гитаристу все дела, показав и объяснив все партии и нюансы. Запишем ноты и когда я буду убеждён, что всё-всё будет, как ты говоришь: чикибамбони, я со спокойной душой уйду.

— Но куда? Куда ты собрался уходить? Что случилось? Тебя что какое-то другое ВИА к себе переманило? — догадался пионер и заверил: — Так поверь у них никогда не будет такого шедеврального материала как у нашей группы! Ты слышишь меня — никогда! Поэтому прошу тебя: одумайся! Ещё не поздно!

— Нет, Саша. Уже поздно. Я всё хорошо обдумал и решил свою судьбу построить по-другому, — вздохнул тот. — Что же касается другого коллектива, то уверяю тебя никто меня не переманивал и ни в какие ансамбли я переходить не собираюсь. Мне это не нужно.

— Блин… ну что ты делаешь… — расстроенно прошептал я, тяжело вздохнул и спросил: — Так ребята не знают?

— Нет. Я думаю не имеет смысла сейчас будоражить коллектив, ведь до гастролей осталось меньше недели, — помотал головой прекрасный парень, который не стал кидать своих друзей, а решил помогать до последнего, пока не будет найден новый музыкант.