Сказание о Мануэле. Том 1 - Джеймс Кейбелл

Мануэль громко крикнул:

— Будь же благосклонна, адская, земная, небесная Бомбо! Владычица больших дорог, покровительница перекрестков, ты, несущая свет! Ты, которая всегда трудится во мраке; ты, противница дня; ты, подруга и соратница тьмы! Ты, радующаяся лаю собак и пролитой крови, вот так я чту тебя.

Мануэль сделал все, как велел Гельмас, и какое — то время слышались жалобные крики, но огонь их быстро заглушил.

Затем Мануэль крикнул еще раз:

— О ты, кто бродит среди теней и над могилами и ставит на привязь даже могучее море! О капризная сестра постылого солнца и неверная любовница старой смерти! О Горго, Мормо, владычица тысячи образов и свойств! Взгляни благосклонным взором на мою жертву!

Так говорил Мануэль, и огонь на жертвеннике становился все выше и ярче, а Мануэль отвратительным образом его подпитывал.

Когда огонь стал высотой с воина и вокруг стали происходить странные вещи, граф Мануэль произнес предписанные слова. И внезапно цвета пламени изменились, так что в огне показалось зеленое мерцание, словно горела соль. Мануэль ждал. Зеленый цвет двигался, изгибался и усиливался посередине, пока из огня не выполз зеленый змей толщиной почти в человеческое тело.

Это жуткое страшилище двинулось к графу Мануэлю. Он, знакомый со змеями, тут же схватил его за глотку, и прикосновение к чешуе напомнило прикосновение к очень холодному стеклу.

Огромная змея извивалась и наступала так, что Мануэль был вынужден отходить к огню: это было не страшней, чем сгореть заживо. И отблески огня играли в презрительно мудрых глазах змеи. Мануэль был крепкий мужчина, но его сила не давала ему никакого преимущества до тех пор, пока он не начал вслух повторять по памяти, как велел Гельмас, таблицу умножения: Фрайдис не может противостоять математике.

Так что, когда Мануэль дошел до дважды одиннадцать, высокий огонь опал, словно склонился под порывом сильного ветра. Затем пламя взмыло вверх, и Мануэль увидел, что сжимает горло чудовищной свиньи. Он, знакомый со свиньями, сразу увидел, что это черная свинья, испеченная в свернувшемся Млечном Пути; она была прохладна на ощупь, как мертвец; ее длинные клыки, жившие своей жизнью, потянулись к Мануэлю, словно жирные белые черви. Тогда Мануэль сказал, как велел Гельмас:

— Продовольствие Соломона на каждый день составляли: тридцать мер муки пшеничной и шестьдесят мер прочей муки, десять волов откормленных и двадцать волов с пастбищ, и сто овец, кроме оленей, и серн, и сайгаков, и откормленных птиц. А Илию Феевитянина кормили вороны, приносившие ему хлеб и мясо.

Вновь высокое пламя опало. Теперь Мануэль сжимал толстый холодный кусок хрусталя, похожий на зеркало, в котором видел себя совершенно отчетливо таким, каким он в действительности был. Он, не знакомый с подобными зеркалами, видел графа Мануэля, помещенного в некую грязную лужицу, а вокруг него плыли древние нестареющие звезды, и это зрелище могло напугать кого угодно.

На сей раз Мануэль сказал:

— Слон — самое большое животное, а по разуму приближается к человеку. Его ноздри вытянуты и выполняют функцию руки. Пальцы ног не разделены. И он живет двести лет. Слоны водятся в Африке, но самые крупные обитают в Индии.

Зеркало тут же растаяло и превратилось в темную, теплую жидкость, убежавшую сквозь пальцы в землю. Но Мануэль крепко держал то, что осталось в его ладонях, и говорят, он ощутил, что в жидкости борется нечто маленькое, мягкое и живое, будто он сжимал крошечную рыбку.

Мануэль сказал:

— Прямая — кратчайшее расстояние между двумя точками.

Внезапно огонь стал обыкновенным огнем, и завопили Амнеранские ведьмы, Морвен был освобожден от колдовства, а у Мануэля в руках оказалась теплая и нежная шея женщины. В один миг он втащил ее за ограду из голых ивовых прутьев, обмазанных маслом и связанных желтой лентой, потому что внутри такой ограды власть и господство Фрайдис сводятся на нет.

Все это Мануэль сделал точно так, как велел король Гельмас.

Глава XIV

Поединок на Морвене

И так, при свете семи свечей дон Мануэль впервые увидел королеву Фрайдис в том обличье, которое знают лишь у нее в стране. О чем думал Мануэль, никогда не сообщалось, но любой другой человек, узревший королеву Фрайдис в таком виде, утверждал, что тотчас же вся его жизнь представлялась ему приглушенной прелюдией к этому мгновению, когда он оказывался лицом к лицу с Фрайдис — возвышенной королевой Аудельской.

Фрайдис являла сейчас собой самую прелестную женственность. У нее были черные, заплетенные в косы волосы, ее белоснежное тело скрывали складки малинового шелка, на плечи был накинут черный плащ, расшитый золотыми звездочками и роговыми чернильницами, и она носила сандалии из позолоченной бронзы, а лицо ее было так прелестно, что это невозможно передать.

Фрайдис обошла все углы и обнаружила магию, защищавшую эту ограду.

— Вижу, вы крепко меня держите, — сказала возвышенная королева. — Что вы хотите?

Мануэль показал ей три поставленные в ряд изваяния.

— Мне нужна ваша помощь в отношении вот этого. Королева Фрайдис посмотрела на них и улыбнулась.

— Эти холодные недоноски сделаны с должным усердием. Чего еще можно желать?

Дон Мануэль рассказал ей, что хочет создать одушевленную живую фигуру.

На это она весело рассмеялась и презрительно ответила, что никому и ни за что не будет помогать.

— Отлично, — сказал Мануэль, — у меня есть средства, чтобы заставить вас это сделать. — Он показал прелестной женщине орудия пыток. Его приятное молодое лицо было очень серьезно, словно его сердце уже было растревожено. Он засунул ее кисть в приготовленные тиски искренности. — Теперь, чародейка, которой страшатся все, кроме меня, вы расскажете мне заклинания Туйлы в награду за мои усилия, или иначе я постепенно уничтожу эту руку, которая натворила так много несчастий.

При свете семи свечей Фрайдис казалась бледной, как молоко. Она сказала:

— Здесь я — смертный человек и не обладаю силой, большей, чем обыкновенная женщина, то есть вообще беззащитна. Тем не менее я вам ничего не скажу.

Мануэль положил ладонь на рукоятку, готовый начать пытку.

— Откройте то, чего я хочу, иначе будет больно…

— Нет, — ответила Фрайдис, — я не собираюсь подчиняться ни вам, ни кому — либо другому на свете.

— А бросив мне вызов, вы будете ужасно страдать…

— Буду! — ответила Фрайдис. — Очень вас это волнует! — сказала она с укоризной.

— Поэтому, я думаю, что вы поступаете глупо.