Азраиль. Сквозь Небеса. Том 3 - Григорий Магарыч

буквально каждый гость бросил все свои дела и принялся с интересом наблюдать за стариком. Впрочем, у меня и не было никаких сомнений, что этот человек будет способен на такое.

Верхом на Торнаке… надо же. А я всё гадал, сможет ли он оседлать столь строптивое существо… Игнат Борисович всё так же экстравагантен, как и в прошлом.

— Не смотри на меня так, будто тебе это всё увлекательно. Будь серьёзней, прошу, — добавила София в полуобороте, не сбавляя шаг. — Я ведь уже говорила, что сделаю всё для того, чтобы планы отца не сбылись. И это не шутки, понимаешь?

Возникло ощущение, что девушка гораздо сильнее волнуется. Я, ощущая ничего кроме любопытства, не нашёл, что ответить сходу; тем не менее, от Софии Раевской не укрылся её более чем взволнованный взгляд.

— Просто доверься мне, хорошо? — нахмурила София свои ухоженные светлые брови; а на уголках глаз навернулись слёзы, действующие для меня больше как успокаивающее. Будь она уверена в своих действиях, не стала бы проливать слёзы. — Может, место, куда я тебя веду, покажется тебе странным и несвойственным ситуации, но ты должен понимать — это наш единственный выход.

Я часто заморгал.

— Я иду за тобой по этим тёмным коридорам практически вслепую, — было сложно оставаться серьёзным, представляя, что сейчас происходит в главном зале особняка — перед глазами у меня всё ещё стоял образ пьяного старика верхом на Торнаке и того, как он одним ударом сносит главные ворота. — Пора догадаться, что я вполне доверяю тебе. Иначе не стал бы идти за тобой с такой охотой.

— Я бы тоже пошла с тобой, — продолжала София нервно тараторить, витая в своих мыслях. — Даже если бы понимала, что это обман. Знаешь… я ведь засомневалась тогда на секунду, когда сидела у тебя дома и говорила о матери. Тогда я для себя поняла, что… ты по-настоящему дорог мне.

Она сжала мою руку крепче; я лишь улыбнулся.

…мы с лёгкой спешкой шагали по пустым коридорам, набитым одноликими дверями. Издалека, приглушённые стенами, отчётливо доносились звуки «шумной вечеринки», но здесь… не было ни души.

— Я совсем недавно поняла, что нужно моему отцу, Эраст, — прервала София наше недолгое молчание. — Поняла, что в конечном итоге для него всё определяет сила. Ни договорённости, ни дипломатия и политика, а сила в чистом виде. И мои догадки ещё раз подтвердил случай с Филиппом Грациусом. Его род кичится своей силой, считает себя Бого-избранным. Но… не дальше, чем десять минут назад ты просто надрал ему зад.

Я дёрнул уголками губ.

— Я лишь дал ему урок.

— …но меня удивила реакция папы, — пробормотала она, скорее, себе. Меня она не особо слушала. — Улыбка… широкая и сальная улыбка, представляешь? А остальные «дружки» принца… предпочли вжаться в стенку и промолчать! Пустышки останутся пустышками, Эраст, даже увесив себя титулами и рангами. И знаешь, что самое страшное?..

Я, кажется, понимал, что она собирается сказать этим. Но решил дать слово ей, делая удивлённые глаза.

— То, что они были такими же паиньками, когда он убил мою мать, — в голосе Софии прозвучала злость, смешанная с обидой. — Я видела их реакции, видела, как они строят из себя идиотов, когда речь папы зашла о смерти моей мамы. С тобой они поступят так же — закроют глаза и рты, Эраст, если мы не попытаемся…

Я кивнул. Разумеется, это не первый подобный случай, когда общество игнорирует крайне явственные события. Хотя говорить о смерти Карины на глазах у целого зала аристократ… да уж, Раевский постигает новые высоты надменности.

— Никому не захочется иметь в лице канцлера врага, Эраст, — добавила София. — Разумное решение с их стороны — промолчать. Но речь не о них. Речь о нас с тобой.

Щёки Раевской слегка покраснели, и заметно это было даже сквозь тусклый свет в коридоре.

— …я не такая, как они, знаешь. Здесь я единственная, кто хоть как-то может повлиять на решение отца. И я не трусиха.

Звуки шумного мероприятия растворились вдали; сейчас в пустом коридоре звучали только наши шаги и сдержанно-взволнованные слова Софии. Мы остановились перед дверью — одной из множества совершенно одинаковых.

— Ну, вот… мы пришли, — с подрагивающим вздохом сообщила она, осторожно открывая дверь.

Ладно. Уж что-что, а подвешивать интригу эта девушка умела. Может, я ещё до конца не верил ей на все сто насчёт сказанного — но всё ещё с живым интересом ждал, куда приведёт меня эта девушка.

Заинтригованный, я шагнул за ней… оглянул помещение.

Ха.

Честно сказать, слова застряли у меня в горле. Странно, но… ничего особенного в комнате не было; обычные стены с бежевыми обоями, шкаф, тумбочка, кровать… а столько слов, что…

…София, не глядя на меня, сделала пару осторожных шагов вглубь комнаты — и роскошное белое платье тут же с особенной лёгкостью соскользнуло с её стройной талии и сползло до низа лодыжек, оставив изящные плечи, стройную спину и упругие бёдра девушки полностью оголёнными.

Я чуть оступился от неожиданности; глаза мои растерянно заметались по утончённой фигуре Раевской.

— Эраст, ты… доверяешь мне? — София скрестила руки на груди, буквально прикрывая их от моих глаз — и обернулась на меня. Глаза её бегали по моему лицу, а слёзы катились по щекам. — Не так я представляла себе этот день, но…

Я чуть склонил голову.

— Но?..

— Понимаю, что только так сейчас смогу полностью изменить ход событий… — протянула она чуть взволнованно. — Знаешь, я ведь и впрямь не знаю никого, кто достоин владеть мной больше, чем ты. И даже если меня запрут на оставшийся остаток жизни, я буду знать, что сделала это во имя любви… во имя моей мамы.

Достоин этого больше, чем кто-либо?..

Да, эта ситуация напоминает прошлое… Карина была абсолютно такой же спонтанной, странной и, что уж скрывать, смелой. Впрочем, все слова её дочери были довольно искренними.

— София, если ты делаешь это для того, чтобы спасти меня, я…

Будучи одёрнутым за ладонь, я замолк — и сделал шаг навстречу Софии; взял её за руку и поглядел в глаза.

— Другого шанса не будет, Эраст, — прошептала она, переводя взгляд с одного моего глаза на другой. — Мы смогли выиграть время только благодаря той ситуации. Больше такого не случится. Возьми меня сейчас, иначе… потом может быть слишком поздно.

— Позволь свою руку, — тихо пробормотал я, вытягивая ладонь.

София кивнула, вытянула свою изящную кисть в мою сторону; я провёл по ней пальцем, оставляя узор Богини Вечности — а затем неспеша нежно примкнул к её губам.