Файролл. Черные флаги Архипелага - Андрей Васильев

– Я оценил шутку юмора, – заверил я Шелестову. – За мысль спасибо, пять; за реализацию сценки – три.

– Чего это? – уже своим нормальным голосом спросила Елена. – Все было реалистично, как по мне.

– Да щас, – хмыкнул я. – А где волосы, собранные в хвостики, и платьице «Мечта педофила»? Нет реализма – нет высшего балла.

Шелестова надула губы, села и демонстративно уставилась в экран, видимо, к признанию своего театрального таланта она относилась серьезно.

Я же прошел в кабинет, где, усевшись в кресло, призадумался о жизни.

По своей сути я человек, совершенно не склонный к рефлексии. Нет у меня вот этого: «Господи! Как же неверно я живу, не так, как должно», – вылетающего из раздираемой противоречиями мятежной души после первых трех стопок. Такой ерунды у меня и после пол-литра не бывает, а критическое отношение к себе любимому у меня проявляется только в кресле парикмахера, это когда полчаса поневоле на свою рожу в зеркало приходится пялиться. Вот тут да, тут, конечно, против правды не попрешь – и щеки вроде все больше становятся, и прыщ вон на носу какой выскочил, и вообще жутковато я стал выглядеть. И, оказывается, у меня дома не фильм ужасов каждое утро показывают по зеркалу, все-таки я сам в нем отражаюсь…

Но на этом все мои глубокие копания в себе самом и завершаются, и мне всегда искренне жалко тех людей, которые любят вытащить из себя какой-нибудь ма-а-аленький узелок собственного несовершенства, а после умело и тщательно пестовать его до гигантского комплекса, ну и в финале платить большие деньги психологу, который от него же и лечить будет. Или бедолаги, которые мастера сами придумывать себе проблему, это вообще ужас что такое. Сначала такой человек вечером усиленно копается в голове – что же не так сегодня было, потом вспоминает, что не зафиксировал в памяти: закрыл он окно в кабинете, уходя с работы, или нет, потом этот чудак убеждает себя, что не закрыл, вот точно не закрыл, и вот уже у него перед внутренним взором предстает начальник службы безопасности, на фоне этого самого окна, и ведет обличительные речи:

– Что, вражина, не блюдешь правила внутреннего распорядка? Ужо тебе! А если кто в ночи проникнет в твой кабинет через это распахнутое окно и украдет пачку бумаги «Снегурочка», что тогда будет, как ты жить с этим станешь, а?

К двум часам ночи ворочающийся без сна горемыка уже уверен, что завтра его точно уволят, да еще и по статье, не иначе. И вот он прибегает на работу первый, за час до всех, и все это только для того, чтобы убедиться в том, что окно закрыто, а охранник дрыхнет без задних ног.

– Ф-ф-фух! – выдыхает моральный мазохист и счастливо работает целый день, чтобы вечером придумать себе новую напасть. Я же говорю – несчастные люди.

Слава богу, что из меня такие вещи выбил сначала КВН, потом армия, ну и работа журналистом, плюс примкнувший к профессии алкоголь. Некогда мне этим заниматься и незачем. Но вот в данной ситуации повод для раздумья есть, поскольку если я за ум не возьмусь, то скоро меня в здание перестанут пускать, что уж о подчиненных говорить. Ну и самое главное – командование Вики хорошо до первого серьезного косяка, и я сейчас не о легких наркотиках речь веду. Когда бахнет (а бахнет непременно, без этого не бывает), спросят не с нее, спросят с меня, причем совершенно справедливо, ибо всегда отвечает старший, а это я, ваш покорный слуга. И все эти отмазки, типа: «Да я же в игре был, ключ добывал», – не прокатят.

Я должен успевать везде, за это мне деньги платят, машины и дома дарят. Надо, надо как-то пересматривать график деятельности, пока еще не поздно. А то ведь оно всегда так – пушной зверек подкрадывается незаметно, хоть и виден издалека…

А с другой стороны – вот как мне завтра в игру не заходить? Ну хорошо еще, если все эти «Мы опоздавших не ждем» от Дэйзи – только пугалка, и будет она там, на пристани, когда бы я ни заявился. А если и впрямь не ждут, и это заложено в программе? Кто не успел – тот опоздал, так что сам дурак? И все, к острову Медузы только вплавь добираться, и то при условии, что он на карте есть.

Я еще немного поскрипел мозгами и, так и не придя к единому мнению в споре с самим собой, сел писать передовицу.

После этого я затребовал в кабинет все те новости, которые были отобраны для завтрашнего номера, чем немало удивил ребят и, по-моему, немного задел Вику, по крайней мере, гримаску, на секунду перекосившую ее лицо, я успел заметить. Эх-эх, вот все-таки что не говори, а сестры есть сестры, было в ее лице в этот миг что-то от Элины. Кровь – великое дело…

Возможно, после этого я бы еще чего-нибудь придумал – сходил бы к Мамонту, запросто, по-соседски и по-дружески, или, может, закатил бы перед своими головоногими речугу на тему «Как правильно подать материал, чтобы тебе за него нормально заплатили и чтобы потом он бы тебе не аукнулся по-недоброму», да мало ли хороших забав можно придумать, но нет, не судьба …

– Всем добрый день. Виктория, здравствуйте, – прозвучал от входа до боли знакомый голос, а другой, уже не менее привычный для моего уха, добавил:

– Девчули, привет. И вам, мужчины, тоже. Ох, да у вас пополнение! И какое!

Вчера забыли, сегодня вспомнили. Видать, перед завтрашним будут накачивать…

– Добрый день всем, – раздался и еще один знакомый голос. Ух ты, сам Азов до нас доехал. Однако ничего себе! Ладно, надо все-таки соблюдать субординацию, как-никак хозяева приехали. Хотя, конечно, теперь слово «хозяева» звучит как минимум забавно, а как максимум… Как максимум, лучше даже и не думать.

– Добрый день, – вышел я из кабинета, поручкался с Зиминым, устроил обнимашки с Валяевым и в очередной раз поразился силе рукопожатия Азова.

– Ну, как тут у вас? – Зимин обвел глазами кабинет, прошелся взглядом по сотрудникам, притихшим и занимающимся имитацией бурной деятельности. – Все в порядке?

– Да абсолютно, – совершенно честно заверил его я. – Грех жаловаться, всего хватает, люди к нам пришли толковые, ну, по крайней мере, они производят такое впечатление.

– И красивые какие, эти новые сотрудники. – Валяев остановился напротив стола Шелестовой и нескромно уставился на нее. – Вот говорят, что пресса – это четвертая власть, а я, глядя на вас, уверен: вы власть первая и единственная. И этой власти я готов подчиняться безропотно.

– Тогда первым же указом я издам запрет на вмешательство в дела работающих журналистов любых лиц, отсутствующих в списочном составе издательства, – бойко ответила Шелестова.

Валяев непонимающе заморгал, а Зимин с Азовым захохотали, оценив внешне вроде как бессвязный, а на самом деле достаточно резкий ответ Шелестовой. Я же только головой помотал – ну что за язва…

Валяев добродушно улыбнулся и повернулся ко мне:

– Слушай, старый, ты когда машину заберешь?

– Какую машину? – не сразу понял я.

– Ту самую, ключи от которой я тебе в качестве выполнения давно данного обещания отдал. Я смотрю, она как стояла у нас в гараже, так там и стоит, и юрист по вопросам доверки ко мне не бежит. Если ты думаешь, что я сам этим буду заниматься, так это вряд ли.

Я хлопнул себя ладонью по лбу – точно. Было дело, отдавал он мне ключи, только я со всеми этими штурмами и квестами вообще про все забыл, напрочь просто.

– Так я пока и не придумал еще до конца, что с ней делать, – пожал плечами я. – Вот и рассудил – пущай стоит, хлебушка-то не просит.

– Хлебушка не просит, но мое место на парковке занимает, – сварливо сообщил Валяев. – А если не знаешь, что с ней делать, – так вон у тебя Виктория сидит, ей и отдай, пускай катается. Ей эта машинка пойдет, она в ней отлично смотреться будет.

Вика и так держала ушки на макушке, а тут и вовсе оживилась.

– А о чем речь? – влезла в нашу перебранку она, плюнув на приличия. – О какой машине?

– Да я вон Кифу давеча отдал свой «Авендатор», спортивный, маленький и ручной сборки, а он все никак его не заберет со стоянки, – пояснил Валяев.

Вика как-то очень неприятно сузила глаза, глядя на меня.

– Слушай, у меня просто не было времени, – немного заискивающе сказал я ей и сам удивился – откуда во мне это? Я, никак, оправдываюсь?

Иронично-презрительная улыбка на лице Шелестовой убедила меня в этом предположении. Что происходит-то? В это время Вика выставила ногу вперед и явно собралась что-то сказать, причем вряд ли это что-то способствовало бы повышению моего настроения. И я нанес превентивный удар, во избежание.

– Ты на курсы вождения записалась? – выпалил я, глядя ей в глаза.

– Со следующей недели иду, – не мигая, уставилась она на меня. – А ключи от машины где?

Жадновата все-таки, ну есть у нее это… Хотя – мимо рта ложку не пронесет, и быть дому, где она будет проживать, полной чашей. Только вот вопрос – чьему дому?

– Не волнуйся, – заверил я Вику. – Отдам их тебе, бога ради.

Валяев засмеялся, Зимин же даже не улыбнулся.