Зачеловек - Юрий Никитин

Она скупо усмехнулась:

— Как у вас все просто. А по мне, так каждый год тянется, тянется, тянется, никак не может переползти из зимы в весну, а из весны в лето… Вы не археолог?

— Нет.

— А похоже.

— Почему?

— Очень красочно расписали, как здесь древние люди жили. Я прямо их ощутила, даже увидела.

Он отмахнулся:

— Пустое. У вас просто яркое воображение. Стимуляторы используете?

— Да, — ответила она спокойно и посмотрела с вызовом. — Это плохо?

— Нет, конечно, — ответил он. — Я вас разочаровал? Простите… Вы так красиво ощетинились, готовы к драке, а я не подставился.

— Вы в самом деле полагаете, — переспросила она с некоторым удивлением, — что это хорошо?..

— Я же сказал.

— А вы сами…

Он покачал головой:

— Не пользуюсь. Но вовсе не потому, что я зеленый или алармист, как вы подумали. Нет, просто мой мозг и так работает… почти на полную мощность.

Она прямо смотрела ему в лицо.

— Судя по материалам о мобагрессии, это так. Но как вам это удается? Я что-то упустила?

Он замялся в затруднении, она смотрит на него с жадным вниманием, в глазах мольба: ну скажи же, что еще сделать? какой имплантат вживить, какие допинги использовать, чтобы стать еще сильнее, разумнее, ближе к будущему, которое, конечно же, светлое, чистое, радостное, без всей этой грязи и мерзости, что составляет большую часть нынешней жизни.

— Нет, — ответил он и тоже посмотрел ей в глаза прямо. — Вы сделали все правильно. И все новинки перехватываете вовремя, одной из первых… которые выпускаются для широкого пользования.

Она чуточку отшатнулась, глаза расширились. После скомканной паузы произнесла:

— Для широкого… вы хотите сказать, что вы из тех, кто опробует первые образцы?

Он помедлил, ответил осторожно:

— Можно сказать и так. Я не могу сказать больше.

— Я понимаю, — прервала она. Лицо вспыхнуло радостью, глаза заблестели. — Я понимаю, но как вам повезло!

Он сдвинул плечами.

— Почему? Многие полагают это опасным.

— Да пусть даже так, — снова прервала она. — Но разве не самое увлекательное быть на острие прогресса? Скажите, что вы испытываете?

Олег помолчал, из комнаты за их спиной раздался взрыв смеха: звонкий игривый — Тигги и могучий довольный рев Мрака. Послышался звон посуды.

— Проверяем очень опасную вещь, — проговорил Олег. — Но прежде чем ее получит человечество, надо решить массу застарелых и запутанных проблем. И прийти к этому… скажем, могуществу и готовыми, и с какой-то страховкой.

В ее взгляде промелькнуло некоторое недоверие.

— Могуществу?.. Я говорила только о знаниях. Знаете вы удивительно много. А то, как умеете извлекать информацию из Сети, обобщать и делать абсолютно точные выводы, вообще просто нет слов!

— Насчет абсолютно точных, — ответил он, — не уверен. Точные на сегодня, но завтра условия могут измениться. Одно дело играть в футбол днем в хорошую погоду, другое — ночью при сильном ливне с ветром. Да еще если зимой. А что касается могущества…

Он допил кофе, чашка в его руке мгновенно превратилась в букет цветов. Он протянул ей достаточно уверенно, но Виктория ощутила, что вообще-то этот жест ему несвойственен.

— Раз уж не пьете вино, — объяснил ей скомканно.

Она мгновение смотрела на цветы, осторожно протянула руку, коснулась кончиками пальцев нежных лепестков. Прислушалась к ощущениям. Медленно взяла букет в обе руки, в глазах росло удивление. Олег наблюдал, как с той же осторожностью опустила лицо и вдохнула тонкий аромат, снова прислушалась, затем вообще спрятала лицо в цветах.

— Удивительно, — произнесла она наконец, поднимая голову. Глаза сияли восторгом. — Удивительно реальная иллюзия! Даже потрогать можно!

— Да, — согласился он. — Да.

— Как вы это делаете? Где ваши имплантаты? Чтобы передать тактильные ощущения, это же какая мощь должна быть у процессора…

Он не сводил с нее взгляда, ответил с иронической улыбкой:

— Разобрал фарфор на атомы, перестроил в другую структуру. Проще бы, конечно, превратить чашку в золотую, а из последней капли кофе сделать коньяк, но для вас я постарался.

Она смотрела ошалело, наконец в глазах появилось понимание, весело расхохоталась.

— Вы шутите, понимаю. А я сперва чуть было не поверила, вы такой серьезный!.. А цветы в самом деле чудесные! И как умело подобраны! Точно такой же букет я видела в ларьке на выходе из метро.

— Оттуда я и скопировал, — признался он. — У меня со вкусом не очень. Если честно, то и на вкус мне медведь наступил, а потом еще и потоптался. Хуже, как говорит Мрак, у меня только с юмором.

Из комнаты, привлеченные смехом, послышались шаги Мрака. Он появился в дверном проеме, прижимая счастливую смеющуюся Тигги.

— Что за шум, а драки нет? — провозгласил он. — О, какие цветы!

Виктория объяснила:

— Ваш друг ухитрился мне преподнести…

— Это мои спер, — убежденно сказал Мрак. — Я заказал для Тигги дюжину букетов. Надо пересчитать!

Тигги сказала конфузливо:

— Мрак…

— А что, — удивился Мрак, — пусть не ворует! Я трудился, заказывал, а он взял и спер! Это как называется?

Виктория переводила взгляд с одного на другого, Мрак веселился, Олег переминался с ноги на ногу, наконец сказал мягко:

— Мрак, я сказал Виктории, что мы испытываем…

В долю наносекунды перебросил Мраку фрагмент разговора, сделал вид, что замялся, Мрак крякнул, сказал с досадой:

— Ну ладно, раз уж проговорился… Мягкий ты, Олег, слишком!.. Вот так и становятся предателями Родины. Женщины — это такие тва… творения, в смысле, что сразу расколют любого Фому Аквинского до самых Пиренеев. Теперь уж и не знаю, что с вами делать, как старший по званию. То ли сразу к стенке, то ли позволить последнее слово…

Тигги застыла в ужасе, могучая горячая рука уже не придерживает за плечи, Виктория вздрогнула, перевела не-верящий взгляд на Олега.

— Прости, я не думала, что все так серьезно. Но нельзя ли как-то… я могу дать любые подписки о неразглашении.

Кстати, у меня самой высокий допуск к конфиденциальной информации, можете проверить!

— Для нас недостаточный, — заявил Мрак, — но все-таки посмотрим, что можем сделать… Та-а-ак, Виктория Агеевна Волк, директор Института Социальной Напряженности, восемь работ по массовой психологии, имеет допуск группы «А» к правительственным архивам, болела свинкой, розовая родинка на правой ягодице… ладно, это опустим, не была, не замечена, не участвовала, привлекалась… стоп-стоп, к чему это привлекалась… гм, к разработке секретного проекта по управлению массами во время празднования в честь…

Виктория вскрикнула испуганно:

— Молчите, это же секрет из группы правительственных! Если как-то получили доступ, уж не знаю как, то все равно не должны такое вслух.

Мрак посмотрел на трепещущую Тигги, сказал задумчиво:

— Да ладно, все равно уже вас надо либо расстрелять прямо сейчас, либо…

Он задумался, подвигал морщинками на лбу. Тигги прижала кулачки к груди, глаза стали испуганными, как у овечки. Олег кивнул.

— Я тоже думаю, что можно позволить себе «либо».

Мрак испытующе осмотрел Викторию, Тигги, проговорил веско:

— С этой минуты привлекаетесь к участию в сверхзасекреченной программе! Она очень опасна, хоть и не для вас… вернее, для вас станет опасной, если вздумаете проболтаться. Олег, тебе поручаю бдить за Викторией. Если только заподозришь, тут же прими меры. Сам знаешь какие.

— Слушаюсь, — ответил Олег. Взглянул на Тигги. — А ты, конечно же, не спускай глаз с нашей любезной хозяйки. И тоже, если что…

Мрак повернулся к Тигги:

— Слышала?

Тигги судорожно закивала, еще не зная, что обещает, а Виктория, придя в себя раньше подруги, спросила жадно:

— А что вы испытываете? Олег сказал буднично:

— Жизнь в новых условиях.

Тигги уговорила Викторию помочь ей мыть посуду, как будто и у нее не посудомоечная машина-автомат, хотя, конечно, мужчины не могут заметить такой детали, ушли, но и оттуда Виктория с интересом посматривала в дверной проем. Мужчины остановились перед включенным экраном, Тигги без работающего телевизора жизни не мыслит, разговаривают серьезно, но на экране ни футбола, ни шоуменов, передача с авиационного праздника, Викторию вдруг пронзило странное ощущение, что они смотрят на экран и видят нечто другое.

Что-то в этих мужчинах общее, хотя трудно вообразить настолько разных: Олег — воплощение рыцаря-крестоносца, несущего языческому и сарацинскому миру веру Христа огнем и мечом, лицо аскета и подвижника, худое и решительное, высокие заострившиеся скулы, что едва не прорывают натянувшуюся кожу, пронизывающий взор удивительно зеленых глаз, сомкнутые брови и вертикальная складка между ними, что придает взору вид испепеляющей интенсивности, тонкий нос, сомкнутые губы и твердые складки по бокам, от них впечатление сосредоточенной задумчивости.