Чёрные корабли - Джо Грэм

Нас с десятью женщинами разместили вдалеке от главного двора, в расписанной фресками комнате, явно предназначенной для женщин и детей. Для одиннадцати человек она оказалась тесновата, но все же в ней было прохладно и уютно. В дворике журчал небольшой фонтан; пол, как принято у хеттов, покрывала белая и голубая плитка, фрески же по обычаю островов изображали темно-синих рыб, обведенных каймой с геометрическим узором.

Большой дом, красивая комната, рядом женщины, никто не зовет ни на какие советы — непривычно… Через некоторое время я заколола волосы медными головными булавками, как учила меня та, что была пифией, набросила покрывало так, чтобы оно окутало волосы, оставив открытым лицо, и пошла искать остальных.

Ней оказался в комнате на другой стороне двора.

Здесь не делают обычного для нас центрального зала с очагом, а располагают помещения по сторонам квадратных двориков, как принято на островах. Ней разливал гостям вино, смешивая его с водой в простом медном кратере. Помимо Ксандра, Иамарада, Анхиса и кормчего «Охотника», в комнате сидели еще двое.

Один — возрастом как Анхис; его острая бородка, аккуратно подстриженная по хеттской моде, тронута сединой. Второй лет на двадцать моложе, но поразительно похож на первого — должно быть, сын. Оба в дорогих вышитых одеждах, только у молодого одеяние короче и с прорезями по бокам — для большей свободы движений.

Я остановилась в проходе. Неизвестно, каковы здесь обычаи; Анхис предупреждающе посмотрел на меня, явно выпроваживая глазами. Ней, проследив его взгляд, увидел меня в дверях.

— Мои благородные гости, — сказал он, — это сивилла. Она служит Владычице Мертвых, которая на вашем наречии зовется Эрешкигаль.

Я наклонила голову.

Старший из незнакомцев поднял глаза и чуть улыбнулся мне.

— Я Хаттуселак, а это мой сын Элакс. В давние, более благодатные времена мне довелось быть гостем владыки Анхиса в прекрасной Вилусе. Мать Элакса состояла с ним в дальнем родстве.

— Она была внучкой двоюродному деду моего отца, — уточнил Анхис.

— Мне отрадно приветствовать тебя в Миллаванде, — снова обратился Хаттуселак к Нею. — Надеюсь, ты почтишь мой слух повестью о твоих странствиях.

Они говорили допоздна. Я, извинившись, через некоторое время их оставила и пошла убедиться, что женщины знают о посетителях и подадут какое-нибудь угощение. Затем я легла на постель в комнате, которая наконец-то не качалась на волнах, и уснула. Я знала, что утром мне обо всем расскажут.

Ней и Ксандр отыскали меня, когда я сушила на солнце волосы, вымытые пресной водой из фонтана, — мне наконец удалось выполоскать из них всю соль и распутать до последнего узелка. Чистые и расчесанные, они падали почти до колен. Закрыв глаза, я сидела у фонтана на солнце, с наклоненной головой и распущенными для просушки волосами. Плеск воды почти заглушал собой шум и разговоры в доме.

Но даже с закрытыми глазами я узнала их шаги.

— Слушаю тебя, царевич Эней, — промолвила я.

Он присел рядом со мной на бортик фонтана, Ксандр остался стоять.

— Тут есть невольники из наших, — сказал Ней. — Неоптолем привез сюда женщин и детей, пять или шесть десятков. Их продали, некоторых увезли из города, но большинство еще здесь. Если не нарушать закон Миллаванды и не отбивать их силой, то выкуп у нынешних владельцев обойдется в сотни дебенов золота.

— Отбивать силой не выход, — возразил Ксандр. — После этого попробуй еще уйди из гавани: ты видел их укрепления?

— К тому же, как я поняла, пришлось бы разом забирать десятки людей из десятков мест, — добавила я, поднимая голову и отводя волосы за спину. — А после этого драться, пробиваясь с ними через весь город к кораблям. И только потом выходить из гавани. Золото было бы надежнее…

— Сложность в том, что…

— У нас нет сотен дебенов золота, — закончил Ксандр.

— И почему я подозревала, что все к тому идет?..

— Потому что ты не дала нам дочиста ограбить Пилос, — подсказал Ней.

— А, ну конечно, я же и виновата, — легко отозвалась я ему в тон. — И кто бы тогда, ограбив Пилос, угодил прямо в руки к подоспевшему Неоптолему?

— Все равно там было много такого, чего не унесешь, — невинно заметил Ксандр.

— Ну да. Ты и без того утащил оттуда все, что не литая бронза и не вкопано в землю.

— Кабы ты не торопила, утащил бы и остальное, — с удовольствием подтвердил Ксандр. — Особенно горшки с чечевицей, ростом выше меня…

— И куда б ты их дел на «Дельфине»? — Ней тоже откровенно улыбался. — Неужели оставалось место после амфор с вином?

— Наверное, привязал бы к корме и тянул волоком, — предположила я.

— О да, это мигом повысило бы плавучесть.

Ней тряхнул головой:

— Вы как малые дети, честное слово…

— А ты нет? — спросила я.

— Я серьезен, как никогда!

— Точно! — Ксандр состроил торжественную мину, на мгновение став чуть похожим на Анхиса.

Ней возвел глаза к небу. Он по-прежнему улыбался, оба они выглядели отдохнувшими после полноценного сна в настоящей постели на твердом берегу.

— И все же у нас нет сотен дебенов золота. И нам нечего продать или обменять.

— Кроме кораблей, — сказала я.

— Кроме кораблей, — согласился Ксандр, мгновенно помрачнев.

— Если мы продадим корабли, куда девать еще пятьдесят человек? — спросил Ней. — Мы и так стеснены до предела, а уплотняться нужно еще и еще. Одна Из лодок еле держится на плаву: если сбыть ее с рук, людей надо будет размещать на кораблях.

— Лодки слабоваты все три, — заметил Ксандр. — Я бы вообще остерегся выводить их в море, по крайней мере за пределы гавани.

— Ну, за пределы гавани их вывести все же придется. Куда бы мы ни шли.

— А нам обязательно уходить? — спросил Ксандр. — Может, останемся? Тут, конечно, не родина, но вроде недалеко. Многие говорят на нашем языке, это тебе не Аххиява.

— А заниматься чем? — парировал Ней. — Нас четыреста человек — коневоды, рыбаки, земледельцы. И при этом ни земли, ни коней и только три прохудившиеся лодки. Чем зарабатывать на жизнь? Купцы Миллаванды не будут вечно ждать отдачи долгов. Нам останется только продать себя в рабство.

— А чем нам заниматься в других местах? — спросил Ксандр.

Ней взглянул на меня:

— Основывать новый город.

— Новый город? Ты шутишь? Нас только четыреста человек!

— Ксандр, это все, что осталось от целого народа. Надо держаться вместе, а не разлетаться на все восемь ветров в Миллаванде.

— Ней…

— Ксандр, ты мне нужен. Мне нужна твоя поддержка при разговоре с остальными кормчими. — Ней подался вперед.

Ксандр с усилием выдохнул:

— Я за тебя. И ты это знаешь. Правда, понятия не имею, что ты задумал.

— Ней прав, — промолвила я. — Останься мы здесь — вместо единого народа будет четыре сотни разрозненных жизней: из них триста мужчин, погрязших в неоплатных долгах. Мы растворимся в городе. Поэтому нам и дальше нужно держаться вместе. И как-то найти золото, чтобы выкупить невольников.

Ней оперся спиной о фонтан.

— Задачка не из простых.

Я прислонилась к фонтану рядом с ним.

— Еще бы.

Ксандр сел между нами на землю, обняв колени, и привалился спиной к бортику у наших ног.

— Только не говорите мне, что это неопасно.

Сделки

Ней бушевал не на шутку, крик слышался даже на другом конце двора. Я вышла посмотреть, что происходит.

Ксандр выводил из дверей двух мальчиков — старшему лет двенадцать, младшему около десяти; оба чисто умытые, но в одних набедренных повязках.

— Вот сюда, не отставайте, — говорил Ксандр, — сейчас найдем вам место поспать, а потом сходим в гавань.

Когда я с ними поравнялась, он, взглянув на меня, многозначительно повел бровью — я не поняла, расценивать ли это как предупреждение: все же я знала его слишком недолго.

Я вошла в комнату, служившую Энею рабочим помещением.

— Что случилось, царевич?

— Он идиот!

— Ксандр?

— Не Ксандр… — Ней метнулся из угла в угол. — Аминтер, кормчий «Охотника»! Пошел и продал себя в рабство, чтобы выкупить сыновей. Договорился с купцом, что тот берет его вместо мальчишек.

— Тех мальчиков, что сейчас вышли?

— Тех самых. — Он схватил со стола чашу и тут же поставил обратно. — И теперь у меня нет кормчего на «Охотнике»! Зато двумя детьми больше.

— Царевич, — сказала я самым спокойным и убедительным тоном, — какой отец поступил бы иначе? Какой отец при вести о том, что его сыновья живы, не выбрал бы рабство взамен их свободы? В конце концов, Аминтер пожертвовал только тем, что принадлежит лично ему.

— Да. Пусть так. Но все равно у меня нет кормчего на «Охотнике». — Ней чуть унялся, однако продолжал ходить из угла в гол. — Ему стоило только подождать, я бы нашел способ вызволить его детей. А теперь я потерял воина из лучших, опытного кормчего, которого некем заменить. И откуда мне знать, захочет ли купец продать его обратно? Опытный воин стоит целое состояние!