Убиться веником, ваше высочество! (СИ) - Даниэль Брэйн

это я явилась сюда из времен, когда прикрыть тело двумя тряпочками на пляже — а где-то хватило бы нижней — было в порядке вещей. Но я не смутилась своей оплошности, подошла к наваленным шмоткам и занялась тем же, чем прежде — Луиза: начала выискивать себе что надеть.

— Прости, — бросила я Эрме. — Не знала, что тебя так смутит мой вид.

Чтобы не сдохнуть из-за собственной неловкости или чужой наблюдательности, надо выбрать что побогаче и поудобнее. Выбор, прямо скажем, отсутствует.

— Ты маркитантка, — уверенно заявила Лили. — Понятно, почему ты пряталась и почему притворялась дурочкой. Ну и почему тебе нужно в Астри, понятно тоже. Бежишь, как и мы. Торговала испорченными продуктами или обжулила офицера?

— Откровенность за откровенность? — я пожала плечами, вытянула нижнюю юбку, похожую на темную занавеску с завязками, и обернула ее вокруг талии. — Я расскажу о себе, вы — о себе. У меня к вам тоже много вопросов. Не встречала рабов, которые так изъясняются.

Я их вообще никогда не встречала, но смею предполагать, что обычно они заняты изнурительной работой, а не чтением беллетристики.

— Господин Джироламо был хорошим хозяином, — отозвался Эрме. Он все-таки отвернулся, а Лили, пусть и нехотя, но зато со знанием дела, подошла и начала помогать мне с корсетом. Можно как-нибудь… ох, конечно же, нет. — Он умер, а его кузен… в общем, все, что тебе нужно знать: господин Занотти собирался продать Марибель. Куда и кому? Я не знаю, но не все хозяева берегут таких малышей, как моя сестра. Дети быстро и мучительно умирают от непосильной работы.

Лили при этих словах так дернула шнурки, что я сдавленно протестующе захрипела.

— Старшая сестра Лили так умерла, — чуть обернувшись к нам и сразу снова отвернувшись к окну, продолжал Эрме. — Дети обычно пасут скот или ловят жемчуг, только они могут пролезть в пещеры, которые…

— Прекрати, — попросила я, чувствуя, как у Лили дрожат руки. — Я уже поняла. И что дальше? Ты сбежал? Вы сбежали.

— Как видишь, — ухмыльнулся он, а я подумала, что неувязки лучше ловить сразу. Сестру Лили продали этому Занотти или подарили по-родственному? — Жано мой друг, он сбежал со мной тоже.

— А Лили?

— А это не твое дело, — она еще раз дернула завязки. Я на этот раз стерпела, хотя дышать было тяжело, я не угадала с размером — точнее, корсет был как по мне шит, то есть я вообще не могла в нем шевелиться. — Я не собиралась ждать, пока господин Занотти продаст меня кому-нибудь, потому что ему достались от кузена новые молодые рабы. А я уже старая.

— Ты жила у господина Занотти? — как можно мягче спросила я. Несмотря на всю ее ко мне неприязнь, не особенно и скрываемую, я не могла избавиться от чувства вины перед ней, и дело было не только в том, что Марибель и Жано исчезли или попались… Смотреть в глаза человеку, который хочет перестать быть чьей-то полезной вещью, тяжело, когда ты сама пусть нищая, бесправная, но свободная. Такая иллюзия, конечно, свободы, и все же — избиваемая мужем в кровь европейка ощущает себя иначе, чем афганка, даже если ее не бьют.

Лили кивнула.

— Прислуживала его дочери, но она прошлой осенью вышла замуж, и муж подарил ей новых рабов. Я осталась в усадьбе господина Занотти до весны, зимой никому не нужен лишний рот и потому нет рабских рынков. Стой спокойно, я зашнурую тебе лиф!

Вот откуда у нее такие навыки: и как одеваться, и как одевать, и даже как носить дорогие платья. Лили надевала на меня все новые и новые предметы одежды, а мне казалось — хватит уже, я и без того еле стою, но нет, еще одна рубаха длиной чуть ниже талии, еще одна юбка, теперь вот лиф, сверху куртка. Дождавшись, когда Лили подколет мне шпильками косы, я, претерпевая муки, доковыляла до стола и, не обращая никакого внимания на расширившиеся глаза Эрме, принялась запихивать мешочек в декольте.

— Ты маркитантка, — повторила Лили. — Не всякая маркитантка гулящая, но ты… — Ну да, я же пробежалась перед Эрме в дезабилье. — Сейчас ты притворяешься принцессой, а не обозной девкой. Зачем ты, — она изобразила, как увеличится моя грудь после того, как мне удастся разместить драгоценности в надежном месте. — Зачем ты это делаешь?

— Какая девка могла столько заработать? — хмыкнула я и, вытащив первое попавшееся колечко, показала его Лили. — Это не съемные прелести, это деньги. Да, я пиратка. Отец погиб, я решила сойти на берег. Мне, кажется, тоже отрубят голову, если узнают, кто я, так?

— В Комстейне — нет, — откликнулся Эрме. — Ваш король дает каперские свидетельства, и если твой отец исправно платил в казну, тебе ничего не будет.

— Ты слишком много знаешь для раба, — перебила я, но в общем я не могла сказать, чтобы эта информация меня как-то порадовала. Наличие каперского свидетельства означало, что меня легко вычислят, если я назову имя, которого не существует, ну или, если имя не найдут, решат, что «мой отец» промышлял морским разбоем незаконно.

— Я был у господина Джироламо личным секретарем.

Это, разумеется, все объясняет. Или почти все, потому что я дала себе зарок не делать поспешных выводов, не действовать наобум и сначала трижды подумать, потом только говорить. Последнее правило я уже несколько раз успела нарушить.

— Тогда тебе очень глупо ехать в Астри. Там пиратов казнят.

Замечательно. Из огня да в полымя, но до Астри мне все равно надо еще дожить.

— Надень вот это, — посоветовала я Лили, протягивая серьги и браслет. — Ты — маркиза де Фрели. Это ее цацки. Не бойся, я их не украла, это плата за то, что ты едешь вместо нее. — И я насладилась сперва неверием на ее лице, потом испугом и лишь после — пониманием моей блестящей аферы. — Мне повезло больше, я притворяюсь какой-то купеческой дочкой. Впрочем, на большее я и не тяну.

Полно, эти ребятки и в самом деле те, за кого себя выдают? Пока Лили уверенно надевала драгоценности, словно всю жизнь таскала на себе стоимость среднего городка со всеми жителями, пока Эрме, который наконец-то повернулся к нам, стоял и смотрел на нее, высоко подняв подбородок и чуть прищурив глаза… Рабы, серьезно?

Тогда я предположу — мое сходство с принцессой Эдмондой объясняется тем, что его величество снизошел до моей несчастной заблудшей матери и во мне течет королевская кровь.

Лили обернулась ко мне — или не ко мне, а к Эрме, и у меня