Макс Хавелаар - Эдуард Дауэс Деккер

Для управления страной на большом расстоянии необходимы чиновники, представляющие центральную власть. Римляне, с их системой военного произвола, назначали для этого префектов, вначале из командиров легионов, завоевавших данную территорию. Такие местности назывались «провинциями», что значит «завоеванная земля». Но когда впоследствии стали искать других средств, помимо военной силы, чтобы удержать за собой далеко живущий народ, то оказалось необходимым поручать управление не только уроженцу этой страны, но и наиболее родовитому среди соплеменников, чтобы таким образом облегчить повиновение приказам победителей. Этим самым частично или вполне снимались расходы на содержание войска, падавшие либо на государственную казну, либо, большей частью, на охраняемые местности.

Так были выбраны и первые графы Германской империи из местных баронов. Таким образом, в строгом смысле слова, «граф» вовсе не обозначает аристократический титул, а всего лишь название лица, облеченного определенной должностью. Я думаю, уже и в средние века, несмотря на то что германский император располагал правом самому назначать графов, то есть военачальников, бароны, в силу своего происхождения, почитали себя императору равными и подвластными одному богу; это не освобождало их от обязанности служить императору, поскольку последний избирался с их согласия и из их среды.

Граф занимал должность, на которую назначал его император. Барон же считал себя бароном «милостью божьей». Графы представляли императора и в качестве таковых выступали под его знаменем — штандартом империи. Барон же поднимал и вел своих людей под собственным стягом.

Графы и герцоги, назначаемые императором из баронов, получали двойное основание считать себя важными персонами: по должности и по происхождению. Это обстоятельство в дальнейшем — особенно когда названные должности стали переходить по наследству — и создало кажущееся преимущество графского и герцогского титулов над титулом простого барона. Однако еще и в наши дни многие знатные семьи, не императорских и не королевских кровей, но ведущие свой род от времен создания государства и потому считающие себя его коренным дворянством, отказываются от возведения их в графское достоинство, как от чего-то для себя унизительного. Примеры этому есть.

Лица, облеченные управлением графством, старались, естественно, добиться от императора, чтобы их сыновья или другие кровные родичи наследовали им в должности. Так обыкновенно и происходило, только я не думаю, что право на такое наследование признавалось за органическое; по крайней мере этого не было в Нидерландах с их графами Голландии, Зеландии, Хеннегау или Фландрии; с герцогами Брабанта, Гельдерланда и так далее. В начале это было милостью, потом сделалось обычаем, под конец превратилось в необходимость, но все же законом так и не стало. Приблизительно так же обстоит дело и на Яве. Мы говорим лишь о сходстве в выборе и назначении лица, но отнюдь не о сходстве между сферами их деятельности, хотя и в этом отношении кое-что совпадает. И во главе округа на Яве стоит туземный чиновник, соединяющий полученный им от правительства ранг со своим родовым автохтонным[49] влиянием. Наличие такого порядка облегчает управление европейскому чиновнику, представляющему нидерландскую власть. И здесь также наследование, не будучи законом, вошло в обычай. Еще при жизни регента вопрос этот большей частью бывает улажен, и это рассматривается как награда за служебное рвение и верность. Отступают от правила только разве при наличии весьма уважительных обстоятельств, и если это случается, то и тогда наследника избирают обычно из членов той же семьи.

Взаимоотношения между европейскими чиновниками и подобными высокопоставленными яванскими вельможами имеют весьма деликатный характер. Ассистент-резидент округа является ответственным лицом; он действует на основании инструкций и рассматривается как глава округа. Это не мешает, однако, тому, что регент значительно возвышается над ним благодаря своему местному авторитету, происхождению, влиянию на население, своему состоянию, доходам и соответствующему этим доходам образу жизни. Мало того, регент, представляющий «яванский элемент» данной местности, выступающий от имени тех ста тысяч душ или более, что населяют округ, является в глазах губернатора гораздо более важной персоной, нежели простой европейский чиновник, недовольства которого опасаться нечего, так как он в любую минуту может быть заменен тысячью других, тогда как недовольство регента может оказаться чреватым беспорядками или даже восстанием.

Из всего этого вытекает парадоксальное обстоятельство, а именно: младший по чину оказывается начальством для старшего. Ассистент-резидент приказывает регенту представить ему отчет, прислать жителей для работы на мостах и дорогах, собрать налоги, вызывает его для участия в совете под своим председательством; делает ему выговор в случае служебных упущений. Эти чрезвычайно своеобразные отношения возможны лишь благодаря крайне предупредительному обращению с регентом. Тон, который должен господствовать в этих отношениях, довольно точно характеризуется в официальной инструкции: «Европейский чиновник должен обращаться с туземным чиновником, являющимся его коллегою, как со своим младшим братом». Однако европейский чиновник никогда не должен забывать, что этого младшего брата очень уважают и боятся туземцы — его соотечественники, и в случае разногласий ему следует считаться с преклонным возрастом младшего брата, если он не хочет заслужить выговор от своего начальства за неумелое и бестактное обращение.

Прирожденная вежливость яванских вельмож, — даже простой яванец много вежливее европейца того же общественного уровня, — делает эти столь сложные отношения гораздо более сносными, чем они могли бы быть. Если европеец тактичен, осторожен и держится дружелюбно и с достоинством, он может быть уверен, что регент со своей стороны не будет затруднять ему управление.

Я упоминал уже, что регенты богаты и в этом их естественное преимущество перед европейскими чиновниками. Европеец, управляющий провинцией, равной по величине нескольким германским герцогствам, обычно человек среднего или даже пожилого возраста, женатый и имеющий детей; он служит ради хлеба. Его доходов как раз хватает, а зачастую и не хватает для обеспечения семьи. Регент же — томмонгонг, адипатти, иногда же пангеранг, то есть яванский принц. Для него вопрос не в том, чтобы как-то прожить; он должен жить, как подобает туземному аристократу. Европеец занимает дом, регент же нередко целый кратон[50] охватывающий множество домов и деревень. Европеец имеет одну жену с тремя-четырьмя детьми, регент же множество жен со всем, что к ним относится. Европеец выезжает с несколькими чиновниками, которые необходимы ему во время его инспекционной поездки, регента же сопровождает свита из сотен человек. Европеец живет как буржуа, регент—как князь.

Но за все это надо платить. Нидерландская власть, опирающаяся на влияние регентов, знает это; и не