Дотянись до звезды - Мирра Блайт

Цокая коготками по полу, в гостиную вбежал Лестер и, обнаружив, что его хозяйка неподвижно съежилась на полу, жалобно заскулил, слизывая слезы с ее щек.

Чарити спрятала лицо в его теплой пушистой шерсти, но ей отчаянно хотелось иного тепла. Ей нужен был Берт, и понимание этого разрушало ее с таким трудом созданный мирок. Как это могло произойти? Почему она позволила случиться такому?

Когда-то, давным-давно, Джулиан пробудил в ней желание, и она радостно и безрассудно устремилась навстречу браку. Каким счастьем ей казалось быть рядом с ним. Джулиан хранил ее невинность до самой свадьбы, и его способность сдерживать свое влечение трогала Чарити.

Как можно было быть такой наивной и доверчивой! Зато теперь она твердо усвоила, чего стоят разговоры мужчин о любви, и поклялась, что никогда больше не попадет в эту ловушку. Лучше вообще не знать страсти, чем потом жестоко страдать.

Впрочем, разумом Черри понимала, что не все мужчины одинаковы. Многие из ее подруг нашли счастье в браке, а значит, причина катастрофы, скорее всего, таилась в ней самой. Возможно, дело было в том, что она не могла вызвать в мужчине любовь и притягивала к себе только холодных циников и расчетливых дельцов, людей, стремившихся использовать ее в собственных корыстных целях.

Вот уже пять, да что там — почти шесть лет, руководствуясь этими правилами, она жила в покое и безопасности. И вот Берт Сондерс, вторгшись в ее жизнь, хладнокровно и целенаправленно вскружил ей голову, действуя так же жестоко, как когда-то Джулиан...

Сгустились сумерки. Лестер, проголодавшийся и встревоженный состоянием хозяйки, жалобно поскуливал, ластясь к ней.

Загремел гром, прокатившись по вершинам холмов. «Представь, что это всего лишь гигантский футбольный мяч скачет от одной вершины к другой!» — так успокаивал ее в детстве отец.

Чарити вздрогнула от холода. Лишившись гордости и самоуважения, она ощутила себя как никогда одинокой. Ей хотелось закрыть глаза и уснуть прямо здесь, у огня, но Лестер продолжал теребить ее, да и дрова в камине прогорели. Надо было приниматься за дела. В конце концов, она — взрослая женщина, а не ребенок, а значит, найдет в себе силы вернуться к привычной жизни.

Проверив, прочно ли заперта дверь конюшни, она устало побрела обратно в дом.

Все эти годы ей помогала забыть о боли работа, но сейчас так хотелось спать...

Надо бы что-нибудь съесть, подумала Черри, но у нее совершенно не было ни аппетита, ни, тем более, сил готовить ужин.

Она накормила Лестера и выпустила его погулять. Мокрый и грязный, пес вскоре прибежал назад. Вытерев ему лапы, она выключила на кухне свет и поднялась в спальню.

Берт, спору нет, помог ей, но выставил за это такой счет, по которому она никогда не смогла бы заплатить.

И вдруг Чарити словно прозрела. Итак, она влюбилась! Сердце ее отчаянно заколотилось. Как это произошло? По логике вещей, такого не должно было случиться, но с каких пор чувства живут в ладах с логикой? Черри с ужасом вспомнила, что если бы не мгновенное отрезвление, она совершенно добровольно, более того — с величайшим наслаждением отдалась бы Берту.

А он воспользовался бы ее любовью для того, чтобы получить то, что хотел. Так же, как когда-то поступил муж.

Влюбленность в Джулиана была не более чем подростковым увлечением, обостренным смертью отца и потребностью иметь в этом мире хоть кого-то, к кому можно было прижаться щекой. Первая же ночь после свадьбы разрушила эту иллюзию: Джулиан грубо овладел Чарити, цинично давая понять, что хотел всего лишь завлечь ее в ловушку. Осознание того, что у него не было к ней ни любви, ни желания, убило все ее чувства к мужу.

В голове предательски шевельнулась мысль: а может быть, отдавшись Берту, она тем самым развеяла бы его чары?.. Но Черри тут же с негодованием отвергла это предположение. Нет, нельзя поддаваться зову тела, изнывающего по мужской ласке и затуманивающего сознание!

Приняв это решение, Чарити наконец провалилась в сон.

Она проснулась совершенно разбитая. Всю ночь ее мучили кошмары, а тело после вчерашней напряженной работы в поле протестующе ныло при каждом движении.

Прямо в ночной рубашке Черри спустилась вниз, выпустила Лестера и тяжело опустилась на стул, стиснув в руках чашку растворимого кофе, — молоть зерна ей сейчас было невмоготу.

За окном стало серо и угрюмо. Ветер, бушевавший всю ночь, стих. Заметно похолодало. В лужах отражался металлический блеск неба. Сегодня поливка не нужна, подумала Чарити с мрачной усмешкой. А раз так, можно провести весь день в сушилке, занимаясь собранными вчера цветами, то есть, тем, в чем помощь Берта совершенно не требовалась.

Ей показалось, что в кухне стало душно, и она встала, чтобы открыть окно.

Допив кофе, Чарити вяло поплелась наверх, чтобы принять душ и переодеться. Там, из окна спальни, перед ней открывался вид на поля вплоть до того участка, который, по словам миссис Дакр, был продан владельцу строительной компании. Черри нахмурилась, вглядываясь вдаль. Интересно, сколько запросил Дженнингс за свою землю? Впрочем, она в любом случае не стала бы иметь дело с тем типом. Она вспомнила, как он повел себя с ней, — было ясно, что этот человек презирает женщин и считает себя вправе брать от жизни все, что пожелает. Даже если бы Чарити поддалась искушению продать свой участок, он ни за что не получил бы его, просто потому, что ей было приятно утереть ему нос.

Подрядчик предостерегал ее, что не сдастся. И вот ему достался другой участок. Правда. Чарити несколько удивило, что он не купил Мэйн-Хауз, но потом она вспомнила, что ее бывшие владения были внесены в земельный реестр, а значит, ему трудно было бы получить разрешение на строительные работы.

Вдруг она услышала несколько выстрелов из охотничьего ружья. Звуки доносились с участка Берта. Что бы это могло значить? — встревожилась девушка. После уборки урожая разрозненные группки молодых людей время от времени объявлялись на фермерских угодьях, чтобы поохотиться на кроликов, и тогда туманным утром ее воскресный сон нарушала пальба из дробовика. Но это, как правило, происходило осенью, в конце сентября, а сейчас стояла середина лета.

Она побрела по ступенькам вниз, настроенная на то, чтобы раз и навсегда вычеркнуть Берта Сондерса из своего сознания и своего сердца, хотя что-то говорило ей, что сделать это будет не так-то просто.

Работа и еще раз работа — вот в чем она нуждалась, и сегодня, слава богу, ей было чем заняться. Чарити заварила свежий кофе, нарезала и сунула в тостер пару ломтей белого хлеба и, открыв дверь, позвала Лестера. Утром он обычно возвращался очень быстро, зная, что его ждет миска с собачьим кормом.