Первый день творения - Алексей Калугин

Ник поискал глазами что-нибудь, на что можно присесть, и сам же рассмеялся, поняв всю абсурдность таких поисков. Он просто сел в пустоту, и под ним материализовалась плоская, упругая поверхность. Ник подумал, что неплохо бы было на что-нибудь облокотиться, и у плоскости, на которой он сидел, появилась спинка. Устроившись поудобнее на созданном им самим первом в мире кресле, Ник стал приводить в порядок свои воспоминания.

Поначалу он просто упивался возможностью силой своей мысли создавать предметы, птиц, животных, еду, растения. Вскоре это ему наскучило. Он решил заняться чем-нибудь серьезным и нужным и для начала придумал время: тысячелетия, века, годы, месяцы, недели, дни, часы, минуты, секунды, декады, кварталы, календы, зиму, осень, лето и весну. Попутно он создал и способы измерения времени: календари – отрывные и перекидные, карманные и настольные, на год и на столетие; и часы – песочные, водяные, солнечные, маятниковые, электронные, атомные. Теперь все вокруг тикало, щелкало, капало и шуршало, отмеряя время прожитой жизни; текли дни, отлетали годы.

Ник жил в своем доме, заполняя полки томами Толстого, Пушкина, Джойса, Маркеса, Уитмена, Достоевского. В этом же доме, но в другой комнате появлялись на свет бессмертные творения Баха и Моцарта, концерты Чайковского и Берлиоза, пьесы Эллингтона и Колтрейна, песни «Битлз» и «Пинк Флойд», Боба Дилана и Бориса Гребенщикова. Рядом с этим нескончаемым потоком сыпались дешевые однодневные шлягеры и пошленькие, сентиментальные песенки. Чуть в стороне, в просторном зале, рождались полотна Рубенса и Босха, Шагала и Кандинского, Куинджи, Дали, Проваторова, Зверева; наматывались ленты с кинофильмами Гринуэя, Чаплина, Феллини, Тарковского, Спилберга.

Нику нравилась его работа. Он создавал города, изобретал радио и телевидение, запускал спутники и космические станции. И наконец он решил создать того, кто смог бы по достоинству оценить всю грандиозность проделанной им работы. Ник придумал человека; сначала одного, затем еще пятерых. Через полгода их было уже невозможно сосчитать. Поначалу это тоже нравилось Нику: пусть людей будет больше, он каждому найдет занятие.

Ник успел еще открыть законы движения небесных тел и строение атома, теорию относительности и структуру ДНК, когда вдруг понял, что слишком увлекся. Вещи, явления, люди, возникшие некогда из его мыслей и воспоминаний, а затем оставленные им, ставшие ненужными или неинтересными, продолжали жить собственной жизнью, воздействуя друг на друга, порождая цепи новых событий и явлений. Причинно-следственная связь, бывшая прежде короткой, всего лишь в одно звено, теперь удлинилась во много раз, скрутилась в немыслимые петли, завернулась сотней узлов, подвластных разве что только Александру Великому. Теперь не так-то просто стало доискаться до подлинной первопричины всего сущего – мыслей и желаний Ника.

А потом появилась Светлана.

Однажды Ник спросил ее:

– А ты знаешь, что существуешь только потому, что мне захотелось увидеть тебя? Увидеть именно такой, какая ты есть. Если бы я пожелал, ты могла бы быть совсем другой.

Светлана чуть прищурила свои темные продолговатые глаза и лукаво улыбнулась.

– А может быть, это ты родился таким, какой ты есть, потому что мне когда-то так захотелось?

Ник был потрясен!

Мысль, что он тоже может быть всего-лишь плодом чьего-то воображения, никогда даже не приходила ему в голову!

– Нет! Этого не может быть! Я создал весь этот мир! Я – творец, создатель, зодчий!..

– А может быть, ты только наблюдатель? – шептал ему тихий, вкрадчивый голос.

– Но ведь это совсем несложно проверить…

И Ник стал жить как и все – ни во что больше не вмешиваясь.

– Пусть все идет своим ходом. Посмотрим…

Он жил как все: ходил на работу, проводил там время в тоскливом ожидании конца рабочего дня, шел домой, без аппетита ужинал, без вкуса выпивал стакан чая…

Он тяготился такой жизни как никто, потому что знал себя, знал свои возможности и не знал, куда деваться от серости и обыденности однообразных дней. Ему было все неинтересно, потому что казалось, что все он знает заранее. Больше всего его раздражали люди, которые на самом деле были всего лишь призраками, фантомами, порожденными его фантазией, но, не зная об этом, мнили себя бог знает кем. Когда Ник видел спортсмена, побившего рекорд, плачущего от радости или, наоборот, смеющегося, размахивающего над головой майкой, он думал: «Чудак. Ведь это я когда-то решил, что именно ты должен взять эту высоту. А завтра, если я захочу, ее покорит другой. Все твои тренировки до десятого пота ровным счетом ничего не стоят». Слушая художника, рассказывающего о том, как в одну из бессонных ночей к нему пришел замысел нового произведения, Ник усмехался: «Глупец. Это же я решил сделать так, чтобы в ту ночь ты не мог заснуть; я вложил тебе в голову замысел этой картины; я продумал каждый штрих, каждый мазок кисти по полотну, каждое движение твоей руки». Он не помнил, когда и как это происходило, но знал – был уверен в том, что именно так все случалось в этом мире.

Люди ему были неинтересны, и в то же время он страдал от одиночества, от того, что некому было рассказать о том, что это он, Ник, придумал все, что происходит вокруг; не с кем было поделиться новыми замыслами, которые, оставаясь невостребованными, зарастали пылью и терялись; не с кем было спорить о том, что хорошо сделано в этом мире, а что – нет. А что-то ведь и просто никуда не годилось.

Иногда ему хотелось найти хоть что-нибудь, о чем он раньше не знал, не видел, что проистекало не от него, не было никак с ним связано.

Однажды он взял на работе отпуск и купил туристическую путевку в Среднюю Азию.

Когда туристов привезли в пустыню, чтобы показать им развалины Мертвого города, Ник отошел от группы в сторону, чувствуя, что сейчас должно произойти нечто очень важное, сейчас все должно решиться. И когда он увидел песчаные фонтанчики у себя под ногами, то, не раздумывая о том, где и когда мог уже это видеть, присел на корточки и принялся разгребать руками песок.

Ник увидел огромного, около десяти сантиметров в длину, черного жука с веретенообразным телом, с длинными, жесткими, похожими на провода усами. Жук попятился и начал было снова зарываться в песок, но Ник ухватил его за усы и потянул на себя. Жук уперся всеми лапами в песок, возмущенно застрекотал и вдруг, сделав резкий выпад вперед, ткнулся головой Нику в пальцы. Руку обожгло резкой, нестерпимой и страшно знакомой болью, с которой, как внезапно ясно и отчаянно вспомнил Ник, когда-то все и началось. Боль быстро разлилась по всему телу. Ник глухо застонал и упал лицом в песок. Когда к нему подбежали люди, мышцы его уже одеревенели.