Александра. Роман - Лилия Буряк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комнату для гостей, с особой тщательностью прогенералили, и привели в готовность. Букет ярких астр только что срезали и поставили на туалетный столик. Там же пристроились некоторые из подарков, которые хранились до её приезда. И теперь торжественно расположились перед вазой с осенним животрепещущим букетом. Саша положила недавно вышедший сборник стихов Цветаевой – « Волшебный фонарь». И она точно знала, что Светлана будет ёму рада. Потому что такая же патриотка, как и весь их род. А стихи этой поэтессы так и взрывали, мозг, нервы, душу:
***
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала – тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти – слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь – могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед,
– Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
– И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
Она в предвкушении вздохнула: – «Ну, когда же? …Как же тяжелы минуты ожидания».
Солнце, чуточку задержавшись в зените, неудержимо заскользило к горизонту. И тут у ворот затарахтело и с шумом остановилось авто. Семья будто по команде высыпала на улицу. Стремясь получить свою порцию счастья.
Светка была одета по последней моде и даже в дорожном одеянии выглядела, как только что с бала. Они жили в Москве. Муж служил в департаменте внешних связей переводчиком. И как жене высоко ценимого чиновника ей приходилось быть неотразимой. А её это и не угнетало. Она наслаждалась вниманием и роскошью. И даже была близка с царскими детьми. Коих считала очень даже порядочными и образованными людьми с прогрессивными жизненными позициями.
Переодевшись с дороги и умывшись, Светлана с наслаждением наклонилась над пылающим букетом: – « Ах, как же они ароматны… Валера, ты знаешь, мне кажется, что в Москве цветы пахнут по-другому… И воздух здесь чище и приятней… И даже хлеб вкусней и душистей… А вода она как будто мёдом приправлена. Наверно это, потому что родное… Я помню, как в детстве дядька брал нас в деревню. И мы, набегавшись, валились с ног. А он доставал из сумки хлеб и крынку молока. И это была самая вкусная еда, которую мы когда-либо ели. Я так скучаю по всему этому. Правда, же ты не обижаешься?»
Валерий обожал свою супругу. Её детскую непосредственность, открытость, безграничную любовь к жизни… Есть люди, которые с готовностью подставляют плечи под вселенские тяготы и терпеливо, и умиротворёно несут их. Не сетуя и не стремясь стряхнуть. А она из тех, что живёт полной грудью. Наслаждаясь каждой минутой, как будто куда-то спешит, как будто боится чего-то упустить. И он просто отдыхал рядом с ней, от забот и хлопот. И не позволял чему-либо испортить эти моменты. А сейчас он просто подошёл, и обнял её за плечи: – «Милая, всё это точно так. Ведь это вкус и запах детства». – «Валерка ты самый лучший»: вспыхнула она в ответ. И звонко рассмеялась.
Позвали к столу. Они, взялись за руки и отправились на улицу под навес. Всё семейство Сатурминых с нетерпением ожидало их появления. На столе парил суп рассольник, в хлебных вазах аккуратно уложены только что выпеченные булочки. И несколько видов салата: осенний, оливье, квашеная капуста, и огурчики с грибочками. – «Боже, как же просто и прекрасно»: подумала Светка присаживаясь.
4
Саша улыбалась, искренно жалея сестру: – « Как же она успевает ещё и есть?» Светкин рот не закрывался, казалось, она собралась рассказать сразу все новости, которые были ей известны. Валерка удовлетворённо взирал на несмолкающую супругу и медленно пережевывал пищу. Лишь иногда в подтверждение, мотая головой, когда та обращалась к нему за помощью. Или что-то мычал типа: – «Мэ-м-м!!!»
Незаметно к концу застолья темп общения, наконец, вошёл в обычное русло. И отец с Валеркой принялись обсуждать возможности и недостатки автомобиля… Какие, марки из известных производителей более прогрессивны… И где, достать запчасти. Как дорого стоит керосин, и что монополисты явно завышают цены.
Пока Настёна убирала со стола, готовясь к чаю. Дамская половина общества скучилась вокруг Светки. Которая тихо, с расстановкой описывала царские палаты, пышные балы, что стали быть реже, но всё же имели место; модные тряпки, заморские новшества в одежде. Вообщем всякие мелочи, но столь значимые для помощницы Адама.
К слову пришелся анекдот: – «Змей искуситель сразу же пожалел, что совратил Еву. Потому что та в нём увидела: кошелёк, перчатки, сумочку…»
Когда на стол был поставлен самовар, все вернулись на свои места. Настя принесла пирог с яблоками и поставила перед Антониной Павловной. Со знаниям дела, хозяйка степенно нарезала, и передавала его по порядку, сидящим… Затем присела сама, с удовольствием наблюдая оживление, царившее среди беседующих.
Светка вдруг спохватилась, и смутившись, зашептала: – «Мы ждём ребёночка».
Илларион Михайлович довольно крякнул: – « С прибавлением».
Антонина Павловна расплылась в предвкушение: – «Светочка, когда ждёте?»
–«Ближе к апрелю»: шептала задохнувшаяся от смущения будущая мама.
Саша оставила взрослых у застолья, незаметно выскользнула. Отправилась на качели. Ей вдруг вспомнился подслушанный разговор, и на душе заскребли кошки. Чтобы не омрачать посиделки, она унесла свою печаль подальше. Мерно раскачиваясь, размышляла: о будущем, о неизбежном, о вселенской несправедливости (что как жадная баба, тянула свои грязные, костлявые руки, к их маленькому семейному счастью). И на душе стало грустно и неуютно.
Наташа была на год младше Александры, но для родителей всегда была маленькой. И её окружали безмерной заботой. Затем, как Саша уже давно считалась взрослой. Но это не мешало быть им лучшими подругами. И от Таши не ускользнула перемена настроения сестры. И то, как поспешно она покидала пределы стола.
Последовав за ней, остановилась поблизости, и тяжело дыша, спросила: – «Саша, ты чего? На тебе лица нет. Что тебя смущает? Что напугало? Ты же напугана… Сашенька ты вся дрожишь». Уже присаживаясь рядом и обнимая поникшие плечи сестры, шептала она настороженно: – «Саша, милая не пугай меня, расскажи, что с тобой? Я тебя никогда такой не видела».
Александра вздохнула и наконец, взглянула на сестру: – «Таша, понимаешь, просто на меня навалились некие дурные предчувствия… Война. Уже который год. Смута, вокруг. Тризна, звонит каждый день, оплакивая погибших. И мы с нашим безмерным счастьем. Как будто нас это не касается. А вдруг это в последний раз? Вдруг это всё исчезнет?» Саша закончила монолог и испуганно взглянула на оторопевшую сестрёнку…
Наташка всхлипнула и расплакалась. Теперь пришлось обнять её, и легонько покачиваясь успокаивать: – «Таша брось, право. Это же только наваждение. Я же не хотела, милая. Успокойся. Я тебя люблю». Наташа покосилась недоверчиво, но плакать расхотела. Промокнув глаза, доверительно прижалась к Саше: – «Я тебя тоже очень, очень люблю… Но ты больше не пугай меня подобными разговорами».
Солнце уже касалось лучами края горизонта. По небу поплыли тёмные кучевые облака. Ветер сорвался и закружил по дороге пыль. У стола оживлённо беседовали старшие Сатурмины. На качели, тихо раскачиваясь, притихли младшие. Настюха спрятавшись за баню, читала книгу, смешно шевеля губами, иногда восторженно моргая глазами. И время от времени тяжело вздыхая… День спешно стремился к своему завершению. Оставляя о себе неоднозначные воспоминания.
Наваждение
1
Дни пролетали, как птица. Гомон, веселье, праздничные застолья. Это так трогательно. Вечерние посиделки у камина. Светкины рассказы о повседневной светской жизни. Её восторженное обожание к царской семье. Иногда слушая это щебетание, Саша ловила себя на мысли, что сама себе того бы не пожелала. А слушала лишь то потому, что это пела любимая канарейка. И она с постоянной готовностью усаживалась и вновь, и вновь продолжала слушать неугомонную сестрёнку. Наваждение не оставило её, оно засело глубоко. Глядя из потаенных уголков души, оно дергала девушку за взбудораженные нервы, и злобно с наслаждением подхихикивала над выползавшими страхами.
В день отъезда сестры, Александра ходила потерянная. Она пыталась изо всех сил взять себя в руки. Но бегающие глаза, трясущиеся пальцы, взмокшие ладони. Они не могли остаться не замеченными. И папа несколько раз подходил к ней, пытаясь поддержать: – «Милая, всё хорошо. Они скоро ещё приедут. Мы всегда будим вместе. И наша любовь, она будет оберегать каждого из нас. Ты же знаешь…»: он многозначительно сделал паузу и продолжил: – «Саша, наша любовь, она не даст случиться дурному, верь мне». Но последние слова прозвучали как-то не убедительно, он как будто вдруг сам засомневался и в последний момент спохватился и выровнял голос… Да. Наваждение подъедало и его сердце. И дочь почувствовала, ведь она знала его как никто другой. Они были не только родственниками, но и родственными душами.