Стихотворения - Отиа Иоселиани

Сухбат Афлатуни. Три церкви. Из грузинских преданий

ТРИ ЦЕРКВИ

и вот однажды обедни послекогда открыты еще двери церквии пахло ладаном и пасся ослики пес шуршал полуденной цепью

и расходились прихожанеи луч качался в тумане жарком —

вбежала лиса в самую церковьБог ведает как это удалось ейсхватила зубами грошовую свечкуи к выходу бросилась рыжая гостья

может голодна была илиоборотень так старики говорили

но вдруг у выхода окаменелаи церковный сторож что был напуганобратился к Богу упав на колениизбавить святое место от каменной куклы

нехорошо когда в церкви лисыили изображения завелись их

и внял Господь его молитвелиса ожила — свечку бросилаи убежала — возле калиткипроводили ее взглядами пес и ослик

с тех пор церковь назвалицерковью Лисы во Дверях — Мелискари

я там был — молитву сотвориллисы не видел — историю записал

и вот однажды на полях Дваникогда жнецы с утра хорошенькопоработав собрались перед котламигде призывно булькала им похлебка

только разливать — вдруг громкокаркая заметалась ворона: кар —

кар! не заметили — мало ли что низколетает каркает и дождем сыплет перьяпрочитав молитву разлили по мискама ворона мешает им ну и стерва

повар бросил камень чтоб прекратилараскаркалась тут — слушать противно

ворона отлетела — потом р-раз! и прямов котел бросилась и сварилась конечножнецы обступили да неприятноиспоганенную пищу уже не поешь ты

кто шутит кто разводит руками плюетсячто делать? вылили из котла всё

и о диво! рядом с кусками мясаи — не за столом будет сказано — птичьим трупомлежала выплеснутая змеяядовитая очень и довольно крупная

в честь спасенья от отравы там церковь построенаВоронья церковь так и назвали Воронья

ее развалины видны понынеостроверхий купол что клюв воронийостатки стен как вороньи крыльяи старик-чернец застыл на пороге

я там был — молитву сотворилс чернецом выпил — историю записал

там где кончался Цицианский леси начинались степи Саджавахослучился бой — дым достигал небесшипела кровь и смешивалась с прахом

потом решили там построить храми замесили глину для постройки

но белый камень для церковных стенокрасился той глиной точно хноюназвали церковь Красною затем —к той Красной церкви каждою весною

стекается народ — там свечи жгутвсе те кто на войне лишились близких

зажги и ты — пусть кровные твоив степях не погибали Саджавахои леса Цицианского ручьине провожали их в долину мрака

зажги и ты — пусть даже их войнаи не затронула промчавшись мимо —

зажги и ты — и ухо приложигде — слышишь? — в кристаллической ночивнутри камней пульсирует живиживи люби храни теряй молчи

я там был…

Геворг Гиланц. Со взглядом, влюбленным в небо

«Первая моя любовь…»

Первая моя любовьговорила по-русски.К ним мы приезжали в гости, в Москву —Мавзолей, Царь-пушка…А потом мы поссорились,из-за белого карандаша…Потом я, «профессор» нашей улицы,в первом классе влюбилсяв Луизу — учительницу русского языка:она была очень красива…И Луиза любила меня тоже,говорила, что я хорошо у нее учусь…Но потом она начала надо мной издеваться:поднятую руку мою не замечала,а живот ее стал быстро и уродливо раздуваться…Однажды, когда Луиза особенно долгоне замечала мою поднятую руку —кстати, единственную в классе,и возглас «можно, я!..» не помог,я разозлился, и я…Я ударил кулаком по тому месту,что выводило меня из себя…Что началось! И в поплывшем тумане орущих лиця увидел виноватое лицо мамы.Я был подавлен своим поступкоми в школу не ходил,пока на третий день не пришла к намЛуиза Александровна…Они долго говорили с мамой,и я слышал, что «с плодом ничего не случилось»…

Луиза позвала и сказала, что любит меня,чтобы я ходил в школу,потому что мне дается русский,чтобы я продолжал…И я понял, что больше не увижу ее,и сердце заныло…Я не смог сказать ей «прощайте»И одно слово я ей еще должен…

ИЗ ЦИКЛА «ДЕТСТВО»

Майла[1]  наша не была бы майлой,если бы не было голубятни…С залихватским свистом на губахи острым взглядом, вскинутым в небо…Гегам — мой рослый друг.В небе мы видели только точки,а он — знал точно,где чей, кто какого цвета.Меня тоже начало затягивать —хотел научиться так же свистеть…А потом и менязахлестнула дикая страстьгонять голубей.………………….Облачным днем,спрятав за пазуху голубя Гегама,я вбежал к себе во двор.Смутное чувство винысжигало меня,тревогой взорвав виски.Следом пришел Гегам —худой, с пронизывающим насквозь взглядом.«Дружок, обета ты случаем еще не давал?»[2]«Нет», — ответил я.Отвалил мне по шее.Беззлобно, — не стоило отвечать.Темная тень тревоги, накрывшая душу,испарилась вместе со слезами,истаяла внутри.«Отдай», — приказал Гегами, войдя в голубятню, схватил сизаря.Хотел свернуть ему шею,Я взмолился: «Не надо».Взглянул мне в глаза:«Да не стоит это того, чтобы…»«Не надо», — взмолился я.«Ну, держи, — протянул мне птицу, — я пошел».«Нет, Гег, я больше никогда не буду гонять голубей».Посмотрел испытующе,понял, наверно, что и вправду не буду:«Погляди, как станет кувыркаться в небе…»И подбросил.И взмыл этот тахлачи[3],взмыл и смешался с голубями Пепана.«Уведет», — огорчился я.«Пусть.За этим голубем я не пойду».И ушел,со взглядом, влюбленным в небо.……………..И позже Гегам, битый жизнью так,что его принимали за моего деда,когда уже у него была дочь на выданье —он не отводил глаз от неба,и теперь он там — в небесах,вместе с Пепаном,которого многие считали бездельникомза то, что, имея взрослых детей,он пропадал в небесах вместе с голубями…И стал он орлом.Как и все ребята из «Орла-13»[4],он считался пропавшим без вести.Но в ролике, что скачал с Ютуба,кроме его бороды,я увидел крылья,и он там — вместе с Гегамом —парил среди голубей.Они парили, и плавилась душасвинцовой тяжестью того тахлачи,взлетевшего с нашего двораи севшего на крышу Пепана.

ДЕВУШКА И ПЕС

С ума сошли и девушка, и лес,Их ветер потрепал сполна:Волос и листьев золотой замес,Небрежно грудь обнажена.

Слепыми космами облеплено лицо,За пазухой бесчинствует сквозняк,О, друг мой ветер —                 ласковым серсоУ ног не сложится никак.

А девушка предпочитает бытьСреди других бродячим псом…Изменник-ветер проявляет прыть,Гоняясь за хвостом.

Не объяснить, должно быть, как душаЦепляется за каждый ствол,Устал я выть, луну свою ища,Хотя уже наполовину — волк.

Ты — сумасбродная охотница ветров,Я — сирый пес, один, как перст,И, кажется, — бесплоден лес стволовИ бесприютен этот свет.

Обнимемся, и ветер пусть ревет,Прикинемся ты — деревом, я — псом,Пустая осень пусть себе идет,Бесплодно все, что бережем на слом.

Ованес Григорян. И Господь пожелал написать…