Статьи из 'Русского архипелага' - Васви Эннанович Абдураимов

русской гавани (так же, как Приднестровье удерживает Молдавию, а Калининград — Прибалтику). Такова геополитическая суть "острова" в новой российской программе. Впрочем, и прежде Крыму отводилась примерно та же роль. И Украина, и Крым внутренне вполне готовы выполнять предназначенные им на данном историческом этапе миссии. Ближайшая перспектива Украины — оставаться надежным сателлитом России, а Крым должен помочь Украине в скорейшем осмыслении ее роли и места в РМ.

"КамАЗ" как средство эффективной политики

Если описанный выше сценарий будет реализован, то Украине и Крыму не грозят конфликты, потрясения и войны. Иной исход событий возможен при неприятии или, тем более, активном противодействии новой российской программе с их стороны. А есть ли здесь субъекты, способные к подобному противостоянию? Потенциально — да: это Западная Украина и… Крым. Но только потенциально! Партия "Рух", наиболее характерный выразитель интересов Западной Украины, на последних президентских выборах в ноябре 1999 года не преодолела даже 5 %-го барьера. В экономике и кадровой политике полностью доминирует левобережная прорусская Украина. Как однажды мрачно пошутили в поезде "Москва-Симферополь" мои попутчики из Днепропетровска, для того, чтобы решить проблему Черновила (покойный основатель и лидер "Руха"), оказалось достаточно одного грузовика "КамАЗ" с днепропетровскими номерами. Похоже, в самом недалеком будущем даже "КамАЗы" не понадобятся…

Формула согласия

Крымскотатарский фактор может быть "раскручен" для противопоставления содержания Крыма как русского анклава его роли в новой российской программе. Если это удастся сделать и крымскотатарский фактор действительно станет реальной угрозой интересам РМ в регионе, то реакция на вызов будет адекватной. И если для устранения угрозы понадобится устранить источник угрозы — это будет сделано! О наличии подобной перспективы в первую очередь должны помнить крымские татары. Случись беда, именно им как народу грозит опасность окончательной маргинализации и "рассасывания" в тех средах, куда их осколки будут заброшены волею судеб. В Крыму крымские татары только тогда могут рассчитывать на успех, если они не будут представлять собой угрозы Русскому Миру и их перестанут воспринимать как таковую. Это возможно при двух условиях: (1) если в рамках РМ имеет перспективы такое явление как русский ислам, (2) если крымские татары окончательно осознают себя неотъемлемой частью российской социо-культурной системы.

Иначе говоря, чтобы вернуть себе достойное место под крымским небом, крымские татары должны стать русскими крымскими татарами. Это не означает и не должно пониматься как полная ассимиляция и поглощение их русским этносом. Напротив: очевидно, что в современном мире для воспроизводства и развития в национальных или этнических рамках ресурсов отдельной нации или этноса заведомо недостаточно. Социо-культурные стандарты продуктивно воспроизводятся, если они питаются потенциалом нескольких национальных языков, культур и систем ценностей. Барьеры возникают там, где одни, напрямую входя в цивилизационное пространство, не чувствуют и не понимают потребности в национальном, а другие, замыкаясь в национальном, воспринимают цивилизационное как инонациональное.

Следует различать народы-нации и народы-цивилизации. Первые — своего рода "кирпичики", из которых складываются вторые. Крымские татары — кто они, кем себя ощущают? Объективно, крымскотатарский народ-нация — неотъемлемая часть русского народа-цивилизации. Когда крымчане и крымцы наконец осознают и самих себя, и друг друга частями одного большого целого, тогда не станет оснований для возникновения в Крыму этнических конфликтов. Покуда этого не произойдет, пауза в развитии региона может длиться неопределенно долгое время.

Источник: "ОК", № 2(8), 2000 г.

Национальность — крымчанин

Межэтнических конфликтов в Крыму можно избежать, если его население станет щущать себя единым народом

Прочность многонациональных образований и пределы коммуникаций между этническими группами зависят от характера социокультурных различий. Их глубина и несовместимость ценностей — главная причина неустойчивости многих полиэтничных государств и всех образований подобного типа. При высокой степени этнической разнородности проблематичным становится не только формирование общих институтов ценностей и социальных норм, но и, с точки зрения отдельных групп, легитимность государства как такового.

Всегда существует искушение подстричь всех под одну гребенку. Однако всякие попытки форсированной унификации, навязывание общего языка, аргументы в пользу экономической целесообразности и даже программы ускоренного развития более отсталых этнорегионов и групп обычно обеспечивают лишь формирование интегрированных элитных подгрупп и поверхностное усвоение элементов нормативной культуры наиболее мобильными (городскими) сегментами этнических сообществ. Для более глубокой культурной интеграции компактно расселенных и относительно крупных этнических групп требуется не одно столетие.

При всем многообразии национального состава крымское общество культурно гомогенно. Даже стоящие несколько особняком крымские татары тем не менее мало чем отличаются (в культурно-языковом смысле) от других жителей полуострова. За более чем два столетия нахождения в составе России крымскотатарский народ подвергся глубокому и всестороннему воздействию русской культуры. Практически все крымские татары владеют русским языком. Современные сферы их культурной жизни практически лишены какой-либо особой этнокультурной специфики.

В свете сказанного совершенно непонятно, чем же вызвано мнение о неизбежности в Крыму межэтнического конфликта, который, по мнению ряда авторов центральных и крымских изданий, в конце концов, должен обязательно завершиться прямым вооруженным столкновением крымских татар и русских?

Истоки современного состояния крымского вопроса лежат в глубине веков. Вспомним о захвате Россией Крымского Юрта с целью его глубинного освоения в соответствии с русскими социокультурными стандартами. Тогда этот шаг России был вызван стратегическими планами ее продвижения далее на юг с целью установления полного контроля над черноморскими проливами и утверждения Царьграда (Стамбула) третьей столицей империи после Санкт-Петербурга и Москвы. Причем если Санкт-Петербург рассматривался как "окно в Европу", то будущей южной столице Царьграду отводилась роль щита от "басурман".

В русле этой стратегии крымскотатарскому народу не оставлялось никаких перспектив не то что на развитие, но даже на физическое выживание. Крымским татарам оставалось одно из двух: либо полностью ассимилироваться, раствориться в русском социокультурном море, либо освободить Крым от своего присутствия. Что и происходило на протяжении двух с лишним столетий с небольшими паузами (1921–1944 гг., 1989–1991 гг.).

Сейчас есть две точки зрения на будущее Крыма. Крым двести лет был, есть и будет русской территорией. Этого требуют логика освоения пространств и законы геополитики. А потому жизнь и судьба какого-то полумиллионного крымскотатарского народа никого всерьез не волнует. Карфаген должен быть разрушен, и он будет разрушен. Такова в общих чертах позиция русской стороны.

Есть и противоположная точка зрения. Крым — родина крымскотатарского народа, и никто в мире не имеет права претендовать на владение и управление им. Являясь автохтонным населением полуострова, крымские татары нигде, кроме Крыма, не могут предъявить права на компактную целостность, территорию, государственность, без чего не может существовать ни один народ. Компактное ядро нации на национальной территории, защищенное всей мощью национального государства, — вот слагаемые полноценной жизни и развития