Анна и шут - Яна Гецеу

— Мама, наш Енот настолько мил, что даже Локи признал его! — радостно смеялась Марихен, и малыш кланялся ей.

День медленно истекал, тени удлинялись, а Анна все сидела с книгой на коленях, и наблюдала, как малыш Енот веселит ее детей: катается верхом на Локи, показывает фокусы с розами и куклами Марихен, и стоя на скамеечки, как на сцене выделывает разные гимнастические фигуры и декламирует Вергилия. Готлиб — Ян все пытался задеть его злым словом, но ловкий шут подрезал юного господина деликатно, но метко. Готлиб — Ян сердился, но был вынужден признать проигрыш, чтобы не оказаться вовсе дураком.

После позднего ужина Анна благословила на ночь детей, и велела шуту явиться к ней, но Марихен попросила, чтобы сегодня сказку на ночь ей рассказала не кормилица, а Енот. Тот удалился за девочкой, а Анна отправилась в свои покои, и пока служанка раздевала ее, долго и пристально смотрела на себя в большое зеркало, ловя первые признаки старения. Ее всерьез тревожило то, что ей уже 32 года, и талия имеет уже не те очертания, что хотя бы 5 лет назад — роды и время сделали свое коварное дело. И мелкие морщинки в уголках серых глаз — средство, купленное у заезжего алхимика не дало обещанного чудесного результата. И блеск глаз уже не вовсе не тот, и волосы… Боже, ведь и до первой седины недолго! Но она ведь еще вовсе даже не стара! И по–прежнему нравится мужчинам, даже молодым — этот герцог, что заезжал к ним на прошлой неделе… Но нет, это грех, думать о других мужчинах, когда ее доблестный муж всего 3 года, как в могиле! Ее мальчик, Готлиб — Ян все еще переживает боль потери, оттого и бывает порой так груб и резок… Но ведь он — хозяин этого замка, наследник, единственный мужчина рода Готтен. Он старается быть сильным, достойным с честью принявшего смерть графа. Он добрый мальчик, просто еще страдает по отцу… Пока Анна рассуждала так, в дверь тихонько постучали.

— Да? — откликнулась графиня, оборачиваясь. Дверь неслышно отворилась, и в покои вошел Енот.

— Госпожа желала меня видеть?

— Садись, слуга Енот! — улыбнулась повелительно Анна. — Ну, как тебе мои дети?

— Госпожа изволит, чтобы я выражался прямо? — хитро усмехнулся шут, опускаясь на скамеечку у ног женщины.

— Разумеется. Только не слишком неучтиво, и выбирая выражения! — предупредила она.

— Я буду правдив, Ваше сиятельство, когда стану хвалить 2‑х чудесных созданий, мирно спящих сейчас! Ваша дочь, сударыня, чистейшее создание, юный ангел! Сложно представить себе, сколь велика была любовь двоих, давших жизнь подобному мотыльку, столь же прелестному, сколь и резвому!

— И не по годам умному, верно? — добавила польщенная мать.

— Никак нельзя не согласиться! Очаровательное дитя в нежном своем возрасте любопытно до древнеримской поэзии, и пожелало ею заменить сегодняшнюю сказку…

— Так ты и в древнеримской поэзии хват?! — воскликнула очарованная нежной музыкой его голоса Анна.

— Имею честь, Ваше сиятельство!

— И где ж ты ее понабрался? — графине становилось все любопытнее. — Ведь ты ж крестьянский сын!

— А это святой отец наш, человек весьма просвещенный, и наделенный любознательностью и остротой ума, за что и был сослан в отдаленный наш приход. Я не пригоден для крестьянских работ, и отец, не решившись избавиться от меня во младенчестве, отдал священнику на воспитание. Скромную пищу тела я получал от отца родного, а умственную жадно впитывал от отца духовного. И здесь составил предмет огорчения добрейших родителей и особую гордость святого отца!

— Однако ж… — проговорила Анна, и на минуту задумалась. — Да, а каким нашел ты сына моего, Готлиба — Яна?

— Мальчик добр от природы, сударыня, но непосильное душевное страдание толкает его на жестокости.

— И это верно! — Анна опустила глаза. Как сразу и как точно, самую суть уловил этот странный уродец! Она подняла глаза, и снова пристально принялась рассматривать его лицо. Весьма живое и умное, освещенное большими навыкате ореховыми глазами под тонкими бровями, прямой нос, лишь большеватый рот портил довольно правильные черты его. И если бы не ущербность тела, он был бы очень даже интересен!

— Скажи–ка, шут мой, а сколько тебе лет?

— Восемнадцать, сударыня, и три месяца.

— Так мало? А я‑то полагала, никак не меньше 20-ти, ведь ты уже столь просвещен! — удивленно подняла брови Анна. — Скажи… А не бывал ли ты влюблен?

— Да ну, бросьте, госпожа! Уж мне ли думать о подобных материях! — несколько ядовито покачал головой карлик.

— Хм, ну что ж, нет так нет! А не знаешь ли ты забавных историй? Я до них большая охотница!

— Странники, сударыня, доносили до слуха всякое! Вот, к примеру, послушайте: имел человек один страсть к часам; собирал в доме диковинную коллекцию. Не доверяя никому дела собирательства, сам лично выискивал где было возможно, путешествуя подолгу по далеким деревням и селениям. Занесла судьба его однажды в жуткий лес, среди которого укрывалась деревенька. Попросился в единственный жилой дом. И представьте себе его удивление, когда дверь ему отворила девица, красивая с виду, какие в глуши не водятся. Страждущий взгляд путника нашел то, что хотел — часы над камином, редкостный экземпляр. Девица не отрывала от них странного взгляда, " Они давно стоят!». Как ни пытался странник завладеть ими, что ни предлагал — хозяйка оставалась неподкупна. Ночевал наш коллекционер в комнате девицы… Дождался, пока выровняется дыхание ее, тихонько пробрался в гостиную, долго разбирал ржавый механизм, и когда дело увенчалось успехом, довольный вернулся к хозяйке в спальню. Но вообразите себе ужас его, когда нашел он девицу с перекошенным лицом, хрипящей и мечущейся. Под зловещий звон часов морщинами лицо ее и седели волосы до тех пор, покуда вовсе не обратилась прахом! — замолчал, выжидающе глядя на Анну, которая задумчиво перебирала длинные свои волосы.

— А что же странник? — наконец очнулась она.

— Один Бог ведает, сударыня! — пожал плечами Енот. — Но будто бы с ума сошел!

— И что же, это все не пустые выдумки?

— Жизнь — самое потрясающее и неизученное явление, сударыня! Кто возьмется точно определить границу реальности и выдумки даже в самой фантастической истории? — загадочно ответил шут.

— А давай–ка еще, ты ведь, и не такое, поди, знаешь?

— Повинуюсь, сударыня! — поклонился шут разведя руки, и завел новую историю, баюкая Анну кристальной песней своего голоса.

Утром измученный и бледный шут вяло ковырялся вилкой в тарелке, вымороченно улыбаясь, то и дело дергающим его юным господам. Анна продержала его до 5 часов утра, бесконечно требуя захватывающие и пугающие истории, покуда не заснула. Беднягу пошатывало, хотя он и держался. Он был мал телом, но сна ему требовалось ничуть не меньше. После завтрака дети потащили его на пруд, где заставили снова ходить на руках и показывать фокусы. Ослабевший карлик сделал неловкое движение и свалился в воду, к жестокой радости Готлиба и слезам Марии. Девочка даже обтерла его своим тонким душистым шарфиком, и велела служанке принести полотенце. Потом тихим шепотом попросила прощения — это у шута–то!

— Только никому не говори, не смей, слышишь? — добавила она и отправила его переодеваться. Енот был удивлен так, как никогда в жизни, и краска смущения залила его щеки. В его жалком положении юная графиня перед ним, смешной игрушкой, извиняется! Глаза его наполнились слезами благодарности.

Так потекли–побежали радостные летние дни в старинном замке Готтен. Чем дольше жил в нем шут, тем больше привязывались к нему добрые его хозяева. Даже сумрачный подросток Готлиб — Ян стал менее жесток с ним, значительно смягчились и слуги, попервоначалу принявшие карлика довольно холодно, и норовившие задеть его или обидеть. Теперь же он приятельствовал со всем двором, раскланиваясь по утрам со слугами, а по воскресеньям, пока неугомонные хозяева на службе в соборе, пропуская стаканчик с конюхами… Он по- прежнему обедал за одним столом, сидел у ног госпожи по ночам и во время дождя, развеивая ее философской беседой и сказками. Веселил детей и гостей графини фокусами и забавными проделками, благо на них был неистощим. Осмелев, стал даже выдавать колкости, граничащие с дерзостью, на что Анна подчас готова была вспылить, но, уловив скрытый смысл, смеялась, и все заканчивалось пустой угрозой наказания, или фразой Готлиба — Яна, вроде:

— Эй, чучело, уж не возомнил ли ты себя королевским шутом, что выдаешь подобное, это ведь только ему позволено молоть откровеннейший вздор под видов полного тупоумия!

— Но господа мои, не забудем при том, — отвечал шут, — что все находящиеся в пределах королевства, являются подданными Его Величества, смиренными и не очень, а стало быть, каждый домашний дурак, вроде вашего негодяя, является собственностью Его Величества короля, да правит он справедливо и мудро долгие годы!